Эммануэль Арсан - Эммануэль

– Откровенности, доверчивости и в браке вдвоем приходится тяжко, вздохнула Анна-Мария, – подумайте: ведь брак втроем превратит жизнь в ад.

– Лучше думать о том, что он будет раем.

– По всей вероятности, – продолжала Анна-Мария, – один из партнеров рано или поздно будет отодвинут, заклеймен как захватчик, и сердцевина вашей триады превратится в уютный, привычный двусторонний союз. Не такой, безусловно, каким он был вначале, но он станет чем-то новым.

– Хороший брак может состоять из трех пар, – категорически заявила Эммануэль.

– Как это? Шесть человек?

– Нет, три человека. Один мужчина, живущий с двумя женщинами, образует пару с каждой из них, как я и Жан; две женщины соединяются в третьей паре.

– Значит, без гомосексуальности никакое трио не может быть полным?

– Очевидно, нет.

– А если двое мужчин любят одну женщину, они тоже вступают друг с другом в связь?

– Разумеется.

– А двое мужчин и две женщины не лучше?

– Я считаю, что да, но Марио предпочитает нечетное число.

– Ах, значит, – сказала Анна-Мария, – вы будете ставить эксперимент с Марио?

– Нет, – сказала Эммануэль, – с тобой.

Эммануэль и Анна-Мария лежат на мягком теплом песке у самой кромки моря. Полночь уже миновала. Море молчит, мерцая во мраке.

Они, поздно вернулись от Мари-Анж, и когда добрались до террасы своего бунгало, их сторож, старик с черными пиратскими усами, уже спал на пороге их жилища сном праведника, сжимая в руке толстую палку. Но они хорошо знали, что бояться им некого. Присутствие этого телохранителя было лишь символом их достойного положения. Эммануэль тут же предложила искупаться еще раз. Анна-Мария, не дожидаясь просьбы подруги, стянула с себя купальный костюм и бросила его возле спящего сторожа. Она ступила на песок и двинулась по лунному пляжу. Впервые видела ее наготу Эммануэль.

И вот теперь, бок о бок с этим покоящимся телом, странная, незнакомая сдержанность парализовала руки и губы Эммануэль. Ей не хотелось, чтобы Анна-Мария говорила о любви, о мужчинах, о них обеих, а только о простых и прекрасных вещах: о пене прибоя, о бормотании моря, об острых краях раковин, царапающих кожу, о черных призраках вдали, тянущих из глубин моря тяжелые сети, наполненные живым серебром рыб.

– О чем ты думаешь? – спрашивает, наконец, Эммануэль.

– Ни о чем. Я счастлива.

– Почему ты счастлива?

– Из-за тебя.

«Если б я не полюбила ее с первого взгляда, – думает Эммануэль, – я бы никогда не полюбила ее. Только поэтому могла я ждать».

– Я еще не видела тебя, – говорит Эммануэль.

– Смотри же.

– Господи, я могу тебя любить, тебя, которая настолько прекрасней меня!

– Мне уже поздно запрещать тебе это.

– Ты все еще думаешь, что я дьявол?

– А ты все еще думаешь, что я ангел?

– Ты моя любимая, ты женушка моя.

– Я буду жить с тобой и Жаном. Я буду принадлежать вам.

– И я буду тебя обучать. Всему, что я люблю.

– Только не торопись: я, ты видишь, еще не освободилась от страха.

– Больше храбрости, моя мещаночка! Я не буду тобой командовать. Я буду обладать тобой.

– Ты не станешь меня удерживать?

– Растрачивать тебя не значит тебя потерять. Ты же не думаешь, что я буду терзать тебя, как хищная птица, и пить твою кровь?

– А меня хватит, чтобы тебя насытить?

– Нет, я ненасытна. Я всегда ищу нового. Увидеть небо…

– Ты же хочешь, чтобы я о нем забыла.

– Это небо ты можешь видеть. И ты увидишь, как прекрасна и счастлива наша Земля. Это наш путь, он принадлежит нам.

– Что еще мы можем найти?

– Все, все! Подумай о том, что нас ждет еще! О, это невозможно: этот мир никогда не будет закончен!

– Будь уверена, – сказала Анна-Мария с неожиданной страстностью, – Жан и мы, все, кто походит на нас, все, кого мы любим, достигнут совершенства.

– Мы – нет. Никогда. Только те, кто придет за нами.

– А кто придет за нами, за мной и тобой?

– Наша дочь.

