Таффия Исаева - Простая История

– Отойди. – зло прошипела она.

– Ладно. – я пожала плечами и ушла в комнату. Я села на подоконник, подтянув колени к подбородку. Лешка появилась несколько минут спустя. Наверное, именно столько времени требовалось, что бы привести в порядок дыхание. Она поставила бутылку передо мной и села на диван, обняв свою почти полную стеклотару.

Я смотрела в окно. Фонари освещали листья на деревьях, ветер играл в догонялки, собирая в хоровод все, что попадалось под его прозрачную лапу. Он развлекался, как мог. Вначале собирал листву и мусор в большую охапку, потом начинал залихватски раскручивать ее, иногда на особенно крутом вираже потока листья или бумажка выпадали из этого танца, и им оставалось только лежать, тихо приподнимая края, как бы прося принять их снова в безумный хоровод. Это так глупо. Крутиться в водовороте, быть из него выкинутым, и не понять блаженства того, что ты больше ничему никому не должен. Что теперь ты можешь просто лежать и ничего не делать. И не быть никому должным. Но с другой стороны, только при помощи этого водоворота ты живешь. Ты двигаешься, что-то делаешь. Может быть, именно это желание жить так устремляет тебя обратно туда, в поток воздуха, для того, чтобы снова подняться вверх, а потом ухнуть вниз. А больно это? Когда падаешь? Казалось бы, вот всего секунду назад ты паришь, ты летишь, ты лучше и быстрее всех, а потом – бах! И ничего нет.

– Что ты там видишь? – прошептала Лешка прямо мне в ухо. Пока я думала, она незаметно перебралась ко мне, и теперь ее дыхание приятно щекотало мне щеку.

– Ветер… – немного подумав, ответила я.

– И что для тебя в ветре?

– Наверное, свобода… – я повернулась к ней, слишком поздно осознав, что наши губы находятся в соблазнительной близости.

– Ты думаешь, ветер – это свобода?

Ее дыхание обожгло мне губы. В голове затуманилось еще больше. Я поймала себя на том, что тянусь губами к ней.

«Меняй тему» – спасительно, но каким-то удушающе-далеким голосом скомандовало мое подсознание. О чем там она говорила? Почему я не замужем?

– А ты сама хочешь замуж? Ну, потом когда-нибудь? – выдавила я спасительную фразу.

Лешка вздрогнула и отстранилась, магия возможного поцелуя немедленно растворилась в воздухе, оставив после себя аромат абрикоса.

– Не могу представить себя в роли жены. – спустя мгновение ответила Лешка. – Наверное, это не мое.

Она отошла от меня и вернулась на диван.

– Вот как? – я повернулась к ней, свесив ноги с подоконника. – Но ты же считаешь, что женщины должны выходить замуж?

– Когда это я такое сказала? – теперь она не сидела, нахохлившись на краешке дивана, а, развернувшись ко мне, полулежала, прикрыв глаза, упираясь головой в мягкий подлокотник.

– Ээээ, ну вот, недавно… Я так поняла… – Лешкины ответы иногда меня просто вводили в ступор.

– Ничего подобного я не говорила, я только спросила у тебя, почему ты не замужем. Ты любишь одиночество и не любишь людей. Но некоторых терпишь. Выбираешь не по принципу «кого больше люблю», а по принципу «кто меньше мешает».

Она проговорила это спокойно и как-то без эмоций, даже глаз не открыла. Просто как факт. Мне нечего было на это сказать, кроме того, что за такой короткий промежуток времени она кое-что узнала обо мне. Хотя я такими словами никогда не думала, но, в сущности, она оказалась права.

Мы помолчали.

– А ты сама, по какому принципу выбираешь?

– А я не выбираю.

– Совсем?

– Совсем. Уже навыбиралась и выбрала.

– Ого. Так ты у нас влюбленная?

– Влюбленная. – она кивнула, и все так же, не открывая глаз, поднесла бутылку ко рту и сделала большой глоток вина. Что-то шевельнулось внутри меня. Оказывается ее жизнь, вне приходов в мой дом, мне интересна. Наверное, мне хочется расспросить ее. Но, блин, Ларка, подумай, какая любовь может быть в 19 лет? Первая? Или первая чуть раньше? Тогда вторая, пусть вторая будет. Можно ли ее считать серьезной? Наверное, нет. Можно ли вообще воспринимать серьезно человека в 19 лет?

Я сползла с подоконника.

– Лешка, а Лешка… Давай спать а?

– Давай.

Спустя некоторое время я лежала в темноте, слушая спокойное Лешкино дыхание. Она уснула сразу же, как только коснулась головой подушки. Мне нравился этот ребенок. Мне нравилось слушать ее дыхание. Она права, редко кто не раздражал меня. Я любила одиночество. А вот она не раздражала. Но и пустым местом, как большинство людей, она не была. Я осторожно повернулась и положила свою руку ей на талию. Даже через футболку я ощущала мягкость и нежность ее тела. Осторожно, стараясь не разбудить ее, я уткнулась носом в затылок и глубоко вдохнула ее запах. Теплый и сонный, кружащий голову запах, который подталкивает меня на необдуманные поступки и желания. Я бесцеремонно залезла рукой под ткань и положила ладонь на ее живот. Лешка беспокойно заворочалась. Стараясь не думать, о том, что делаю, я прижалась к ней всем телом, каждой клеточкой стараясь повторить изгиб спящей девушки. Она вновь пошевелилась и вдруг ответила на мои объятия. Теперь и ее тело вжималось в мое. Я не могу точно сказать – спала она или нет, но очень умно поступала, если притворялась спящей. Просунув одну ногу между ее бедрами, я приказала себе спать. Хотя больше всего на свете в тот момент мне хотелось забраться ладошкой повыше живота, и ощутить другую приятность и мягкость.

Спи, Ларка. Спи, чудовище!

Ситуация повторялась до смешного: почти ночь, я и он. В это раз не было качелей, кафе или ресторана. Просто в кино сходили, на какой-то жутко унылый фильм. Не высидели и половину, и решили сбежать и просто пошататься по городу. Шатались почти час, пока мои ноги просто не стали гудеть выше колен. Хорошо что, к этому моменту мы были почти около моего дома.

– Все. Провожай меня домой. И желательно на руках, потому что я и метра пройти не смогу. – Чуть капризно заныла я.

– На руках? Легко! Прыгай! – он подставил мне согнутые в локтях руки.

– Издеваешься? Злыдень! А я серьезно не могу больше идти.

Я подняла голову, он чуть наклонился мне навстречу. Вот сейчас он меня поцелует, а я не буду сопротивляться. Пусть целует. Я прикрыла глаза, и почти сразу же на мои подставленные губы обрушился поцелуй. Чуть жесткий и властный… Почему я решила, что он должен быть нерешительным и нежным? И мягким-мягким…

Почему-то перед глазами появилось Лешкино лицо…

Я быстро стерла его и заставила себя погрузиться в поцелуй. Что-то не так… Может быть, я… А может быть, он? Я как будто разделила себя надвое: одна часть меня умело делала вид, что поцелуй захватил ее всю, а вторая цинично отсчитывала секунды про себя. Одна, две, три, четыре… Поцелуи обычно заводят… Ну, или возбуждают…Ну, или хоть что-то при этом чувствуют?… Пять, шесть, семь… Ощущают что-то внутри, помимо того, что к твоим губам прижимаются чужие губы и чужой язык врывается к тебе в рот? Восемь… Девять… Хватит? Пожалуй, да.