Марк Агатов - Жуткая тайна Казантипа. Книга третья

– А я и не боюсь, чего мне тебя бояться, – ответил Гарик.

«Ты сегодня крупно лоханулся, – продолжил голос. – Об этой квартире никто не знал. Ее снимал какой-то старик с седой бородой. Хромой, старый и никому не нужный. Ты же у нас лицедей, любишь изображать других людей не только в книгах, но и в жизни. У тебя и сейчас в рюкзаке лежит парик».

– Ну и что?! – отмахнулся от мужика Барский. – У каждого свои недостатки.

«Актер, натуральный актер, – с издевкой произнес голос. – Только все твои переодевания и парики пошли коту под хвост. Фамилия в паспорте у старика была Фролов, а не Барский. Ты мог бы не привозить сюда Веру, потому что об этой квартире никто не знал».

– Точно, – продолжил странный разговор Гарик. – Об этой квартире никто не знал.

«Тогда возникает в твоей пустой голове вопрос: зачем ты привел сюда Самойлову? Может, ты хотел полюбить ее, как тогда, в молодости, а потом струсил? Одно дело любить молодую, никем не тронутую аспирантку, и совсем другое – страстную сорокалетнюю даму. Скажи правду, испугался?».

– Ей лет тридцать, тридцать пять, – механически возразил Гарик.

«Пусть будет тридцать, – быстро согласился голос. – Это ничего не меняет. Ей нужен молодой, сильный мужик, от которого она бы сходила с ума каждую ночь, а ты на такие подвиги уже не способен. От тебя собственная жена сбежала к Старкову».

– Никуда она не сбегала! Старков насильно удерживал Ирину в ЗАГСе. Если б я не опоздал, то ничего бы не случилось.

«Блажен, кто верует, – расхохотался голос. – Я только одно не пойму, если ты не боишься сорокалетних дам, то почему бежишь от Веры? Она говорит, что воспитывает твоих детей. А может, ты ее считаешь ведьмой?».

– Какая из нее ведьма!? На Патриарших прудах она предлагала мне начать жизнь с чистого листа, – неуверенно возразил Барский.

«Лучшего места для объяснения в любви с ведьмой в Москве не сыскать!» – расхохотался голос.

– Она не ведьма, она – женщина, врач, психолог, и на ней был маскарадный костюм из «Детского мира».

«Ну, если она не ведьма, то тебе надо вернуться к ней и от души полюбить, как тогда в Казантипе».

– У тебя одно на уме, глюк позорный, – повысил голос Барский.

«У меня на уме то же, что и у твоей Веры, и всех женщин Казантипа, – возразил голос. – Ты бы хоть раз в жизни послушал, о чем они думают. Это же кошмар, ужас! Да они каждого мужика примеряют к своей постели».

– Все, у тебя крыша поехала, – возмутился Гарик. – Вали отсюда, пока жив. Мне такое второе «Я» больше не нужно!

«Странный ты человек. Я тебе помочь хотел. Мысли оживил на два голоса, чтобы все стало на свои места. А ты грозишь мне, ругаешь!».

После этих слов в голове наступила мертвая тишина. Мужской голос исчез, и Гарик уже сам продолжил искать выход из создавшегося положения.

Писатель, стараясь не шуметь, прошел по крыше на противоположную сторону дома и, присев возле пожарной лестницы, достал из кармана рюкзака седой мужской парик и вылинявшую старую штормовку. В таких куртках горные вершины туристы покоряли лет двадцать назад. Абалаковский рюкзак из-за пишущей машинки казался огромным.

– Черт, я из-за этой «Москвы» чуть не убился, – неожиданно осенило Барского. – Я же вначале собирался на такси ехать, вот и сунул ее в рюкзак, а когда прыгнул, она меня и потащила вниз.

Вера сидела в машине на заднем сиденье, нервно постукивая пальцем по обшивке переднего кресла. Временами она бросала взгляд на единственное освещенное окно пятиэтажки.