– Кто же ее родит? Я, ты? И кто подарит нам ее? Жан?

– Или ты мне, или я тебе. Это ничего не значит. Мы будем этому учиться, рожать. Мы переделаемся. Мы изменимся.

– А другие?

– Остальные научатся у нас. Или их дочери и внуки их дочерей.

– Но нас тогда уже не будет, – у Анны-Марии перехватило горло, – как бы я хотела оказаться в далеком, далеком времени! Когда люди станут великанами!

– Молчи! Ты помнишь фавна, что говорил он еще? «Эти нимфы…» Суженая моя, сестра моя, я породила тебя, но этого мало. Любовь к тебе делает мои мечты исполненными. Я ощущаю такую жажду вечности!

– Чего же ты хочешь?

– Увековечить нас. Я хочу тебя. Я люблю тебя! Слиться с тобой! Взгляни сюда: здесь вода, здесь камешки, водоросли и песок. А теперь посмотри на мое тело…

– О, как оно прекрасно, когда его трогают мои руки и мои губы.

– Делай с ними что хочешь.

В эту ночь Эммануэль покончила с девственностью юной итальянки.

Над крытым камышом домиком начинало сереть утро. Сквозь широко открытые окна первые лучи солнца окрасили темным золотом два сплетенных тела.

Спала ли Эммануэль? Она не знала этого. Она смотрела на солнце, встающее над предгорьями. Она смотрела на море. Ей так хотелось погрузиться в него сейчас, чтобы в его волнах почерпнуть растраченные силы.

Анна-Мария еще дремала и во сне улыбалась. Эммануэль осторожно высвободилась из ее объятий и крадучись вышла из комнаты. Она никого не увидела на террасе: только белые огромные кораллы тянули к ней свои причудливые щупальца. Сторожа уже не было: он ушел вместе с ночным мраком. Видел ли он обнаженные тела, прежде чем уйти? Не помешали ли его сну их страстные стоны?

На пляже Эммануэль потянулась, чтобы размять уставшее тело. Ее появление вспугнуло бакланов и альбатросов, устроившихся здесь на ночлег. Мягкий песок ласкал ее подошвы. Она присела на корточки, мириады песчинок потекли между ее пальцами. Она снова выпрямилась, глотнула воздух, повернулась лицом к волнам и, наконец, вошла в воду. Она стала черной точкой, то и дело появляющейся и исчезающей среди белогривых волн.

Три фигуры идут вдоль моря. Они идут неспешным прогулочным шагом, проходят мимо домика под камышовой крышей. Бросают взгляд на него: на террасе никого нет, а спящую Анну-Марию они видеть не могут. Это молодые, красивые, загорелые люди. Все трое – блондины с интеллигентными, энергичными лицами.

Это, несомненно, братья.

Они останавливаются, смотрят на море, о чем-то говорят между собой. Один из них пробует ступней воду, и все трое прыгают в море и плывут, пока не скрываются из глаз.

Но вот пловцы возвращаются. Теперь их четверо: трое мужчин и Эммануэль. Они догнали ее в море и обрадовались этой неожиданной встрече с незнакомкой. Они окружили ее, улыбались ей, спрашивали, кто она, откуда, давно ли здесь или она постоянная жительница этих мест, – словом, говорили все, что говорят молодые люди, когда хотят познакомиться с молодой женщиной. Эммануэль отвечала, и вскоре они знали о ней все, кроме одного: только тогда, когда все четверо оказались на мелководье, они увидели, что их новая знакомая купается нагишом. Они оживились еще больше, подошли к ней вплотную. Сначала один из них, потом все вместе. Они стали трогать ее грудь, бедра. Они говорили, что никогда еще не встречали такой прелестной девушки. И у нее нет любовника? И она не любит целоваться? И вот чья-то рука уже устраивается у нее между ногами, пальцы ощупывают ее, стараются раскрыть. Она бежит к берегу и почти возле самой террасы падает на песок. Преследователи догоняют ее, и она уже ощущает тяжелое тело одного из них возле себя, его губы ищут и находят ее губы. Она чувствует, как твердый, подобно окружающим бухту скалам жезл раздвигает ее бедра. Ей понятно его нетерпение, и она распахивается навстречу ему, покорно отдаваясь мощи его натиска. Она счастлива, она радуется тому, что ее победитель так настойчив, что он не интересуется, казалось бы, ее желаниями, без всякой подготовки, без предварительной игры, он попросту наваливается на нее. А другие ждут своей очереди.