Тиамат - Эклипсис

– Меня до утра не хватятся. Можно, я останусь с тобой? Ну немножечко! Я никогда не бывал в этом квартале! А с тобой мне ничего не угрожает, ведь правда?

– Дудки, – отрезал Кинтаро. – Вали домой, и чтоб глаза мои больше тебя не видели. Молись, чтобы я никому не рассказал о твоих выходках.

– Не пойду.

– Мне тебя за ухо отволочь?

– Попробуй. А я закричу, что ты ко мне пристаешь. – Кисмет лукаво сверкнул глазами и пропел тихонько: – Помогите, люди добрые! Варвар хочет меня изнасиловать!

Кинтаро в сердцах сплюнул.

– Чтоб меня Аманодзаки отымел десять раз в задницу! – с чувством выругался он. – Ну ладно, твоя взяла. Сейчас мы выпьем в кабаке по кружке вина, а потом ты вернешься во дворец, как хороший мальчик.

Но кружкой вина дело не ограничилось. Тут же, откуда ни возьмись, появились собутыльники, на стол выложили кости и медяки, и через полчаса вокруг их стола сгрудились почти все посетители. Затеяли борьбу на руках, и халиддин, прижавшись к Кинтаро, радостно взвизгивал, когда степняк припечатывал чей-нибудь локоть к столу. Обстановкой третьеразрядного кабака он откровенно наслаждался. Для него здесь все было захватывающим и необычным – и закопченные стены, и крепкое вино, и грубые разговоры.

– Эй, здоровяк, сыграем на твоего мальчишку? – предложил одноглазый мужик бандитского вида.

Кинтаро еще успел заметить, как в глазах принца промелькнул бесовский огонек, и мальчишка тут же выдал длинную фразу на фарис явно оскорбительного содержания. Мужик взревел и попытался схватить его за плечо. Кинтаро вздохнул и опрокинул стол.

Через минуту разгорелась потасовка. Кисмет, прижавшись к стене, не сводил со степняка горящих от восторга глаз.

– Врежь ему, Кинтаро! – вопил он, приплясывая на месте.

Раскидав противников, Кинтаро потащил его за собой к выходу. Принц радостно смеялся, довольный по самое не могу.

– Вот теперь ты точно отправишься домой! – прошипел степняк, кидая хозяину пригоршню медяков.

Но тут вдруг халиддин словно споткнулся и тяжело обвис на плече у Кинтаро.

– Голова… кружится… – прошептал он, закатывая глаза.

– Комнату, господин? – услужливо подсказал хозяин. – Там есть кровать и тазик.

Проклиная все на свете, Кинтаро бросил ему серебряную монету.

– Получишь еще столько же, если до утра нас никто не побеспокоит. Воды и уксуса, живо!

Маленькая комнатка на втором этаже освещалась единственной свечой. Заперев дверь на засов, Кинтаро сгрузил обмякшего принца на кровать. Чертыхаясь, он принялся развязывать на нем шарф и пояс, чтобы парень мог дышать… и тут две руки обняли его за шею и притянули к себе, а губы нашли его губы.

Все-таки мальчишка меня провел, и как примитивно! – успел подумать Кинтаро, стискивая гибкое тело в объятиях и впиваясь в его рот жадным поцелуем.

Однако, когда тот начал возиться с застежкой его ремня, Кинтаро опомнился.

– Нельзя, не делай этого, – сказал он отрывисто и сел на кровати, стараясь не смотреть на полураздетого принца. – Ты пьян, и ты… завтра пожалеешь.

– Я не пьян, – тихо сказал принц, прижимая руки к груди. – Я выливал под стол. Не хочу быть пьяным в свой первый раз.

– Не сходи с ума. У меня даже смазки нет.

– У меня есть. – Принц зашарил в складках одежды.

Степняк проклял его предусмотрительность. Да, становилось понятно, почему магическая защита не была рассчитана на Кинтаро. Могла бы сработать в самый неподходящий момент…

– Все равно, ты не понимаешь, на что идешь.

