Ана Феррейра - Амадора. Та, что любит...

До чего красив мой Луис! Он ожидал меня, стоя у машины с распахнутой дверцей. Поцеловал меня в щеку. Мы сели. Он захлопнул дверцу, крепко сжал мне руку и долго глядел в глаза, не проронив ни слова. Я поняла, что и мне лучше помолчать – для разговоров у меня целая жизнь впереди.

Мы поехали в бистро, где я прежде не бывала. Никто нас там не знал. Мы так увлеклись беседой, что не заметили, как остыл наш ужин. А на десерт – поцелуи, поцелуи, поцелуи… Нам пришлось уйти. Мы спустились по лестнице и продолжали целоваться на улице. Два шага – и долгий поцелуй. Почти полчаса нам понадобилось, чтобы добраться до машины, припаркованной в нескольких метрах от бистро…

Подъехали к его квартире. Несколько лет я представляла себе первую близость с Луисом. С упоением думала об экзотических местах, умных беседах, развевающихся платьях и таком эротическом белье, какое ему и не снилось… И все же в мои планы не входило отдаться ему с первого раза. Я всегда была против этого, хотя бывали случаи, когда я нарушала свои правила. В случае с Луисом мне точно следовало бы сдержаться. Он закрыл дверь, а я побоялась раздвинуть ноги. Он предложил мне вина, но я ограничилась кока-колой. Я решила воздержаться от спиртного, чтобы не распускаться… Лучше уж кока-колы. Он последовал моему примеру.

– Это какое-то дежа-вю! Как будто я не впервые с тобой…

Эти слова эхом отдались у меня в голове.

– Может, я это просто придумал… Я ведь давно о тебе думал, тебе и невдомек…

– С каких это пор?

– С тех самых, как ты оступилась в театре…

– Ну и память у тебя!

Мы помолчали. Обоим стало ясно, что молчание затянулось.

– По-моему, мы впервые наедине…

– Любовь с первого взгляда.

– Что ж мы так тянули?

– У нас не так, как у других. Мы можем не видеться десять лет, а нам будем казаться, что видимся каждый день. Мы всегда вместе, даже когда в разлуке. Мы – одно целое.

– Ты и вправду моя последняя любовь!

– Значит, ты всегда меня будешь любить?

– Это ничего не значит.

– Чего ты боишься? Что тебя волнует? Собаки лают, а караван идет…

– Я тебя боюсь. Вернее, не совсем тебя…

– Я тоже боюсь твоего взгляда, твоих слов, твоего рукопожатия… Есть такое дело… Ну и что?

А то, что мой принцип не отдаваться с первого раза пошел прахом. Я отдалась ему. На той же неделе он переехал ко мне. Мы занимались любовью и больше ничем. И днем и ночью – делали перерыв только для еды, сна и разговоров… Я бросила работу. Он тоже. Мы похудели, отдалились от мира, и ничто нас не заботило. Мы пытались вернуться к активной жизни – да ничего не получалось: с утра до вечера только любовью и занимались. В конце концов невыполненные обещания и неоплаченные счета заставили нас расстаться. Мы оба так решили. Это было мучительно, но иного выхода мы не видели. Казалось, нам не жить друг без друга. А вот расстались.

Я устроилась гримершей – сначала в одной фирме, потом на киностудии. Завалились мы как-то в одно место, где, по уверению хозяев, подавали возбуждающие блюда, а на мягких диванах пылко целовались парочки.

Луис не выходил у меня из головы. Я знала, что лучше мне освободить сердце для нового романа. Музыка к этому вполне располагала, но никто из сослуживцев меня не интересовал. Ни под каким видом. Но за соседним столом сидел красивый брюнет, рядом – еще трое, а с ними три блондинки. Я пошла танцевать… Он посмотрел на меня и присоединился. Мы протанцевали два танца. Во время третьего он крепко обнял меня за талию и плотно прижался ко мне. Обожаю танцующих мужчин! Мы целовались на танцполе, а потом, не спеша, в обнимку двинулись к выходу.

Жил он неподалеку. Раздеваться мы начали еще в лифте. Он отпер дверь и повалил меня на диван. У него был аквариум с двумя черными рыбками. Кругом полумрак, горела лампа, освещающая аквариум.

Я задрала платье, сняла трусики и стала действовать без всяких прелюдий. Ни сорочки, ни чулок решила не снимать. Он вошел в меня и сначала двигался глубоко и размеренно, а потом перешел к быстрым и мелким движениям, словно кролик, и, наконец, вернулся к глубоким проникновениям.

– Анжела, как мне хорошо с тобой…

Я спокойно разглядывала аквариум. Ему было известно мое имя, а я и знать не знала, как его зовут. Да и знать-то не хотела. Мы оба принялись глазеть на рыбок, а мне все вспоминался один мамин сон…

«Я погружалась в тихое озеро, совершенно голая. Вынырнула, чтобы набрать воздуха, а он – прекрасный и тоже голый – подхватил меня под руку и повлек к огромному посеребренному луною валуну. Мы обнялись, поцеловались и снова нырнули. Мы были как две рыбки. Соитие наше было неповторимым…»

Долго ли я блуждала взглядом по аквариуму – сама уж не помню. Обернувшись, увидела, что парень в изнеможении лежит на диване. Во сне он казался еще красивее. Я осторожно поднялась, схватила одежду и сумочку и бесшумно вышла из квартиры. Умения бесшумно передвигаться в полумраке мне не занимать. Удивительно, как громко шуршит одежда в темноте… Оделась я уже в лифте – большого труда это не составило. Трусики сунула в сумочку. Ни номера квартиры, ни этажа запоминать не стала – помню только, что жил он довольно высоко. Выйдя из дома, на фасад смотреть не стала – прошла два квартала и лишь тогда оглянулась.

Мне потом доводилось бывать на этой улице, но как зовут этого красавца – до сих пор не знаю.

Не каждая моя любовь была реализована. К сожалению. Вот одна грустная история.

Поздно вечером в субботу – а точнее, в воскресенье под утро – зашла я, по обыкновению, в закусочную пропустить рюмочку. Собираясь расплатиться, обнаружила, что сумочки у меня нет. Такое случалось не впервые. Кассир-португалец вышел из себя.

– Как опять? Да сколько можно!!!

– Простите… Черт побери! Я, наверное, оставила ее в такси… А у меня там все документы!

– Сеньора, вы мне больше пятнадцати реалов должны!

– Во-первых, сеньорита. Во-вторых, должна я вам всего восемь восемьдесят.

– Ничего подобного!

– Да я же помню – восемь восемьдесят.

– Да нет же! Это только на прошлой неделе вы мне столько задолжали!

– Я вам завтра заплачу двадцать. Устроит?

– Ну уж нет!

И тут перед моими очами предстал добрый гений, вручивший кассиру две десятки.