Минут через пятнадцать водитель, обернувшись, напомнил: «Уважаемая, мне в парк пора. Может, поторопите своего Чубайса?».

Вера молча выскочила из машины и быстрым шагом стала подниматься по лестнице. Дверь в квартиру, из-под которой выбивался свет, оказалась приоткрытой. Женщина резко толкнула ее вперед и, оказавшись в коридоре, крикнула: «Гарик, ты где?».

Ответа не последовало, лишь только на кухне слышалось шипение плохо закрытого крана.

– Гарик! – повысила голос Вера, открывая дверь в комнату. Но Гарика там не оказалось. Не было его и на кухне, и в ванной.

– Этого еще не хватало?! – удивленно пробормотала Вера, еще раз осматривая квартиру. – Он же из подъезда не выходил.

Вера выскочила из квартиры и стала подниматься наверх. Увидев приоткрытый люк, она пролезла на чердак, но, наступив на крысу, в страхе бросилась назад. Перепрыгивая через две ступени, Вера через несколько минут оказалась в «такси».

– Ну и где ваш друг? – поправив на голове тюбетейку, недовольно спросил водитель.

– В квартире его нет. Я могла с ним разминуться. Вы не видели случайно кого-нибудь, выходящего из подъезда?

– Никто из подъезда не выходил. Тут вообще никого не было, кроме старого бомжа у мусорного бака. Но он подошел к нему из-за угла, – проговорил водитель уже без акцента.

Вера протянула водителю деньги.

– Езжайте, я остаюсь.

– Погоди, – сунув деньги в карман, остановил женщину водитель. – Я умную мысль сказать хочу. Я бы тоже от тебя сбежал.

– Ты!? – удивленно посмотрела на шофера Вера.

– Не люблю навязчивых баб, которые смеются над мужчиной. Ты ж ему выбора не оставила. Вот и сбежал от тебя Чубайс. У нас в Ташкенте так женщины себя не ведут.

Водитель повернул ключ зажигания.

– Да кому ты нужен, гастарбайтер! Езжай в Узбекистан и жену свою жизни учи, – крикнула Вера, направляясь к мусорному баку. Но там никого уже не было. Женщина осмотрела прилегающую территорию, вышла на пустынное шоссе и минут через сорок вернулась в квартиру, которую снимал в Москве Гарри Барский. В квартире его тоже не было.

– Самоуверенная дура, – чуть слышно произнесла Вера, наливая себе чай на кухне. – Мне надо было пойти за ним, и полюбить его в этой квартире. После ночи любви он бы остался со мной навсегда. А теперь ищи ветра в поле. Ядвига меня убьет. Там, в подвале, я спасла его от Старкова, но это еще как-то можно объяснить. А вот его побег из квартиры – мой личный прокол. Это ж надо такое: от меня любимый мужчина сбежал из-за того, что навязывалась ему в жены. Это даже таксист заметил. Теперь искать Гарика по всей Москве придется.

Гарик видел Веру, выбегающую из подъезда, и слышал ее разговор с таксистом.

– Хорошо узбек уделал, – неожиданно стал на сторону таксиста Барский. – А ведь он прав. Она все это подстроила: и драку, и похищение моей жены. Она хотела доказать, что Ирина меня не любит и предаст в любой момент.

Гарик сделал паузу, он хотел услышать комментарий от своего второго «Я», но МУЖСКОЙ ГОЛОС молчал.

– Сказать нечего, – поддел писатель того, кто только что лез к нему со своими советами. – Ну, скажи что-нибудь. Оправдай Веру. Молчишь, значит, я прав. И никакое ты не мое второе «Я». Ты глюк! Самый настоящий глюк, который появляется в минуту опасности на волне страха. Ты уже ко мне приходил в прошлой жизни, в ИВС, и сейчас нарисовался, когда я чуть не сорвался с крыши. А там-то метра три было между домами, не больше. Для меня это семечки. В армии в длину я на шесть метров прыгал! На шесть! В два раза больше! И если б не рюкзак, то я бы приземлился на крыше, как планировал.