Олеся Карбовская - Я женщина

– Ой, я Вас умоляю! Только под ногами мельтешит – ну что он там сделал?! Полы помыл да консервы купил. Ну елку украсил. Занавески повесил. И устал, бедняжка. Вот они, мужчины.

– Ничего себе. И это мой Глеб? Он никогда такой хозяйственностью не отличался.

– Ну правильно. Он таким и не является. Просто видит, что я никакая – и удосужился-таки оторвать свою задницу от дивана. На работу-то не поехал.

– А что не поехал-то? Мне отец сказал, он кредит взял, чтобы тебе подарок купить?

– Одиноко мне. Представьте – он хотел до середины января уехать. Вот жук! Я ему и сказала – никуда заказ твой не денется, лучше с семьей и женой побудь.

Альбина Васильевна поджала губы, но промолчала.

– Вот, слышите? Опять телевизор врубил. Говорю же – ничем помогать не хочет. – Мария пошла в зал. Попросила мужа разобрать кладовку. Тот даже не возмутился.

Когда Мария вернулась, Альбина Васильевна решила все выяснить.

– Маш, ты себя очень плохо чувствуешь?

– Как Вам сказать… Этот токсикоз – ужас какой-то. Надеюсь, в январе такого уже не будет….

– Я заметила – ваши отношения с Глебом изменились. Спокойней он стал, что ли.

– Это он при Вас такой.

– По-моему, ты слишком много на него повесила. Я его знаю – он в быту совсем беспомощен. А ты взвалила на него все хлопоты по хозяйству. Может, хоть что-то будешь делать сама?

Мария от удивления потеряла дар речи.

– Хоть что-то? То есть, Вам кажется, что я ничего не делаю! А сейчас – не я ли леплю с Вами пельмени? И не я ли буду рожать Вам внука?

– В первую очередь – себе ребенка!

– Да что вы все заладили – себе, себе! Не только я сделала этого ребенка.

– Но только тыего хотела, – понизила голос почти до шепота свекровь. – Да, не смотри на меня так. Я знаю, что ты выпилила Глебу весь мозг – потому что у тебя была идея фикс – забеременеть! Он не был к этому готов. А теперь, когда ты добилась своего, тебя опять не устраивает мой сын. По-моему, он чересчур мягок. Я бы на его месте уже проявила характер.

– И что бы Вы сделали?

– Ну не мыла полы бы точно! Твой срок – около трех месяцев, видимых признаков вообще нет. С токсикозом можно и готовить, и продукты покупать, и шторы вешать. Не умирает никто от токсикоза – уж мне-то можешь не рассказывать. Глеба жалко. Он-то верит тебе. Он теперь действительно ждет этого ребенка. И тебя жалеет.

– Глеб сломал мне нос – и Вы это знаете. Как-то мало похоже на жалость, правда? Он далеко не подарок. Не делайте из него страдальца. Не сломается. Он после Нового года почти по месяцам не будет дома – и я все буду тащить на себе.

– Ты женщина. Это наша женская доля – все тащить на себе… Не обижайся, Маша. Я не хотела тебя обидеть. Просто цени Глеба. Он любит тебя. Ты тоже отвечай ему тем же. Просто уважай его и не садись ему на шею. Вот увидишь – будет вам счастье.

Мария ничего не сказала. Эти слова надолго запали ей в душу. Вечером она даже поблагодарила мужа за его помощь и приласкала его.

Александра не зря ожидала от дочери подвоха – накануне Нового года в их отношениях наступило «видимое перемирие». Но она знала – дочка еще подкинет ей сюрприз. Так и произошло. Двадцать восьмого числа она подошла к маме – Владимира, естественно, в этот момент дома не было.

– Мамулечка… – начала Вася, но Александра резко ее оборвала.

– Говори, что тебе надо. Просто так не подойдешь – я же знаю.

– Не обижайся на то, что я тогда тебе сказала… У меня просто месячные очень болезненные в этот раз.

– В твоем случае главное, чтоб они были.

– Хорошо. Раз ты по-хорошему не хочешь – скажу как есть. Ты должна попросить у папы купить мне новый «Айфон».

– Мне нравится это «ты должна». С какой это радости?

– Ну тебе же невыгодно сейчас ссориться со мной.

– Ты меня опять шантажируешь?

– Не опять. Я только начала. Я все знаю про вас – и могу рассказать папе.

– Ты хочешь, чтобы мы развелись?

– Вы не разведетесь.

– Зачем ты причиняешь мне такую боль? Ты же не хочешь проблем. Я ведь тоже много такого могу рассказать папе, что ему не понравится.

– Например то, что ты заставила меня сделать аборт?

– Заставила? По-моему, ты сама просила тебе помочь…

– Я была в отчаянии. А ты не нашла другого выхода. Думаешь, отец будет рад, что я не оставила ребенка?

– Сначала ты его сделала со своим безголовым Антоном!

– Я скажу папе, что он меня сам соблазнил.

– И поэтому, ты продолжаешь с ним встречаться…

– Я скажу, что не встречаюсь.

– Какая же ты… Ты пойми – никому от твой правды лучше не станет. Да, ты сделаешь мне гадость! Да, мы поссоримся с папой! А дальше что?!

– Но ты же этого не допустишь… и у меня появится «Айфон». Всем будет хорошо.

Александра промолчала. Но на следующий день, после их редкого секса с мужем – видимо, скучая по Максиму, она перенесла на Владимира всю свою страсть – она сказала дочке:

– Можешь все рассказывать папе. Никакого тебе «Айфона» за твое поведение.

– Ты что, сама ему все уже рассказала?

– Не твое дело.

Накануне Александра попросила у мужа шубу – раньше ее мало заботило, как она выглядит – бегала по городу в пуховике и джинсах. Теперь же ее статус ей не позволял так выглядеть – она хотела быть очень привлекательной, в первую очередь, конечно для Максима. Она стала носить облегающие платья с разрезом, чулки и сапоги на шпильке. Теперь она почувствовала себя женщиной – Александра уже забыла, когда она так себе нравилась. Владимир готов был купить ей столь дорогой подарок –но и шубу, и «Айфон» Владимир бы точно не смог осилить. Значит, дети в этом году получат скромные подарки – так они решили с мужем. Василисе это все было знать необязательно.

– Я скажу ему все, мама. Обязательно скажу. Но не сейчас. Пока радуйся жизни.

– Ты мне угрожаешь?

– Нет, мамуля. Что ты! Просто говорю тебе на будущее. И мне неважно, что тебе скажет папа. Я просто не могу смотреть на то, как ты его обманываешь. По-моему, это подло.

Тридцатого числа Александра с мужем поехали в «Мир кожи и меха» и выбрали одну из самых дорогих шуб.

Оставшиеся два дня отпуска они провели вместе – Сергей не оставлял ее ни на минуту. Они много разговаривали – конечно, ничего личного в разговорах не было – обсуждали все на свете, кроме отношений. Он открывался для Леи с другой стороны – очень искренним, очень тонким и ранимым. И не был он совсем похож на Дон Жуана, каким представился ей сначала. Его неуверенность в себе вмиг сменялась самоуверенностью и отстраненностью – Лея не могла его разгадать. Накануне они практически не спали – пили вино в ее номере и обсуждали поездку, делясь своими впечатлениями. Неожиданно он взял ее руку и поцеловал: