Олеся Карбовская - Я женщина

Она не зашла в квартиру – он взял ее на руки и занес. Положил на кровать. Снял шубу и сапоги.

– Ты была с мужчиной?

Она молчала.

– Не молчи – где ты была? От этого все зависит. Скажи честно. Ты изменила мне?

– Да, несколько раз, – хмыкнула она. – С Евой.

– Издеваешься опять? Я же серьезно. – Он прижал ее к себе. – Я все понял. Я больше не отпущу тебя. Никуда не отпущу.

Он снял пуловер и джинсы.

– Не прикасайся ко мне, – прошептала она. – Мы должны расстаться.

Но он уже не слушал. Расстегнул ее блузку, брюки. Начал ласкать ее тело.

– Уйди, пожалуйста. Прошу тебя. Посмотри – я содрала все руки в кровь.

Он стал целовать ее ладони.

– Я люблю тебя, слышишь? Скажи, что любишь меня.

– А если я этого не скажу?

– Не верю. Ты любишь меня, я это знаю. Иди ко мне.

Она слабо сопротивлялась – но его сила приковала ее к кровати. Он стал целовать ее татуировку.

– Тебе было очень больно? Скажи – зачем? Девочка моя. Глупенькая. Я буду любить тебя. Сильнее, чем раньше.

Уже когда он снял с себя и с нее всю одежду, она начала что есть силы вырываться.

– Не надо! Не надо! Я буду кричать.

– Я знаю, но чуть позже, – спокойно сказал он.

– Зачем тебе все это? Пожалуйста, не надо. У меня очень болит голова. Сними себе проститутку – не надо меня трогать. Мы ведь не будем вместе – я завтра соберу вещи и уйду. Я уже Еву предупредила. Первое время перекантуюсь у нее! Не надо…

Он закрыл ее рот ладонью.

– Больше никогда так не говори! Я же сказал – никуда тебя не отпущу.

– Куда ты денешься – я все равно уйду.

Тогда он открыл комод и вытащил противозачаточные таблетки.

– Да, кстати. Я их сегодня и вчера не принимала. Так что могу, как ты говоришь, залететь.

– Я их выкидываю. Иду на кухню и выкидываю. На твоих глазах.

– Тоже мне подвиг. Завтра ты купишь мне новую упаковку. Сегодня опять обманешь меня, используешь – а завтра все по новой. – Она залилась слезами. – Ты просто ненавидишь меня! Зачем ты меня мучаешь?

– Послушай меня! Я хочу, чтобы у нас был ребенок! Слышишь? Пусть у нас будет ребенок! Я не против. Ты больше не будешь пить таблетки. Если получится – родишь ребенка. Я не хочу тебя терять.

Мария молча смотрела в потолок. Потом вскочила с кровати. Подошла к нему. Выхватила из его рук таблетки, открыла окно и выбросила. Повернулась к нему – она уже знала, что он рядом. Глеб усадил ее на подоконник и, упершись руками в стену, вошел в нее. Через несколько минут они в изнеможении опустились на коленях на пол. Она потеряла сознание – от оргазма и счастья одновременно.

Всю последующую неделю они провели в постели. Перепробовали все давно забытые позы и приемы. Не отвечали на телефон. Почти ничего не ели – иногда лишь заказывали пиццу и съедали ее тут же, в постели, сразу после еды переходя к сексу. Нетрудно догадаться, что Марию потеряли на работе. Пытались звонить – подумали, что-то случилось. Ждали новостей.

Она появилась в офисе, когда ее уже никто не искал. Написала заявление об увольнении по собственному, когда начальница вызвала ее на разговор.

– Что случилось, Мария? Так же не делается!

– Понимаю. У меня была довольно тяжелая ситуация в семье – не хотелось бы особо распространяться…

Эх, была-не была.

– Дедушка у меня умер. Позвонить не могла – представляете, телефон потеряла. Поехала в Абай, где он жил, а там – ни домашнего телефона, ни Интернета. Ну я пока туда, пока обратно…

Никакого дедушки у Марии в помине не было – она вдохновенно врала. Тяжело было делать скорбный вид – глаза ее светились счастьем, но Мария все же убедила начальницу. Ей объявили выговор с занесением в личное дело. Не уволили. Обошлось.

Слава Богу, муж ничего не спросил, когда она вернулась домой. Дети играли в компьютер, Владимир смотрел телевизор. Они даже не поели – ждали ее, голодные. Василиса, правда, жевала конфеты, одновременно выигрывая у возмущенного Ромы в какую-то кровавую игру.

– Я звонил тебе…

– Представляешь, ждала автобус около часа. Хотела вызвать такси – сотка села. Пошла ловить частника – так все цены задирают. Пока не набралось три человека на остановке – так хоть разделили. Я с собой еще, как назло денег мало взяла… – зачастила Александра. Как вдохновенно можно врать, когда все придумано заранее, до деталей, до мелочей, до минут.

– Пойдем есть. Прости, что не встретил.

Он виновато улыбнулся. Какая она все-таки тварь. Он еще и извиняется. Как назло, вечер прошел в этом же ключе – его раскаяние, что жена два часа добиралась домой на перекладных, пока она грубо не заткнула его. Она вся напряглась, как струна. Не думала, что будет так тяжело. Самое тяжелое было в том, что он попытался загладить свою вину, когда они легли спать.

Александра пыталась отстраниться – но чувство безграничной жалости взяло верх. Она притворялась, что ей хорошо – и, наверно, он не заметил ее холодности. У них так давно не было близости, что он был доволен априори. Горд собой, что вернулся к полноценному мужскому образу жизни. Когда все закончилось, у Александры случилась истерика. Он, конечно, не мог понять – в чем дело. Она вспоминала молодого мужчину, который был с ней три часа назад. Его желание жить, получать наслаждение, абсолютный эгоизм – не имевшие ничего общего с любовью – так возбуждали. Желание угодить и бравада мужа казались ей глупостью. Она не спала всю ночь, выплакав все глаза. Теперь ей стало ясно – она может обмануть мужа и сделать вид, что ничего не произошло – но как обмануть себя и все забыть? Ее жизнь уже никогда не будет прежней.

Максим бросил английский. Но он не бросил Александру. Они регулярно встречались на той квартире. Он звонил ей в одно и то же время – это было обговорено – когда ни детей, ни мужа не могло быть поблизости. Она брала такси и ехала к нему. Владимиру сказала, что у нее новый ученик – как цинично, но назад дороги не было. Александра подсела, как сказал бы наркозависимый человек. Подсела на мужчину, годящегося ей в сыновья.

Теперь она жила двойной жизнью – и, как бы это не было горько, ее возбуждал этот флер тайны. Постоянный страх оказаться пойманными, его глаза, губы и руки, ложь, секс, скорость, татуировка на его спине… Так продолжалось бы еще долго, если бы не случай.

Она заметила какую-то перемену в дочери. Отстраненность, даже обиду. С Ромой все было в порядке – но Василиса беспокоила ее. Однажды, собираясь на очередное свидание, Александра одевалась и красилась – ах, этот ритуал приготовления! – когда к ней подошла дочь.

– Мама, я хотела у тебя кое-что спросить.

Александра поправила чулок и одернула юбку.

– Да, доча. Только я бы попросила в следующий раз не врываться без стука в комнату. Ты уже взрослая девочка.