Би Сяошен - Цвет абрикоса

— Уж не из тех ли вы, кто «ищет небожительниц подле ворот» и «срывает цветы под луной»? Изрядно искусны в любовных утехах. Сколь долго я пребываю среди певичек, сколь много перебывало у меня гостей, а такого молодца не встречала. У иных орудие тверже дерева или камня, а длиной — не более пяти цуней, у других — вначале твердо стоящее, а потом никнет, словно бы от недуга. И скажу прямо: ни разу не испытывала я полного наслаждения. А у вас же все наоборот. Чем дольше играете со мной, тем оное у вас тверже. Поистине то наибольшая драгоценность в мире, коей вы, господин, обладаете. Отныне хотела бы не разлучаться с вами и везде и всегда следовать за вами, хочу служить вам, как говорится, «до ста лет». Как вы на это посмотрите?

— Для этого я должен выкупить тебя, и цена, похоже, будет немалая.

— Если сделаете по моему слову, не будете за меня платить. Я сама отдам себя вам во владение.

— Тогда согласен, ибо достоверно известно, что «когда два места, что пониже пупа, мечтают об одном, то и сердца мыслят не розно».

Читатель! Здесь уместно привести одно присловье:

Зачем красавицы, что схожи разве

что с цветами, едва завидев молодца,

бегут за ним и говорят:

«Навеки буду только с вами?»

Согласившись с доводами Хаохао, студент заснул благодатным сном в объятиях своей новой подружки. А едва проснулся, бросился на нее, точно тигр, то обвивая ее тело, словно был драконом, то приникая к ней, как это делает бабочка, садясь на цветок и запуская хоботок в лоно цветка, чтобы выпить нектар со дна его. И не было конца их играм и сражениям.

Тем временем, едва занялось утро, его приятель Цю Чунь начал прощаться с Паньпань. Та проводила посетителя до дверей, а потом, вернувшись, тихонько подошла к дверям комнаты своей подруги. Приоткрыла дверь и заглянула. Всякий знает, что нехорошо смотреть, когда двое забавляются любовью. Зрелище, которое увидела Паньпань заставило ее ахнуть от удивления и восторга. Увидев студента, с пылом орудующего пестом в ступке неподвижно лежащей подруги, услышав ее истошные вопли, она поначалу удивилась, ибо эта Хаохао была большая любительница игр в постели. «Моя подруга ни к кому не питала чувств, а уж если она так вопит от восторга и распласталась под ним, то, наверное, он здорово достал ее. Похоже, этот парень действительно владеет искусством брачных покоев». И, придя к такому рассуждению, она решила взглянуть на студента поближе. Незаметно вошла и увидела, как студент, взявшись за свой жезл и крякнув, с силой выдернул его из утробы певички. Великолепное снаряжение студента заставило Паньпань остолбенеть от удивления: «Что за чудо у него это орудие! И как стоит! Точно деревянный посох. Удивительно!» В тот самый момент Хаохао осторожно, точно то была драгоценность из ларца, взяла ручками удилище и вновь поместила внутрь себя, а потом будто нанизала себя на него и, ахнув, вогнала его под самый корень. Студент был недвижим. Он окинул взглядом певичку — та, изгибая талию и высоко воздев «золотые лотосы» — крохотные ножки, резко вертела бедрами. Точно одержимый, он бросился на нее и принялся колоть ее и сечь. Паньпань поразилась: «До чего Хаохао распущена, а ведь вошла в такое возжелание! Видно, все оттого, что этот молодец влез в нее до дна». Она воспламенилась и возжелала этой любви, ее охватил точно чесоточный зуд. Она уже трепетала от желания влезть в эту постель и мысленно уже плыла в этом неудержимом потоке страсти, но Хаохао была ее подруга. Решила подождать, пока та не закончит свое дело, и вышла из комнаты.

Небеса уже пылали жаром, и то сказать, солнце поднялось на три шеста. Тогда только Хаохао, как говорится, увлажнилась «теплым дождем». Накинув на себя исподнее, оба сели на циновку. И тогда Паньпань постучала в дверь. Хаохао открыла ей, и та вошла. Сказала:

— Господин Цю Чунь уехал рано. Он просил передать господину Фыну поклон. Во второй половине дня придет сюда повидать вас. — И, сказав так, она подошла к Хаохао и тихонько спросила ее: — Сестрица! Сегодня ночью ты была как одержимая. Похоже, отвела душу. А что, господин большой знаток любовных утех? Завидую тебе. Не возражаешь, если и я воспользуюсь его благорасположением?

— Могу тебе уступить, чтобы и ты, сестрица, насладилась.

— Сестрица, прими от меня поклон, — воскликнула та, хлопнув себя по щекам в знак признательности и удивления. И тут же грохнулась оземь, совершая перед подругой поклон.

Та поспешила поднять ее:

— К чему такие церемонии? — И с этими словами она толкнула Паньпань в объятия студента. Студент привлек ее к себе и немедля уложил на кровать.

Он быстро достал заветное снадобье и проглотил. Одной рукой он развел ей ноги, а другую погрузил в преддверие лона. Лишь когда она охнула, он дал ей в руки уже оживший посох и та направила его в лоно. Студент заглубил его под корень. Потом будто прилип к ней и не двигался.

— Ах! Только не вытаскивайте его наружу! Пусть побудет во мне — у меня внутри все горит огнем. До чего хорошо!

Студент начал делать дыхательные упражнения. Янский жезл его был точно из железа. Он закрыл врата в ее цветочный чертог, а студент принялся колоть ее этой своей пикой. Он колотил ее и колотил, пока певичка не расслабилась. Как любил он пить нефритовый нектар, сочащийся из лучшего на свете яшмового цветка! Студент приник к ней, точно мотылек, и обоим казалось, что они плывут в облаках. Руки и ноги ее были недвижны. Во рту и на языке она ощущала холод. С ее уст срывались бранные слова, и в конце концов она воскликнула:

— Господин Фын! Вы меня вконец заиграли. Благодать уже проникла в меня до мозга костей.

Студент не раз и не два прошелся по ее лугу. Короче, лишь когда было далеко за полдень, он угомонился и оставил ее. Они поднялись с постели, и скоро все трое уселись в круг.

— Любезная сестрица, — сказала Паньпань, обращаясь к Хаохао. — Спасибо тебе. Я просто переродилась. Ведь сколько лет провожу в утехах любви от ночи до света, а такой удивительной штуки, как у него, не встречала. Большая это в Поднебесной редкость!

Тут вошла служанка — принесла еду. Все трое принялись за обед. И скоро студент простился с красавицами, пообещав вернуться.

А тем временем Цю Чунь отправился проводить своих друзей — Сюэ и Ханя, которые уезжали домой. Потом он пошел в квартал певичек. Хаохао встретила его. Когда он уселся, то спросил ее:

— Ну, каков оказался в постели наш гость, господин Фын?

Хаохао прикрыла ладошкой рот и рассмеялась, но ничего не сказала в ответ. Цю Чунь стал браниться:

— Шлюха! Смеешься, потому что этот парень из Янчжоу лежал с тобой?

— Вы, господин, со своими друзьями-приятелями, как говорится, одна утроба. Вместе едите, вместе спите, так как же вы не знаете о его самых замечательных приметах? Думаю, в Поднебесной нет такого второго молодца.