Элиза Райс - Путь к сердцу

Когда Саша подвела нас к красной двери, я услышала, что оттуда доносятся какие-то звуки. Я еле разобрала барабаны и чей-то смех.

Саша ободряюще улыбнулась и постучала по двери. Звуки резко стихли, и Саша, смеясь, громко сказала:

– Не очкуй, главная «собака» пришла.

Через несколько секунд я услышала, как в замке провернулся ключ, и тяжелая дверь медленно распахнулась. На пороге стоял тот самый долговязый парень с длинными немытыми волосами.

– Черт, Саня. Мы же договаривались, что каждый открывает своим ключом, – проговорил парень, отходя назад.

– Да не верещи. Я ключ дома оставила. Пока собиралась, поругалась с предками, возвращаться не хотелось, – она слегка подтолкнула меня вперед и взялась за ручку двери, чтобы закрыть ее за собой.

– Здравствуйте, – пробормотала я, оглядывая помещение и людей, находившихся внутри.

Честно, тут впору было снимать фильмы ужасов типа «Пилы». Это был большой длинный гараж. Мне казалось, сюда вполне может поместиться КамАЗ. Помещение было условно разделено на две зоны. Первая, что ближе к входу, явно была местом для «тусовок». Квадратом стояли четыре задних сидения от каких-то автомобилей, а в центре друг на друге лежали две покрышки. Сверху располагалась доска. Видимо, такой самодельный «андеграундовый стол», на котором стояла пепельница. На полу валялись несколько пустых пивных бутылок, банок и какой-то мусор. Стены украшали календарные плакаты с полуголыми женщинами, надписи типа «Маша шл*ха» и автомобильные номера.

Вторая зона разительно отличалась от первой. Там не было мусора, исписанных стен и чего-то, что напоминало бы притон. Зато стояли по две большие колонки у каждой стены, барабаны, синтезатор, которые я уже видела на школьной дискотеке, и какая-то большая прямоугольная штука черного цвета. Я подумала, что это генератор, потому что у нас на даче стояло нечто похожее.

На дальней стене, за барабанами, висели четыре гитары самого разного вида и дизайна. Ярко-красная треугольная, обычная желтая, какая-то угловатая черная, похожая на четырехконечную звезду, и вытянутая, насыщенного красивого синего цвета.

– Это Марина, – отвлекла меня от изучения обстановки Саша, – познакомьтесь. Ей понравилось, как мы выступали, поэтому она решила посмотреть, как мы репетируем.

Трое ребят кивнули, и длинноволосый протянул мне руку:

– Я Гера, привет.

Я несмело пожала его руку и кивнула.

– Да не бойся, тут все свои, – засмеялась Саша, увидев мое явное смущение. – Это Гера, он у нас поет. Это Игорь, гитарист, – нам кивнул невысокий крепкий парень. – Это Стас, – она показала на лысого барабанщика, который в знак приветствия поднял палочки, – можешь звать его «Питбуль», ему нравится.

– Почему «Питбуль»? – спросила я, неуверенная, что на самом деле хочу знать ответ.

– Спроси его сама, – усмехнулась Саша, – добро пожаловать к «Бойцовым псам», надеюсь, наше представление вам понравится.

– Занимайте лучшие места, можете угощаться всем, что найдете в холодильнике, хотя кроме пива там вряд ли что-то есть, – проговорил Гера и вытащил из-за колонок две стойки с микрофонами.

Я посмотрела, куда он показал до этого, и увидела небольшой холодильник, стоящий на полу. Только сейчас я поняла, что тут было совсем не холодно. Словно прочитав мои мысли, Саша подошла ко мне и, снимая куртку, сказала:

– Внутри стен радиаторы. Так что тут всегда тепло. Раздевайся, если хочешь. Куртку можешь повесить на крючок, – она головой кивнула в сторону стены, где были вкручены в ряд несколько дюбелей. Очевидно, это и были «крючки».

