Тиамат - Эклипсис

Тот окинул жадно-любопытным взглядом обнаженные тела любовников, улыбнулся и сказал что-то на оман, языке воинов. У каждого племени Диких степей было свое наречие, своеобразный жаргон на основе всеобщего языка, переделанного и измененного до неузнаваемости степным акцентом, с вкраплениями неологизмов и слов из старых языков. За три месяца плена эльф научился разбирать отдельные слова из оман эссанти, и по понятным причинам большинство этих слов касались сферы секса. Комментарий молодого воина лежал вполне в этом русле.

– Инаги говорит, что ревновал бы к вам, не будь вы столь красивы. Примерно так, если прилично, – сказал вождь и снова засмеялся.

– А что он на самом деле сказал? – заинтересовался Альва, поворачиваясь, чтобы посмотреть на вошедшего.

– Сладкий мой, ты так жаждешь узнать, что именно хотел бы сделать с тобой каждый из моих воинов?

– Вряд ли я узнаю что-то новое, – Лиэлле усмехнулся, глядя на Кинтаро. – Впрочем, буду иметь в виду, если мне вдруг перестанет хватать тебя.

Кинтаро принес им в шатер воды, вина, блюдо с лепешками, жареным мясом и нарезанной кусками мелкой степной дыней, после чего без объяснений испарился, обнимая за талию Инаги. Намерения его были очевидны, учитывая, что он даже одеваться не стал. Поняв, что на ближайшие несколько часов они избавлены от общества Кинтаро, Итильдин не сдержал облегченного вздоха и расслабился. Оказалось, что все это время он был натянут, как тетива лука.

Вместо того чтобы сразу накинуться на еду, Лиэлле лег с ним рядом, положил ему голову на плечо и спросил тихо:

– И что мы теперь будем делать, любовь моя?

Эльф почувствовал, как у него задрожали губы.

– Я сделаю все, что ты скажешь, – ответил он так же тихо.

– Вчера ты обошелся без моих указаний.

Отчаяние накатило на Итильдина, и он выдохнул:

– Прости меня, Лиэлле… Я… Я не понимаю… Этот человек… Боги, я его ненавижу…

Он попытался закрыть лицо руками, но Лиэлле мягко, но решительно отвел их и повернул лицо эльфа к себе.

– Динэ, почему бы тебе не признать, что тебе нравилось то, что было ночью? Будь это не так, я не позволил бы ему тебя трогать.

Итильдин молчал, лицо его кривилось, как от боли.

– Это мерзко, унизительно, грязно! – наконец выговорил он с рыданием в голосе. – Я не понимаю, как я мог… как позволил ему… Я этого не хотел!

– Но ты не сказал ему «нет».

Эльф не понимал, почему в глазах его возлюбленного нет презрения, укора, ведь теперь он имеет полное право презирать его!

– Я потерял контроль над собой, – еле слышно произнес он, – позволил инстинктам взять верх над разумом…

– Может быть, иногда и надо позволять себе потерять контроль? – Ладонь Лиэлле погладила его по щеке. – Ты знаешь, лучший способ побороть искушение – это поддаться ему. Почему бы нам просто не получать удовольствие, пока мы здесь?

– Я не могу… – простонал эльф. – С любым другим мне было бы все равно, но с этим… с этим…

Голос Лиэлле превратился в воркующий шепот:

– Он же тебе нравится? Он не может не нравиться, такой большой, сильный, такой горячий… Тебе нравится, как он тебя целует, как входит в тебя, берет тебя своей плотью, подчиняет себе…

Итильдин застонал и закрыл глаза, по телу его разливалась горячая, томная слабость.

– Я не хочу его, но… мое тело… оно само… я перестаю владеть собой…

– Зачем ты сопротивляешься самому себе? – прошептал Лиэлле ему на ухо. – Силы слишком неравны, радость моя.

– Я не могу предать нашу любовь…

– Но мне никогда не удавалось пробудить в тебе такую страсть.

– Я бы никогда не оскорбил тебя столь низменным чувством! – воскликнул эльф испуганно, его сознание мгновенно прояснилось.

– И очень жаль, – сказал Лиэлле со вздохом. – Иногда, знаешь ли, надоедает быть объектом только возвышенных чувств. – Он перекатился на спину и по-кошачьи изогнулся всем телом. – Интересно, что мне надо сделать, чтобы ты набросился на меня однажды, как голодный зверь.

Итильдин вспыхнул. Сама эта мысль была ужасно непристойной. Как он может смотреть на своего Лиэлле с чувством, отличным от любви и нежности? Если бы они встретились и полюбили друг друга до того, как эльф попал в плен, он никогда бы не смог превозмочь стыд и принять физическую сторону любви смертных. Это значило, что… что страдания, пережитые в плену, все-таки имели смысл, с пугающей ясностью осознал он. И значит, вождь эссанти был всего лишь орудием неумолимой судьбы, которой эльф должен был подчиниться.

Лиэлле посмотрел на него серьезно и немного печально. Сказал:

– Сейчас ты выглядишь еще несчастнее, чем когда я застал тебя с Реннарте и Файризом.

– Я никогда раньше не терял способности собой управлять, – тихо отозвался Итильдин. – Мне трудно к этому привыкнуть.

– На этот раз тебя никто не принуждает, любовь моя. Даже если ты думаешь, что должен ему что-то из-за меня, то вчера ты сполна расплатился. Скажи ему «нет», и он не станет тебя трогать.

– А ты?

Лиэлле вздохнул.

– Со мной сложнее. Во-первых, я не могу сказать ему «нет». Ну, могу, но только до определенного момента. Пока он меня не поцелует или в штаны не заберется. А во-вторых, даже если бы я мог… Что мне делать? Он мне жизнь спас. И мы с тобой здесь в полной его власти. Я боюсь даже заикнуться об отъезде, чтобы не услышать, что он никуда меня не собирается отпускать.

Против воли Итильдин улыбнулся: его возлюбленный сам не понимал, какой у него простодушно-кокетливый взгляд в этот момент. Даже жаль было его разочаровывать.

– Лиэлле, он правду говорил, что не станет тебя принуждать. И удерживать тебя не станет, если ты захочешь уехать.

Альва кинул на эльфа быстрый взгляд и вздохнул, прикусив нижнюю губу.

– Ну, я не буду отрицать, что он меня заводит до потери сознания. Но люблю я только тебя, Динэ. – Он взял руку Итильдина и поднес ее к губам. – Ради тебя я могу от него отказаться. Будь со мной рядом, обнимай меня, и у него не будет никаких шансов.

Итильдин покачал головой.

– Нет, Лиэлле, я не стану лишать тебя удовольствия. Мне даже нравится… – он прервался, поняв, что хочет сказать, и страшно смутился. Склонился к уху Лиэлле и продолжил, делая над собой усилие и заливаясь до ушей краской: – …просто смотреть на тебя, когда ты… когда ты с ним… Ты так красив, когда занимаешься любовью!

Лицо Итильдина горело так, как будто вот-вот должно было покрыться пузырями от ожогов. Он отвернулся, стараясь побороть смущение, и пододвинул поближе блюдо.

– Ты, наверное, голоден?

– Как волк просто. Я бы сейчас даже в рот взять не рискнул, – сказал Лиэлле наиразвратнейшим тоном.

Эльф не выдержал и фыркнул. В устах благородного кавалера Ахайре даже вульгарные шутки звучали с особым шиком.