– Кинтаро… я хочу… – Принц облизал губы и закончил шепотом: – Пожалуйста, лиши меня девственности!

Против такой просьбы не устоял бы и каменный степной идол.

Кисмет оказался учеником способным и жадным до новых знаний. Без сомнения, наличествовала и некая домашняя подготовка, которая позволила обойтись без лишней боли. И совершенно определенно, в партнерах, полностью неискушенных в мужской любви, была особая прелесть, которой вождю эссанти до прибытия в Арислан познать не доводилось (сладкая эльфийская куколка не в счет).

Эссанти не давал ему роздыху, пока не кончил дважды. Хмельной от вина и страсти, он запомнил из всей жаркой ночи, как звенели браслеты мальчишки, как он стонал, прогибаясь в пояснице, и звал Кинтаро по имени. Затраханный до изнеможения, Кисмет положил ему голову на плечо и через минуту уже крепко спал. Судя по всему, первый опыт его вполне удовлетворил.

Когда за окном забрезжил рассвет, Кинтаро разбудил принца.

– Как ты, цветочек? – спросил вождь с удивившей его самого нежностью.

– Хорошо, – хриплым со сна голосом пробормотал Кисмет.

Он потянулся без малейшего стеснения и вдруг улыбнулся такой улыбкой, что степняку немедленно стало жарко.

– Одевайся, я отведу тебя во дворец.

– В этом нет необходимости. Дариус мне кое-что дал… – Кисмет продемонстрировал простое серебряное колечко. – Стоит мне его снять, и я окажусь в потайной комнате рядом со своей спальней.

«Сын гадюки! – ахнул про себя Кинтаро. – Так он в любой момент мог вернуться домой!»

Нехорошо ухмыльнувшись, степняк подобрался поближе и одним молниеносным движением сдернул кольцо с пальца халиддина. Тот лишь успел протестующе вскрикнуть и тут же исчез в радужной вспышке.

Кинтаро не торопясь оделся и спустился вниз. Беспорядок после вчерашней драки был убран, хозяин скучал за стойкой. Получив вторую серебряную монетку, он расплылся в улыбке.

– Заходите сюда почаще, господин! – Хозяин перегнулся через стойку и добавил, интимно понизив голос: – Если вам нравится проводить время с мальчиками, я могу привести вам кое-кого помоложе и посговорчивей, чем ваш юный друг. Разумеется, ничего противозаконного, исключительно… хм… приятная беседа, чтобы скрасить одинокую ночь.

– Мальчики… для бесед… – бормотал себе под нос Кинтаро, пробираясь по узким улочкам в сторону дома. – Притон, тьфу!

– Мог бы и предупредить, – сухо сказал Альва. – Я, между прочим, волновался.

Кинтаро почувствовал легкий приступ раскаяния. И правда, ему даже в голову не пришло отправить на улицу Зейнаб кого-нибудь с поручением. Признаться, он вообще забыл обо всем, кроме своего гибкого темнокожего любовника.

– Ты бледный какой-то, – попытался он сменить тему.

– Я плохо спал, и мне не шестнадцать лет, чтобы цвести утром, как майская роза.

Кинтаро бросил на него быстрый взгляд. Неужто рыжий догадался? Однако на лице Альвы не было написано ничего, кроме раздражения.

Степняк не знал, что Альва полночи промучился бессонницей от беспокойства, и напрасно Итильдин его утешал, говоря, что Кинтаро совершенно точно способен сам о себе позаботиться. А утром, когда Альва заметил легкую синеву под глазами, настроение у него испортилось окончательно. Кавалер Ахайре, самый изящный и красивый трианесский дворянин, никогда и никому бы не признался, что боится старости. Разумеется, жители цивилизованных стран очень долго сохраняли молодость и здоровье, и от первой седины Альву отделяло больше лет, чем он уже прожил, но все же тридцать лет – это не шестнадцать. К его беспокойству примешивалось еще кое-что, в чем он не признался бы не только другим, но и себе. До сих пор его еще не бросил ни один любовник, и Альва крайне надеялся обойтись без подобного опыта и впредь.