Эммануэль Арсан - Дети Эммануэль

— Тут мы сделали большую глупость, мы арендовали Шан-Лу всего на год. Тогда мы не были уверены, что сможем здесь пробыть дольше. Цена, выброшенная за аренду дома, была почти вдвое больше того, что мы намеревались потратить. Все изменилось к лучшему, когда мы познакомились с семьей Декавиль. Я имею в виду Маттиаса и Монель. Маттиас как раз собирался арендовать дом в этом районе для съемок своего фильма, и все наши проблемы были моментально разрешены.

— Я не совсем поняла, кто он: оператор или режиссер?

— И то и другое одновременно. К тому же он еще и автор сценария. Меня удивляет другое: сюжетом своей картины он избрал строительство плотины! Когда Маттиас узнал, что Жан специалист именно в этой области, он немедленно предложил ему консультировать съемки. Я же тебе говорила, что Жан никогда не останется без работы!

— Мне непонятно, почему он согласился именно на это предложение?

— Конечно, ему не слишком понравилась эта идея, но он решил уступить.

— Уступить чему?

— Любви, разумеется. Любви к семье Декавиль. Я же тебе рассказывала: мы решили разделить Шан-Лу с нашими друзьями, мы хотели жить вместе! Теперь нам остается надеяться, что владелец дома продлит аренду и не за просит чересчур много.

— Но Маттиас, наверное, мог бы заплатить и больше, он же далеко не бедняк.

— Не так уж он и богат. Он одолжил кучу денег на съемки своего фильма. Интересно только, как это ему удалось? — Эммануэль рассмеялась, и Стефани сделала вывод, что она не слишком верит в финансовый успех картины Маттиаса.

— Ну что ж, давай поговорим, — обратился Жан к Стефани, передавая ей сковородку, от которой поднимался аромат жареной рыбы с коньячным соусом. — Тебе кажется мальчишеством, что я в сорок лет отказался от общества, которое одаривало меня почестями и деньгами за то, что я строил плотины, и занялся строительством псевдоплотины? Тогда позволь спросить: ты испытывала большое удовольствие, когда корпела над полиамидами для своих хозяев?

— У меня просто не было другого выхода. Я — кто?

Простой пролетарий.

— Ты считаешь, что я был по-настоящему свободен, когда начал строить плотину, в которой не было никакой необходимости? Ведь все это делалось в угоду каким-то местным политиканам.

— И ты решил заняться строительством такой же бесполезной плотины, наняв по смехотворно низкой цене рабочих, которые к тому же окажутся безработными, как только вы все здесь закончите…

— Совсем нет. Мы с Маттиасом подумали об этом.

— Почему мы не идем смотреть плотину? — прервал их Кристофер, которому не слишком нравились долгие разговоры отца.

— Мой друг, там еще нечего смотреть! Строительство еще не началось, — стал с несколько виноватым видом оправдываться Жан.

Слова отца еще больше раззадорили мальчика, который продолжал упорно настаивать на своем:

— Строительство не начиналось и на прошлой неделе, и на позапрошлой…

Эммануэль пришлось положить Кристоферу дополнительную порцию мороженого, чтобы охладить хоть не много его наступательный пыл. Точно такую же порцию пришлось дать и Из, чтобы обеспечить ее нейтралитет в споре.

— А что сценарий? — спросила Эммануэль у Маттиаса. — Хоть здесь, по крайней мере, дело двигается?

— Мы работаем над сценарием. Но ты же знаешь, что мы решили не менять сюжета.

— А я нет! — воскликнула Стефани и тут же добавила, что она, разумеется, слышала, но как-то не прислушивалась…

Маттиас воздел руки к небу, словно призывая его в свидетели, и, улыбнувшись, сказал:

— Вот уже несколько месяцев все население занято тем, что строит плотину. Постепенно плотина приобретает форму, растет в высоту, и вот однажды утром, когда должно состояться торжественное открытие, строители просыпаются и не видят ее! Плотины просто нет.

— Она разрушена ураганом или рухнула из-за неверного расчета? — поинтересовалась Стефани. Маттиас загадочно улыбнулся:

— Или вообще не существовала. А может быть, просто стала невидимой.

— И где происходит вся эта фантасмагория?

— Мы уже неоднократно переносили ее с места на место, — искренне ответил Маттиас.

Наступила очередь Эммануэль попробовать объяснить все Стефани:

— Это история о строительстве несуществующей плотины, но в конце фильма ее все же удается построить.

— Я хотела понять нечто другое, — сказала Стефани, внутренне ощущая, что ее чувство реальности начинает давать трещину.

— Эммануэль не совсем верно сказала, — вмешался Жан. — Если быть точным, речь идет о строительстве бесполезной плотины. Именно по этой причине и не удается построить ее.

Стефани взглянула на Монель, словно та могла подсказать ей ключ к разгадке тайны, и Монель, почувствовав взгляд, сказала:

— Нельзя исключать и того, что жители поселка незаметно для себя начнут воспринимать наше строительство слишком серьезно. Но ведь любое строительство должно быть немного игрой, не так ли?

Маттиасу пришлось опять вмешаться, хотя он избегал говорить последним:

— Если мне не удалось объяснить тебе все, Стефани, это вина моя и только моя. Я забыл рассказать тебе о финале. Когда жители поселка не обнаруживают плотины на месте, они решают начать ее строительство сначала.

У Стефани вдруг исчезло желание шутить на эту тему. В конце концов, в жизни существует множество вещей в тысячу раз более важных, чем эта плотина. Но почему такой специалист и профессионал, как Жан, дал разрушить свое детище? Это самое интересное для нее в сюжете фильма. А может, в этом весь смысл сюжета?

— Еще один вопрос, Маттиас, — вновь обратилась к нему Стефани. — Почему для строительства псевдоплотины тебе понадобился специалист по строительству настоящих плотин?

Неожиданно вместо Маттиаса ей ответил Жан:

— Только тот, кто знает, насколько лицемерна окружающая действительность, может построить настоящую фальшивку.

— Чтобы осуществить вымысел, прежде всего нужно знать реальность, иначе мы вновь придем к ошибкам, которые совершил Создатель, — добавил Маттиас. — Жан, когда я только предложил ему сотрудничество, тоже мало что соображал, он был просто уверен, что речь идет о съемке фильма, и только значительно позже понял, что мы будем работать над идеей, которая не имеет ничего общего с миром кино.

— А не является ли это своеобразным предательством по отношению к твоей профессии? — воскликнула Стефани.

— Моей профессии? Но я не режиссер, я географ. Вернее, был таковым. Моей специальностью были реки. Я еще тогда понимал, что отношения, связывающие мир человека и природу, в значительной степени определяют их общую судьбу. Жану пришлось признать, что именно эта мысль должна лечь в основу сюжета. Мы расскажем о течении воды и тех, кто пытается изменить его направление.