Виктория Крэйн - Палач

— Я…

— Не надо ничего говорить. Тебе больно… — голос его сорвался. Он закашлялся.

— Нет… Я скажу… Я рада, любимый… Я так рада, что ты жив, Люциан!

Сил почти не оставалось. Перед глазами темнело. Голова кружилась. Я потянулась к Люциану рукой. Рука упала. Он перехватил ее, переплетая свои пальцы с моими, и сжал.

— Не… откажи… мне…

— Все, что хочешь, Мири! Обещаю.

— Убей меня… я больше… не могу… прекрати это… одним махом. Ты можешь.

— Нет! — я увидела, как задергалась жилка на мощной шее.

— Я… не хочу… долгой агонии… Coup de grace… [1] Удар из сострадания, последний удар, которым добивают умирающего из жалости (фр.)

Он осторожно просунул руку мне под спину и поднял мое ослабевшее тело к себе на колени.

— Мири! Ох, Мири… — он прижимал меня к себе, уткнувшись лицом в мои волосы, и покачивался.

— Я, правда, не знаю… своего истинного… имени. Я его… никогда… не знала, Люциан! Верь мне!

— Я верю, маленькая. Верю… Да и неважно это. Но почему? — он оторвался от моих волос и заглянул мне в лицо. — Почему ты не дала мне знать раньше? Ты… Ты так изменилась… Я не узнал тебя. Я… О Боже! Я думал, ты умерла, Мири! Я видел твое тело. Я же сам тебя похоронил…

Люциан, обращающийся к Богу — какая ирония! В другой раз я бы долго хохотала. Но не сейчас.

Лицо Люциана, и без того бледное и осунувшееся, помрачнело.

— Отец… Это он. А я поверил.

— Мы… верим в то, во что хотим верить, не вини себя… Я тоже…

— Не винить? Не винить?! — он почти рычал. — Вот за это?

Он качнул меня, показывая, что он имел в виду. Но я понимала. И я ему сострадала. Каково было ему, когда я ему открылась? Стороннему наблюдателю мое признание могло показаться местью. Изощренной последней местью. Но это было не так. Не могло быть так. И Люциан никогда не подумал бы, что я просто ударила в ответ.

Мне было тяжело, руки, словно свинец, но я коснулась его лица. Провела ладонью от виска вниз, по скуле, щеке… Вдоль линии подбородка. Потом большим пальцем тронула эти чувственно очерченные губы. Они прихватили мой палец и нежно сжали.

Когда Люциан смотрел на меня, мне легче дышалось. И я приняла решение, зная, что после этого меня не станет.

— Блоков больше нет, — шепнула я. — Давай. Ты хотел знать. Так узнай. Узнай все, любимый.

— Нет… Теперь это не имеет значения!

— Я прошу тебя, — я потянула его к себе. — Я впускаю тебя в свой разум. Добровольно. Полностью. Полный контакт… Ты не сделаешь мне больно… Я знаю…

Последние слова я произнесла уже беззвучно. Я молила его глазами. И он сдался. Он хотел знать. Но не то, что еще совсем недавно пытался взять силой.

Это так отличалось от первого раза. Не было давления. Не было страха. Не было боли. А может, мой лимит на страдания уже себя исчерпал.

Я лежала в объятиях Люциана. Его большие теплые ладони нежно сжимали мое лицо. Мне было тепло и спокойно. Он низко склонился надо мной и вошел в мой разум. Как легкое дуновение ветерка. Летнего, несущего запахи лугов и свежесть журчащего неподалеку ручейка… Я своими глазами видела изумрудную зелень мягкой травы, которая манила к себе. И я шагнула туда. Легкая, словно ветер. Я раскинула руки и обняла чистейшей голубизны небо. Высокое и чудесное. Я побежала вперед. Я смеялась и смеялась. Наконец я была счастлива.

