Елена Арсеньева - Святилище любви

– В воде! – брезгливо возопил Влазис, который, как всем было известно, боялся воды и по этой причине даже в лохани мылся нечасто, не говоря уже о том, чтобы плавать в реке. – Вы спаривались, как лягушки! Нет, как, как…

– Нет, потом он владел мною и на берегу! – запальчиво воскликнула Никарета. – И я уснула в его объятиях, а когда проснулась, его уже не было. Поэтому я и заплела плексиду, матушка, – повернулась она к Таузе, – ведь я уже утратила девственность, но ты велела снова распустить волосы, чтобы заплести косу только после брачной ночи с Влазисом.

– Ага! – закричал Мназон, отец Влазиса. – Ты отлично знала о том, что случилось, Тауза! Ты решила подсунуть нам подпорченный товар! Смотри, теперь не миновать тебе платить пеню за то, что твоя дочь развязала свой девичий пояс не с законным мужем, а с каким-то проходимцем! [33] В некоторых полисах Эллады в описываемое время существовал обычай платить пеню, если жених обнаруживал, что невеста утратила невинность до свадьбы.

Тауза в ужасе всплеснула руками: ей, вдове, собрать пеню было бы немыслимо! На что кормить детей?! Они жили на те крохотные деньги, которые зарабатывала Никарета, искусно плетя из кожи и украшая красивыми камнями сандалии, однако и кожа, и камни сами по себе стоили так дорого, что мастерство это плохо окупалось. Тауза безумно радовалась, что, наконец, сбудет с рук старшую дочь, на которую уже чаще, чем на нее саму, заглядываются мужчины, да еще так удачно сбудет! Тауза надеялась, что девчонка принесет в дом богатство, а что получается? Никарета несет разорение!

– Я и знать ничего не знала, Мназон! – вскричала Тауза, рыдая. – Не губи меня и моих детей! Я думаю, что моя дочка врет. Она ведь совсем неопытна… Наверное, после купания в Скамандре она заснула на берегу, вот ей и приснился этот мужчина.

– Невесте накануне свадьбы должен сниться только жених! – наставительно буркнул Влазис, однако Никарета глянула на него презрительно:

– Нет, ты мне не снился. А тот красавец был со мной наяву, а не во сне!

– Молчи, молчи, ради всех богов! – простонала мать, пребольно пихнув ее в бок. – Соври, что ты все это выдумала по дурости! Я научу тебя, как ночью отвести глаза Влазису, чтобы он подумал, что именно он перелез через твой забор.

Однако было уже поздно: Влазис (он, вне себя от ярости, сорвал с головы венок из роз, растоптал его и наконец-то перестал чихать) вместе с отцом потребовали, чтобы позвали местную повитуху, которая здесь же, прилюдно, должна была убедиться сама – и убедить всех собравшихся в том, что сыну одного из самых богатейших в Троаде людей собирались подсунуть подгулявшую невесту.

Со всех сторон неслись крики: насмешливые, возмущенные, издевательские, сочувственные, – и Никарета наконец-то поняла, что навлекла на себя немалую беду. Опьянение, из-за которого она пустилась откровенничать, ушло, и ей стало по-настоящему страшно.

Что с ней теперь сделают? Наказания для неверных жен и невест по всей Элладе установлены самые тяжкие. Еще когда Никарета была совсем маленькой, она слышала ужасную историю про девушку из Афин, которую изнасиловали друзья ее жениха. Конечно, насильников наказали, но не слишком строго, потому что они в один голос уверяли, будто девушка их сама завлекла. Отцу несчастной пришлось заплатить большую пеню жениху – эта история случилась накануне свадьбы, и ходили слухи, что все было подстроено с ведома семьи жениха, которая рассчитывала и на приданое, и на пеню, да еще мечтала получить в свои руки средство всю жизнь держать строптивую красавицу в узде и попрекать: ее-де взяли замуж только из милости, хотя она и опозорила жениха.

Однако эта семейка перестаралась, потому что ярость отца бедной девушки превзошла все разумные пределы. Он во всеуслышание заявил, что его дочь – отъявленная потаскуха, если решила возлечь с тремя мужчинами, а значит, она всегда будет гулять от мужа, и этому нужно раз и навсегда положить предел. Она получит такого любовника, которого ей хватит до смерти!

После этого он запер дочь в пустом доме вместе с нехолощеным жеребцом – и заколотил окна и двери наглухо.

Из дома много дней раздавались крики несчастной девушки и неистовое ржание, так что все горожане норовили держаться от него подальше, а потом все утихло, только сильней и сильней просачивался сквозь щели запах падали.

Наконец жестокосердный отец взломал одну из дверей и вошел в дом. Оказалось, что конь сдох и уже начал разлагаться, а от девушки остались только какие-то ошметки да раздробленные кости, ибо конь, видимо, помешавшись от голода, съел ее тело. Говорят, этот дом до сих пор стоит на окраине Афин и носит название «Дом коня».

И вот сейчас Никарета представила себя запертой в таком же доме… У нее подкосились ноги, и она повалилась на дорогу почти без чувств от ужаса.

Она лежала в пыли, и никто: ни мать, ни жених, ни подруги, ни кто-либо из односельчан – не сделал ни малейшей попытки ей помочь, однако все сгрудились вокруг Мназона, наперебой обсуждая случившееся и наспех решая, что делать с распутной девкой.

Никарета дивилась такому жестокосердию, а между тем она просто-напросто забыла, что почти все односельчане были в должниках у Мназона и отлично знали, что он вполне оправдывает свое имя [34] Мназон – означает «тот, кто помнит» (греч.). и никому ни лепты не простит. Ссориться с ним никто не хотел, и даже Тауза больше всего заботилась о том, чтобы с нее не стребовали пеню, а какому наказанию подвергнут дочь – ей было уже все равно.

Тем временем привели повитуху, которая велела держать Никарету за руки и за ноги и со злорадным проворством удостоверила, что в ее заборе и впрямь была проделана дыра, которой хоть единожды, но попользовался какой-то пролаза.

При этих словах Влазис разразился страшными проклятиями и стал требовать, чтобы все собравшиеся мужчины прямо здесь, на дороге, отымели эту потаскуху, которая его опозорила, причем он, само собой разумеется, хотел быть первым.

Однако тут вмешался староста и заявил, что, если об этом станет известно властям Троады, никому не поздоровится да еще придется откупаться большими деньгами. Не лучше ли поступить так, как предписывает закон?

– Ну и что он там предписывает? – угрюмо спросил Мназон, которому, честно сказать, не было до закона никакого дела. Он отпустил бы Никарету с миром, если бы получил деньги в возмещение своих затрат на свадьбу и ради утешения после принародного позора Влазиса, однако прекрасно понимал, что денег ждать от Таузы не имеет смысла, а потому планировал хотя бы потешить своё и сына уязвленное самолюбие.

Староста, человек красноречивый и любящий щегольнуть своей осведомленностью, разразился длинной речью – к немалому, правду сказать, удовольствию присутствующих, которые, как и все эллины, очень любили слушать умные речи, оттого у них в такой чести во все века были всевозможные омилитэсы [35] Омилитэс – так в народе называли мастеров говорить, людей, обладающих даром красноречия. Риторами называли они себя сами, в своем кругу. Слово «оратор» – латинского происхождения, оно не употреблялось в Элладе. , краснословцы, а попросту сказать – болтуны!