Гера перетащил одно из сидений на середину гаража, аккурат напротив импровизированной сцены. Я чувствовала себя как на концерте, с местом в первом ряду, да еще и в самом центре.

Проверив звук и подкрутив что-то на квадратной штуке, похожей на еще одну колонку, они обменялись какими-то только им одним понятными фразами, и Стас, громко выкрикнув «Раз, два, три!», начал бить по барабанам с такой скоростью, что я удивилась, как у него не отлетели руки. Тут же раздались звуки гитары, сливаясь в единую громкую, быструю, но красивую мелодию. Гера был за синтезатором и подыгрывал на низкой тональности в такт музыке. Саша закрыла глаза и подошла к микрофону.

Надо привыкать, что когда она открывает на сцене рот, я его открываю тоже. Только я – от изумления и восхищения. Опять этот чуть хриплый сильный голос, пробирающий до мурашек. Пробирающийся под кожу, затягивающийся узлом где-то внутри меня. Я не слушала текст, я слушала только ее голос. Он был словно живой, словно осязаемый. Сомневаюсь, что она до конца понимала, где находится. Было ощущение, что она где-то совершенно в другом месте, не в грязном гараже, в окружении ее товарищей и меня, а где-то там, где софиты и овации. Только для нее.

Когда песня кончилась, и Саша открыла глаза, стало ясно, что она действительно будто «отсутствовала». Она несколько раз моргнула, посмотрела на меня и улыбнулась. Потом ее улыбка спала, и она развернулась всем корпусом:

– Стас, какого хрена это было на втором куплете?

– Я сымпровизировал, – пожал плечами парень, почесывая затылок.

– Давай без самодеятельности. Я чуть слова не забыла, когда это услышала.

– Мне показалось, это нормально вошло, – попытался протестовать барабанщик.

– Стас, давай каждый будет делать свое дело. Я не прошу тебя импровизировать. Я прошу тебя играть так, как мы делали до этого, ясно? Еще вопросы есть?

Он опустил голову и пальцем поковырял золотистый «блин».

– Вот и отлично. Импровизатор, – фыркнула Саша, вновь поворачиваясь ко мне лицом, – а теперь заново. Три-четыре, Стас, поехали!

Около двух часов я наслаждалась их музыкой. Помимо бесспорного таланта Саши я поразилась еще одной вещи. Насколько она была требовательна. К себе, к ребятам. Она не давала спуску никому. Вполне могла оборвать песню на середине и отчитать Геру или бедного Стаса. Даже молчаливому Игорю пару раз доставалось. Что было удивительно, никто с ней не спорил. Все были настолько уверены в правоте ее слов, что просто выполняли то, что она говорила. Словно где-то на подсознательном уровне она выбирала правильную тональность, правильный звук, правильную паузу.

Под конец репетиции она подошла к каждому из ребят и что-то шепнула им на ухо. Потом вернулась к микрофону и сняла гитару. Закрыв глаза, она постояла так пару минут, и потом еле заметно кивнула. Я услышала красивую мелодию, которую Гера извлекал из своего синтезатора. Спустя полминуты Саша начала петь. Подключились Игорь со Стасом. Мелодия была красивой, нежной, даже трогательной. Песня была на английском. Я старалась сосредоточиться на тексте, чтобы понять, о чем она, но тщетно. Я слышала только тоску в ее голосе. Это было так грустно, что я ничего не могла сделать, когда из глаз у меня потекли слезы. Я понимала, как глупо выгляжу, но я просто не могла остановить этот поток. Я поняла только, что она пела что-то про декабрь. А я смотрела на нее, на ее разноцветные волосы, на совершенно дикий внешний вид, и понимала, что она не такая на самом деле. Что ей безумно тоскливо и грустно, что ее никто не понимает в этом мире, что так – она просто хочет немного внимания и, возможно, признания. Признания того, что она есть.