Максим Якубовски - Откровения романтика-эротомана

Оба они стояли в углу клуба «Гручо», на первом этаже, потерянные в мягком шуме от передвижений других гостей, и при виде удивленного выражения на лице Корнелии Керит быстро добавил:

— Не поймите меня неправильно, мисс Миранда. Я не оправдываю его. Вовсе нет. И все-таки Конрад нашел остроумный способ описывать все это действо, не кажется ли вам?

— Я читала не все из его произведений, — ответила она. — Но они отвечают стереотипу, я так полагаю. Хотя в них есть налет упрощения.

— Конечно, он всегда к себе придирался, таков был наш Конрад.

Корнелия раздумывала, с какого фланга атаковать Керита.

— Как близко вы были с ним знакомы?

Слабая улыбка искривила губы Керита.

— Честно говоря, я не был с ним знаком, — ответил он. — Просто деловые отношения. Его книги хорошо продавались, иногда даже лучше на иностранном рынке, во Франции, в Японии, Италии, нежели здесь или в США, но агентству он никогда не приносил много доходов, так что наши контакты с ним были ограничены.

— Я понимаю.

— Он был очень закрытым человеком. Хранил свой внутренний мир.

Корнелия кивнула в знак согласия.

— Я видел, как в крематории вы говорили с какой-то женщиной, она была еще одной его читательницей? — спросил Керит.

— Да, думаю, да, — сказала Корнелия. Джон Керит усмехнулся.

— У него было много читателей.

— Действительно.

— И большинство из них женщины.

— Это вы так говорите.

— Ну, это же очевидно, что он любил женщин. Это было написано на всех его страницах.

— Да.

— Вы знаете, Миранда…

— Что?

— Мне интересно было бы знать, которая из этих женщин вы?

— В самом деле?

— Не обижайтесь на меня. Тут не на что обижаться. Очень многие его рассказы были написаны в Америке. Должна была существовать какая-то американка. Может быть, вы? — спросил он ее.

— Я просто читательница, мистер Керит, — ответила Корнелия. — А не любовница. Хотя мне льстит, что вы, вероятно, сочли меня одной из бывших пассий Конрада. Это действительно могло быть нечто — достичь бессмертия в его прозе. Но я не стала бессмертной. Я знаю…

Он моргнул, отгоняя свои фантазии.

— Тогда эта тема закрыта, Миранда. Вы примете мои искренние извинения?

— Вам не за что извиняться.

— Как долго вы пробудете в Лондоне? — спросил он.

— Мой визит может затянуться, — ответила она.

— Могу я просить вас присоединиться ко мне и поужинать?

— Вероятно, да, — сказала Корнелия. «Литературный агент все еще может оказаться полезным, — подумала она. — Сбрасывать его со счетов слишком рано. Мы еще пообщаемся до конца мероприятия?»

— Обязательно.

Она двинулась к бару, заказала еще одну водку с клюквенным соком и начала изучать зал.

Корнелия перемещалась от группы к группе, словно изящная балерина в импровизированном танце. Тут и там она слышала обрывки разговоров, но ни один из присутствующих не упоминал имени умершего писателя. Она догадывалась, что большинство гостей заметили ее дефиле по залу и, без сомнения, пытаются догадаться, кто она. Или же все они ошибочно решили, что она была еще одной женщиной из прошлого Конрада, и потому просто пожирали завистливыми глазами ее фигуру?

Теперь она поняла, что ей придется посвятить долгие часы изучению книг и рассказов Конрада Корженьовски. Если есть ключ к разгадке, то он должен быть между страниц.

И ей снова нужно будет поговорить с Сэм Херн.

Единственный раз она получила интересующую ее информацию из распечатки интервью с веб-журналом, которую Иван передал на встрече в киноцентре «Анжелика». Интервью было сделано полгода назад. Отвечая на традиционный вопрос, над чем он работает в данный момент, Конрад Корженьовски признался журналисту, что колеблется между двумя различными задумками для книг. Одна из них — научно-фантастическая эпопея о путешествии во времени, о которой она сегодня еще раз услышала, а второй задумкой были мемуары, с названием «Откровения романтичного сластолюбца», и эта книга, сказал он, прольет свет на соотношение выдумки и реальности в его предыдущих книгах. Это была вся информация, которой она обладала.

Клиент Ивана заплатил большие деньги, чтобы она выяснила, была ли написана эта последняя книга. А если написана, Корнелия обязана достать рукопись и не допустить ее публикации.

Из своего короткого разговора с Сэм Херн, Джоном Керитом и бывшим издателем Конрада, а также из беглых сведений, почерпнутых в его книгах, Корнелия поняла, что клиент — женщина, которая не желает, чтобы в гипотетических мемуарах упоминалось ее имя. Репутация? Богатый муж? Частный случай?

Изначально она думала, что ее клиент — из Америки, но, исходя из опыта предыдущих заказов, знала, что работает в связке с людьми из Европы, и тот факт, что Иван находится в Манхэттене, не значил ничего, кроме случайного совпадения.

Ищите женщину? Может ли способ разгадки местонахождения гипотетической книги оказаться разгадкой, кто же является клиентом?

Она двигалась между более чем оживленными группками.

— Привет.

Коротышка с усами и лысиной, на которого Корнелия смотрит сверху вниз.

— Привет.

— А вы?..

— Миранда. Миранда… Джонс, — сказала Корнелия, только на одну секунду задумавшись, какой фамилией она назвалась сегодня, Джонс или Смит. Стареешь, подружка.

— Баррингтон Шоу. Но не называйте меня Барри.

— Не буду.

— Ну тогда здравствуйте, Миранда. А это Ив, — он указал на невысокую женщину азиатской внешности, стоявшую рядом.

— Я как раз собиралась уходить, — сказала Ив и поставила пустой бокал на подоконник.

— Увидимся.

— Пока.

— Мы встречались раньше? — спросил Баррингтон.

— Нет. Я из Нью-Йорка. Просто визит дань памяти.

— Тысячу лет там не был. Очаровательное место. Так что привело вас сюда?

— Я в некотором смысле фанат творчества Конрада. Думала о том, чтобы написать что-нибудь о нем. Я преподаю в частном колледже на родине. Это может оказаться хорошей темой для получения степени магистра. Но я не уверена. Скоро я займусь этим вплотную, — сымпровизировала она.

— Я редактирую журнал под названием «Мак-Каффин». Может, вам стоит написать что-нибудь для нас. Не нужно, чтобы этот труд был фундаментальным. Фактически о его книгах очень мало написано. Очаровательный был человек.

— Вы знали его?

— Не слишком близко. Часто видел его на издательских вечеринках, литературных собраниях и так далее, но не могу сказать, что он был весьма открытым человеком. Всегда вежлив, всегда готов блеснуть остроумием, но была в нем индивидуальность, скрытая от чужих глаз. Полагаю, он предпочитал, чтобы его книги говорили за него.

— Я их коллекционирую, — сообщила она.

— Хотя это потеря для нашего маленького общества, — заключил Баррингтон.