Тиамат - Эклипсис

– Тогда либо первый, либо второй. Третий уж больно похож, прямо мороз по коже, – подытожил Кинтаро. – Но подстава в том, что ни первый, ни второй мне не нравятся. Они слишком… чужие.

– Может, правильный ответ заключается в том, чтобы предоставить выбор самому Альве? Он наверняка знал, что собирается сделать Дэм Таллиан, и подыскал бы способ привлечь наше внимание.

– Если б хотел, – мрачно закончил степняк. – Может, Хатталь прав, и он просто сомневается в нас, проверяет. Тьфу, легок на помине!

– Все мучаетесь, мозгами скрипите? – жизнерадостно сказал Хатталь, просовывая голову в дверь. – Да киньте монетку, и дело с концом.

– С тремя сторонами монеток еще не придумали. – Итильдин посмотрел на фарри из-под ресниц, прикидывая, как бы половчее развести его на очередную подсказку.

– Хватит и двух. Орел – «ну его нахрен», решка – «ну его в баню».

– Тебе делать, что ли, нечего? – спросил Кинтаро беззлобно. – Что ты здесь-то все время ошиваешься?

– А тебе жалко? – Хатталь, не дожидаясь приглашения, вошел и уселся рядом с ними на ковре, скрестив ноги. – У меня договор с Дэм Таллиан насчет вас.

– Что еще за договор?

Парень хитро прищурился:

– Поцелуешь – скажу.

Пожав плечами, Кинтаро привстал и только собрался запечатлеть на его губах поцелуй, как Хатталь уточнил, ухмыляясь:

– Не сюда.

Кинтаро ругнулся и лег обратно. Итильдин не сдержался – прыснул.

– Ну ладно, просто так скажу. Я тоже хочу отсюда свалить. Хватит с меня этой службы. Дэм Таллиан обещала меня отпустить, если вы меня с собой заберете.

– Дался ты нам, – проворчал степняк.

– Если поможешь нам узнать настоящего Альву, почему бы не забрать, – сказал рассудительный Итильдин.

– Ты не понял. Если заберете меня с собой вместо Альвы.

Кинтаро присвистнул:

– Совсем охренела магичка! Без мазы, парень. Прощайся с волей.

– Ну вот, и я так же подумал, – беззаботно сказал Хатталь. – Может, ты мне хотя бы отсосешь по-быстрому?

Прозвучало это так похоже на степняка, что Итильдин вздрогнул и вскинул глаза на Хатталя.

– Может, я подойду? – спросил он, подчиняясь неведомому порыву.

– А я думал, ты недотрога, как все Древние.

Вместо ответа Итильдин начал подчеркнуто медленно расстегивать ворот туники. Стянул ее через голову. Положил руки Хатталю на плечи и коснулся его губ своими, сначала легко, дразняще, потом сильнее, раскрывая их языком. Кинтаро посмотрел-посмотрел, не выдержал и запустил руки Хатталю под рубаху.

– Я понял, – сказал фарри, переводя дух. – Вы хотите меня совратить и выведать секреты Дэм Таллиан.

– Да мы просто хотим трахаться, – честно сознался Кинтаро.

Одной рукой Хатталь развязал пояс шаровар, а другой пригнул его голову вниз. Ощутив влажный рот степняка на своем члене, фарри всхлипнул и выгнулся. Должно быть, и правда у него давно не было мужика. Воспламенился он мигом. Даже зрачки снова запылали. С той же нечеловеческой силой толкнул Кинтаро на ковер, на колени и локти, содрал с него и с себя штаны, наскоро подготовил и вошел.

Итильдин, обнаженный, лег на спину, и Кинтаро взял его в рот.

Фарри был хорош, очень хорош. Он умел доставлять наслаждение. Кинтаро подчинился его ритму, не забывая ласкать эльфа. Кончая, Хатталь прижался щекой к его спине, шепча на фарис: «Ана бахабэк… ана бахабэк…»

Потом они умудрились, не вставая с ковра, подкинуть дров в камин и укрыться стащенной с кровати медвежьей шкурой. Темнокожий Хатталь в полумраке казался невидимкой – только белки глаз блестели, но он почти сразу закрыл глаза и провалился в сон, позволив себе наконец расслабиться. Эльф и степняк последовали его примеру.

Когда они проснулись, в камине остались одни догорающие угли. Хатталя не было.

– Я ненавижу эту башню, и эту чародейку, и этих фальшивых рыжих, и этого черномазого, который меня оттрахал, – сообщил Кинтаро мечтательным тоном, который сильно противоречил смыслу сказанного. – И особенно ненавижу то, что мне это понравилось.

Не исключено, что упомянутый черномазый подслушивал у дверей, потому что вошел с подносом буквально через пару минут, и уголки его губ подрагивали, норовя сложиться в самодовольную улыбку.

– Кстати, что значит «ана бахабэк»? – спохватился степняк.

– Э-э-э… клевая задница, если прилично, – бросил фарри с самым похабным выражением лица.

В сопровождении Хатталя Итильдин с Кинтаро полдня прослонялись по башне, открывая все двери и заглядывая в замочные скважины, если двери не открывались. У них была смутная надежда, что где-нибудь за секретной дверью найдется четвертый Альва, настоящий до мозга костей. Если секретные двери имелись, то были слишком хорошо запрятаны. Кроме нескольких слуг, поваров, садовника в зимнем саду и двух вальяжных белоснежных кошек, они не встретили ни единой живой души. Еще полдня они потратили на треп с кавалерами Ахайре, старательно пытаясь понять, к кому их тянет больше, кто вызывает отклик в душе, ощущение близости, сердечную склонность. Однако чувства их до крайности были отравлены недоверием, и подозрения до такой степени разъедали душу, что общение стало тягостным.

Зато с Хатталем час от часу становилось все легче. Его грубость уравновешивалась откровенностью, развязность – веселым нравом, навязчивость – искренним желанием услужить.

– Подлизываешься? – сумрачно сказал степняк, когда фарри полез разминать ему спину.

– Ляг и не бухти, – огрызнулся Хатталь, железной рукой прижимая его к кровати. Правда, сам забухтел себе под нос, массируя могучие плечи вождя: – Вот человек, нет чтобы спасибо сказать. От своих-то, небось, ни разу не дождался.

– Я их для другого использую.

– Хорошая мысль. – Руки Хатталя спустились ниже.

Напряженные мышцы будто плавились под ладонями фарри, Кинтаро чувствовал, как превращается в податливый воск. Он поймал запястье Хатталя и потянул его на себя.

Итильдина влекло к ним, как иголку к магниту. Собственные желания смущали его. Он легко мог бы отдаться Хатталю, и судя по стонам Кинтаро, это будет очень даже приятно. Перед собой можно оправдаться тем, что секс ослабляет самоконтроль парня, делает его более уязвимым. Но у него есть возлюбленный; единственный раз, когда Итильдин чуть не изменил Альве, закончился очень, очень плохо. Впрочем, по строгим эльфийским канонам, вчерашний день уже считается изменой, когда он так бесстыдно получал удовольствие на глазах у Хатталя.

Проблема в том, что он сам хотел. Коснуться этих губ, этой темной кожи, тугих косичек, ощутить эти сильные руки на своих бедрах. «Развратная тварь, как ты можешь желать кого-то, кроме Лиэлле и Таро?» – сказал он себе, отворачиваясь от того, что творилось в постели. Но голый Хатталь обнял его со спины, и думать эльф перестал.