Робин Шоун - Женщина Габриэля

— Я взял тебя не потому, что ты была девственницей.

Признавать правду было тяжело.

— Ты был возбужден, потому что я выставляла себя напоказ перед тобой. Ты бы не поддался искушению, если бы я не ходила перед тобой… обнаженной. Или не провоцировала тебя перед прозрачным зеркалом.

— Меня каждую ночь окружают женщины, которые делают гораздо больше, чем просто демонстрируют обнаженное тело, Виктория.

Виктория почувствовала сомнение.

— Но это другое…

— Да, — Габриэль удерживал её лицо, её взгляд. — Другое.

Виктория не отводила глаз от непреклонного взора Габриэля.

— Ты жалеешь о том, что купил меня?

Пульс, бившийся в ягодицах, влагалище и желудке, переместился в уши в ожидании ответа.

— Нет.

Виктория прочитала правду в глазах Габриэля.

Красивых глазах.

— Я не видела света, когда достигла оргазма в душе, Габриэль.

Боль.

Виктория причинила боль ангелу.

Пар вился вокруг его темной от воды головы.

— Что же ты видела?

Виктория заглянула в серебряные глаза Габриэля и увидела его лицо, отраженное в душе, медное вместо алебастрового.

— Я видела тебя.

Видела его боль. Видела его наслаждение.

В глазах Габриэля промелькнули воспоминания: движения его плоти, ответная реакция её плоти. Крик ее наслаждения.

Бесконечные оргазмы, которые он подарил ей предыдущей ночью.

Бесконечные оргазмы, которые он подарит ей этой ночью.

Но вчера она не знала того, что знает сейчас.

Ни один мужчина раньше не хотел о ней позаботиться.

Слова застряли у Виктории в горле.

— Мои волосы намокли.

Руки, державшие её лицо, сжались.

— Я их высушу.

Горячие слёзы обожгли глаза.

— И спутались.

— Я их расчешу.

Желание пробежало вниз по бедрам Виктории, липкое ощущение между ягодиц напомнило ей, как хорошо этот мужчина знал её желания.

— Прошлой ночью я была девственницей.

Виктория сглотнула. Почему она это сказала?

В его взгляде мерцало чувственное знание.

— Я знаю, что ты была девственницей.

— Но у меня не текла кровь.

Тьма поглотила серебряный свет его глаз.

— Я не хотел, чтобы у тебя текла кровь.

Виктория вспомнила, как округлая головка его члена проникала внутрь неё, дюйм за дюймом. Оргазм за оргазмом… Она не могла сдержать поднимающееся изнутри тепло.

— Ты видел свет, когда я достигла первого оргазма?

— Да.

— Но ты только ввел в меня три пальца.

А не пять, как он вводил в женщину, которую искал, чтобы быть ее частью.

От жара во взгляде Габриэля у Виктории перехватило дыхание.

— Ты к такому не готова.

— Но ведь буду… однажды, — неуверенно спросила она.

Если он выживет.

Если она выживет.

Если он все ещё будет хотеть её после того, как опасность перестанет возбуждать его.

— Однажды, Виктория, я дам тебе пять пальцев. — Его лицо было мраморно-твердым. — Однажды я проникну в тебя так глубоко и наполню так полно, что ты уже никогда не пожалеешь о том, что прикоснулась ко мне.

Виктория пыталась глотнуть кислорода, ещё не опаленного его дыханием.

— Ты уже это сделал, Габриэль.

Жар поглотил её.

Она тонула в его взгляде.

— Пожалуйста, отпусти меня.

Серебряный огонь во взгляде Габриэля ослабел. Теплое дыхание легко коснулось ее губ.

— Почему?

— Потому что мне кажется, что я испытаю ещё один оргазм, — честно сказала Виктория, её голос эхом отозвался в наполненном дымкой воздухе.

Во взоре Габриэля смешались свет и тьма.

Он знал о её желании. И знал, как его утолить.

Габриэль наклонил голову и легко коснулся краешка её губ, его язык пронзил её до самого лона. В следующий миг он исчез, а тело Виктории затрепетало на краю оргазма.

Так же, как трепетало оно в душе, когда его живот и грудь прижимались к её спине и ягодицам, а его bite вошел в неё так глубоко, что они стали одним целым.

Полотенце обхватило волосы Виктории, — Габриэль нежно сушил их, чувственно вытирая с ощутимой заботой. Она неподвижно стояла, пока он вытирал ей ягодицы, — едва касаясь расщелины, которая всё ещё болела от его вторжения, — легко вытер ноги…

Внезапно в ушах отозвался глухой удар. Почувствовав холодное трение в травмированной области, Виктория распахнула ресницы, — и когда только успела закрыть их?

— Что?..

— Я поранил тебя, Виктория. — Мускулистая рука обхватила ее за талию, надежно удерживая в этом положении. Нежное, твердое давление смывало остатки крема. — Позволь мне позаботиться о тебе.

Виктория вынудила себя расслабить мышцы.

— Я бы хотела, чтобы забота была взаимной.

Габриэль всё продолжал и продолжал её мыть, пока она не стала извиваться, прося его остановиться. А затем, — прося о большем, чем просто мытье. Виктория потянулась назад…

Но коснулась лишь воздуха.

Она подавила приступ разочарования.

— Габриэль, я обязательно к тебе прикоснусь.

Голос Габриэля раздался у умывальной раковины.

— Ты уже прикоснулась ко мне, Виктория.

Виктория обернулась. Габриэль развернулся с расческой в руке.

— Я коснусь большего, чем твой… — Виктория немного замялась, чуть приподняв подбородок. Она бросала вызов обществу, которое разрешало женщинам использовать только самые невинные определения — «куриная грудь» вместо «куриная грудка», «джентльмен коровы» вместо «быка», а мужские штаны были вообще неупоминаемыми, — …твой член.

Габриэль молча подошел к ней, держа расческу из слоновой кости в правой руке. Длинные бледные пальцы потянулись к ней.

— Тогда возьми меня за руку, Виктория.

Она посмотрела в упор на длинные, обнаженные пальцы, которые прошлой ночью были частью её. Посмотрела на длинный, обнаженный пенис, который недавно был частью её и вскоре будет опять. Едва заметное биение пульса в округлой, пурпурной головке.

Желание Габриэля.

Колени внезапно ослабели, она взяла его руку.

Виктория открыла дверь ванны и шагнула перед Габриэлем.

Её окружил ослепляющий свет.

Виктория моргнула.

Твердая теплота пальцев Габриэля исчезла.

— Сядь на кровать.

Виктория молча села на край кровати, матрас прогнулся, заскрипели пружины, сдвинутые ступни прижались к деревянному полу.

Нижняя ее часть была немного чувствительной.

Наклонившись, с расслабленными мышцами плеч и свободно свисающими яичками, Габриэль взял три полена из латунной дровницы и бросил их во всё ещё чудом горевший огонь. Черная сажа и серый дым поднялись в трубу.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она так же смотрела на огонь.

— Я постараюсь позволить тебе прикоснуться ко мне, Виктория. — Голос Габриэля был приглушен, слова обращены к пламени, которое медленно обвивало свежие поленья.

Он попытается позволить ей прикоснуться к нему.