Дмитрий Шубин - Судьба-насмешница. Часть первая: Как это было

У Алёны из головы не выходила мысль:

– Что же такое могло случиться, что когда-то такая, казалось, дружная семья развалилась в одночасье. Стыдно кому признаться, но старшая сестра даже адреса не оставила.

А недалеко от этого небольшого городишки, в семи километрах от него в небольшой деревеньке, вернее около деревеньки, вот уже несколько лет проживал в вырытой землянке какой-то чужак. Деревенские балагуры скоры на дачу всяких прозвищ. Вот и ему кто-то дал – Колчак. И теперь никто по-другому и не называл этого мужчину. И подступа к его жилью не было никакого. Он содержал свору собак. Они там сами плодились, сами себе находили пропитание, но подчинялись хозяину безукоризненно. Иногда Колчак приходил, или приезжал в райцентр. Это был высокий мужчина, весь заросший бородой и волосами, но интересно было то, что не грязный. Одёжка у него не новая, но всегда чистая, и не разило от него нечистотами, что было, конечно, странно. На какие средства он существовал, никто не знал. Бывая в городе, он заходил в небольшое кафе. Покупал батон и бутылку молока. Садился в угол на пол и с аппетитом поедал свой нехитрый обед. Его не раз приглашали работники, что бы тот присел за столик, но тот всегда с улыбкой отвечал, что не привык к барским замашкам. А голос у него был очень приятным. И этот человек нехотя вызывал у окружающих уважение.

И вот, когда Марина с семьёй бесследно исчезла, Колчак снова появился в городе и подкараулил Алёну, когда та возвращалась с работы. Колчак вежливо поздоровался и попросил, чтобы женщина его выслушала. Алёна вначале растерялась, думала, что человеку нужна медицинская помощь и пригласила обратно в поликлинику. Она его прослушает. Но мужчина засмеялся, показывая ряд белоснежных крепких зубов.

– Извините Алёна Викторовна, но у меня к вам сугубо деловой разговор.

Тогда она пригласила незнакомца зайти в дом. Девушка знала, что муж, как раз там. Колчак поблагодарил, оглядел себя, покачал головой, но согласился.

Пока мужчины знакомились, Алёна приготовила незамысловатый ужин, вскипятила чайник. Мужчины вели о чём-то оживлённый разговор. Было что-то в этом старике, что как магнитом притягивало женщину. Да и муж вон, как свободно вёл с ним диалог. Вслушалась женщина, и была поражена тем, как этот бродяга эрудирован.

А за столом тяжело вздохнув, Колчак поведал о том, что он отец Алёны и Марины, чем немало удивил хозяев квартиры, и рассказал историю работы или вернее службы у фашистов. Там ему пришлось работать по заданию партии.

– Много удалось, работая у немцев на службе, предотвратить трагедий. Однако о моём внедрении знал всего один человек. То был секретарь райкома, который погиб. А доказательств того, что я сделал для своей Родины, у меня не было. Вот с тех пор я под чужими документами и скрываюсь. Вы спросите, за счёт, каких средств я живу? Отвечу. Однажды мне пришлось прихлопнуть начальника полиции. Уж очень он стал подозрительно ко мне относиться, видимо о чём-то догадался. Изымая документы, в кармане обнаружил два бриллиантовых ожерелья. Я их сохранил, они помогли мне выжить, да и матери вашей также. И дом, в котором она жила, и средства, которые тратила на вас, когда получали образование также за счёт этих бриллиантов. У меня был один надёжный человек, через которого я по одному камушку сплавлял. А вот одно, целое ожерелье я передал матери на хранение.

– И о договоре, который она с вами устно заключила, я знаю. Знаю и то, что она унесла его с собой, хотя надеялась, что вы, дочери обязательно догадаетесь, когда будете наряжать её в далёкий путь. Но, видимо, не судьба.

– И ещё я доподлинно знаю о том, что Марина не просто так съехала из города. Негодяйка, не побрезговала ничем святым. Она заставила мужа и малолетнего сына раскопать могилу матери и извлечь бриллианты. Она знала, что ты. Алёна, никогда на это не согласишься. А чтобы не светиться у вас перед глазами, вот и смотались, что подальше. Только, думаю я, что не принесут эти камушки большого счастья их семье, как и всем нам не принесли. Имея такое богатство в руках, разве я был счастлив. Я ведь всю жизнь, после войны так и прожил отшельником. С матерью встречался украдкой. Собаками себя окружил так, что люди стороной обходят меня. Да и на вас, моих дочерей смотрел только издали.

– У меня осталось вот несколько камушков. Возьми их, Алёна себе. Если будет трудно, то продай, а нет, то просто сохрани, как память обо мне. И знай, что тебе нечего стесняться своего отца. Я честен перед вами и перед своей совестью. А теперь мне пора уходить в свою землянку.

Алёна и муж запротестовали. Стали уговаривать Колчака остаться у них жить, но мужчина со слезами благодарности отказался.

– Я не могу вас подвести. Пусть всё останется, как есть. Просто я рад, что вы мне поверили, и я точно знаю теперь, что ты, Алёна, замечательная дочь. Просто, когда я умру, придёшь на мою могилу. Не бросишь отца в одиночестве. Я буду знать, что ты не держишь на меня зла. Такая моя участь.

Колчак откланялся и скрылся в темноте.

А вскоре сельский совет вынужден был схоронить одинокого мужчину. Он умер не в своей землянке, а в магазине, куда пришел, чтобы купить хлеб. Никто не знал, что написать на дощечке, и по решению председателя сельского совета написали, что здесь похоронен Колчак.

А через год на его могиле появился мраморный памятник. На нём было написано, что здесь похоронен герой, который всю жизнь вынужден был скрываться под маской Колчака. Фамилия по известной причине не указывалось, а только имя и отчество.

ГЛАВА 2. Марина

Марина со своей семьёй благополучно устроилась в одном из престижных районов столицы, тогда ещё бывшего СССР. Она нарадоваться не могла тому, что обманув всех друзей и близких, в ту ночь решилась на то, чтобы вскрыть могилу матери. Конечно, муж Яшка, ерепенился, ругался, на чём свет стоит. Не хотелось ему, ох, как не хотелось тащиться на кладбище. Да и сына пришлось силой тянуть туда. А что? Не ей же копать землю. Не ей одной это надо было.

Правда, жутко и особенно противно, когда открыли гроб, а оттуда пахнуло смрадом. Яшку-то сразу тут же вырвало, а мальчишка еле сдержался и ещё светил фонариком, когда она не без содрогания залезла трупу в трусы.

Да и теперь нисколечко в том не раскаивалась. Когда трясущимися руками разорвала уже начинающий тлеть мешочек льняной, то чуть не ослепла от того, как при свете фонарика разноцветными огоньками ударили по глазам камушки. Она так и села прямо на землю. Просто онемела от радости. Не зря, ой не зря пришлось пересилить себя. Так и сидела бы, зажав камни в ладонях, но тут Яшка очухался, и быстро закрыв гроб, начал подгонять сына, чтобы быстрее закончить работу.

Лето же, рассвет вот-вот наступит.