Елена Радви - Ангел вожделения

Бекки уверенно проникла в комнату Роджера.

– Вот еще, – притворно нахмурился Роджер. – Так поздно? Думал, ты спишь.

– Я ждала, когда вы наговоритесь. – Бекки сбросила халатик и юркнула под одеяло. – Ну что? Договорились?

Роджер уныло поведал о разговоре с приятелем. Никаких надежд.

Изложив все, Роджер принялся деловито проводить ладонью по впалому животу Бекки, может быть, она что-нибудь напутала?

– Еще рано, не вынюхивай, – грубо и по-взрослому угадала Бекки его мысли.

И Роджер почувствовал, как дорога ему стала эта девчонка. Он так привык к ее умным глазам, к ее страстному, жадному рту, к ее рукам, сильным, горячим… Может быть и на самом деле – жениться на ней, а? Уехать куда-нибудь, ну во Францию, что ли? Поселиться там, как на острове! Роджер криво усмехнулся: часто он стал подумывать о таком варианте, часто… Жизнь Роджера протекала как бы в двух измерениях, каждое из которых дополняло друг друга. В одном измерении он чувствовал себя самостоятельным, благородным и сильным мужчиной, прощая себе маленькие слабости. В другом – он знал себе цену, цену этих благородных порывов – он себялюбец, трус и ничтожество. Он может раздразнить свое самолюбие, подвести себя к барьеру, но в критический момент, когда потребуется последний шаг, – Роджер неизменно трусил и отступал, сохраняя благородную позу. Он знал за собой эту черту и уже привык к ней, заведомо предвосхищая, чем кончится эта затея… Чего не скажешь о Бекки! То ли в силу возраста и отсутствия жизненного опыта, то ли так сложился характер, но Бекки – смелая, решительная Бекки – была противоположностью дядюшки. И сейчас, в критический момент жизни, ожидая от Роджера поступка, который выведет ее из тупика, Бекки почувствовала, что все – пустое. Роджер не тот человек, Роджер – тряпка и ничтожество! Ей самой надо защищать себя, добрую репутацию своего рода…

– Так ты не можешь ничего придумать?! – Бекки с силой хлопнула ладонью по стене.

Роджер скосил глаза. Лицо Бекки было закрыто облаком ее черных волос, а голос звучал словно издалека.

– Что я могу сделать? – пролепетал Роджер виновато. – Напою его, к чертям собачьим. Это я могу…

– Как это? – в голосе Бекки прозвучала заинтересованность.

– Ну, дам ему вина, водки, – мялся Роджер. – Ну и…

– Что, ну? – подталкивала Бекки.

– Сама должна понять, не маленькая. С таким можно делать, что угодно… Легла бы ты к нему под бочок.

Роджер поглядывал на племянницу, точно ждал от нее оплеухи. Бекки молчала, это дядюшку приободрило.

– А с пьяным, сама понимаешь, можно что угодно сотворить, – все пережевывал Роджер. – Молодая кровь играет, а ты уже тут. Куда ему деться? Благородный человек должен бежать в мэрию записываться, куда же еще? Что ты скажешь?

– Так и сделаем, – решительно завершила Бекки. – Завтра же. Когда бабушка уснет… Хорошо бы ей снотворного дать.

Роджер одобрительно толкнул не по-детски округлое, оформившееся плечико племянницы. «Я и Майклу кое-что поднесу, для пользы дела, – подхватил про себя Роджер. – Взыграет, как молодой бычок!»

Майкл приподнял разбухшую голову. Сиреневый свет падал от широкого окна, наполняя комнату прозрачной сутемью… Где это он? В его комнате совершенно другая обстановка.

Майклу почудилось, что здесь он не один – близко от себя он слышал чужое дыхание. Резко обернувшись, он сразу распознал в складках скомканного пледа огромные темные глаза. Майкл напрягся. В следующее мгновение он запрокинул голову назад и застонал – вспомнил… Все, все вспомнил! Стол с обильной закуской и выпивкой. Роджер… Потом к ним присоединилась Бекки, в халатике, босая, с распущенными волосами. Она улыбалась Майклу, слушая его забавные истории. А он видел ее круглые девчоночьи колени, в отвороте халатика маленькую грудь… Вино, которое пил Майкл, казалось попадает не в желудок, а заливает мозг. Какое-то время еще Майкл крепился, находя в себе силы не поддаваться распаляющим тело желаниям. Желания раскачивали его, словно лодку, с каждым новым накатом волны. Майкл и не помнил, когда еще так на него действовал алкоголь… Роджер давно ушел к себе, а они с Бекки еще сидели…

Бекки попросила Майкла проводить ее в комнату – в доме уже темно, а она боится темноты.

Потом она взяла Майкла за руку и повела за собой.

Очутившись в комнате, Бекки поблагодарила Майкла и сказала, что собирается спать.

А вот что было дальше, Майкл не помнил… сознание, словно обрубилось.

Лишь страшная сила вожделения, вопреки угасающему рассудку, распоряжалась поступками Майкла. Он никогда еще не испытывал такого обреченного состояния. Откуда ему было знать, что у прохвоста Роджера в арсенале было не только вино и виски, но и кое-какое запретное средство, от унции которого мужчина мог в огонь шагнуть и не заметить…

– Как это случилось? – глухо произнес Майкл, стыдясь разомкнуть глаза. – Почему я здесь?

– Вы… Я вас просила уйти, – ответила Бекки сломленным голосом.

Она чувствовала сейчас искреннее раскаяние и стыд. «Черт бы тебя взял, Роджер! Черт бы тебя побрал, Роджер. Как я ненавижу тебя! Как я ненавижу себя!» – билось в ее голове…

– Я очень просила вас уйти… – лепетала Бекки. – Но вы меня не слышали… Вы были такой страшный, сильный…

– Почему ты не кричала? Почему не позвала Роджера?

– Я боялась… Что бы они о вас подумали?

– А о себе ты подумала? – голос Майкла дрогнул.

– Нет… Я думала только о вас.

Бекки не обманывала. Когда все это происходило, она думала о нем, о Майкле, о его судьбе, которой, непонятно по какому праву, ей дано было сейчас распорядиться. Как она тогда кляла Роджера и себя, свою роковую страсть…

– Я думала только о вас, – повторила Бекки.

– Вот как? – Майкл втянул в себя стылый предрассветный воздух. – Как же это случилось, как? – горестно добавил он. – Никогда ничего подобного со мной не было… И, потом, ты же еще ребенок…

Я? – в тоне Бекки проскользнул вызов. – Ребенок… – еще мгновение и она все расскажет Майклу, всю правду. Всю, всю! А там, что будет…

– Ребенок, – протянула Бекки, но в следующее мгновение, словно лопнула струна, что со страшной силой натягивалась в ее маленьком теле. Ладони рук повлажнели, обмякли. – А… Джульетта? – спросила она вяло, словно засыпая… – Джульетте было четырнадцать лет.

– Да… Но я не Ромео, – произнес Майкл.

– Кто знает? Может быть, вы и Ромео? Только взрослый.

Казалось, все, что находилось в высветленной комнате, втянуто в прозрачную рассветную глубину.

– Прости меня, девочка, прости, – Майкл качал головой, желая избавиться от наваждения. – Прости меня… Не знаю, как это могло случиться… Прости меня, прости…

Облака легкой тенью набегали на нежаркое солнце, пропуская сквозь свои проплешины упрямые лимонные лучи. На открытой поляне собрался почти весь Спрингфильд: старшеклассники праздновали окончание школы. Они сидели важные, в ярко-синих мантиях и квадратных шапочках с кисточкой.