Но какая-то сила ударила меня. Заставила остановиться. Я с негодованием обернулась. И увидела комнату. Странная комната. Светлая, но мрачная. На полу на коленях человек, у него на руках девушка. Она лежит в его объятиях изломанной куклой. Лицо в крови. Одна рука повисла вдоль туловища. Другую он прижимает к своей щеке.

Нет, он не человек! За ним я видела высокую тень. Истинная сущность. Не очень ясная, ведь со стороны Света его невозможно увидеть во плоти и в полной силе. Но этого достаточно. Его облик могуч. Пугающ. Но в то же самое время прекрасен… Темный принц.

— Я держу твою душу в своих руках!

Его глас был низок и раскатист. От фигуры исходило серебристое сияние. Она казалась сотканной из лунного света.

Его воля была сильна, и я не могла противиться зову. Меня потянуло назад.

Я парила над ними — мужчиной и девушкой. Я видела темную тень канала, что связывал меня и Принца. Но я знала, как его обрезать. И Принц это понял. Его Сила тут же пресекла мою попытку перерубить канал.

— Ты этого не сделаешь! — он смотрел прямо на меня своими пугающими хрустальными глазами. — Я не позволю. Один раз я уже вернул тебя. Я сделаю это снова. Вернись! Я приказываю тебе!

— Зачем? Кто я тебе? Отпусти, Принц. Дай мне уйти. Нам нечего делать вместе.

— Есть… Посмотри вниз. Ты ее видишь?

— Вижу. Она мертва.

— Она — это ты! Вернись!

И я вспомнила. Я испугалась.

— Люциан? Люциан! Я не могу!

— Мири, девочка. Ты сможешь, я знаю, — интонация Принца смягчилась.

— Как я вернусь? Я умерла. Я же вижу себя. И тебя… Как ты можешь говорить со мной? Вот так. Когда я…

— Когда ты — всего лишь Дух? Ты забыла? — его глаза сверкнули, освещая серебром канал. — Твоя душа под моей властью. Ты помнишь? Когда-то я дал тебе возможность жить. Даю ее снова. Но ты должна вернуться в свое тело. Пока не стало слишком поздно.

— Я боюсь. Там боль. Я не хочу больше боли. Сейчас мне хорошо. Я все забыла, а ты мне вернул память моей человеческой сущности. Что я буду там делать? Меня ничто не держит внизу.

— Держит. И ты вернешься.

— И что же это?

— Кто! Наш сын, девочка. Сын.

Это была Причина. Сын. Ребенок, которого у меня забрали. Ребенок, которого я даже не успела подержать на руках.

— Он… Сын… Он знает про меня?

— Знает. Он мечтал о встрече с тобой. Он не верил в твою смерть, когда даже я поверил.

— Это правда?

— Разве я когда-нибудь тебе лгал?

— Нет. Никогда.

— Возвращайся в свое тело.

— Мне страшно. Это будет больно. Я знаю.

— Да. Это будет больно. Но ты сильная девочка. И храбрая. Ты противостояла мне, когда никто другой не посмел бы. Ты одна такая. Ты сможешь.

Я колебалась. Я смотрела вниз. На себя. На залитые кровью лицо и грудь. На Люциана, державшего меня и тоже измазанного кровью. Моей кровью. Я не могла сделать этот шаг.

— Торопись. Иначе я сам призову тебя. Кровью и Болью.

— И я стану навеки твоей рабой. Неужели ты этого хочешь?

— Я предпочитаю, чтобы ты сделала это по собственной воле. Но если ты не оставишь мне выбора, я сделаю это. Пусть рабыня, но ты будешь жить!

Я понимала, что иного пути у меня нет. Быть рабой Темного Принца не самая страшная участь. Но я предпочитала бы снова стать собой — такой, какой была, а не марионеткой — пусть и самого великодушного кукловода.

И я сделала это.

Боль вспышкой озарила меня. Я судорожно вздохнула. Что это было? Сон? Видения агонизирующего мозга?