Би Сяошен - Цвет абрикоса

Скажу одно: человек, чувствительный к нежной красоте, не пожелал бы слов, описывая красавиц, и сказал бы так:

Студент дрогнул — сердцу не сдержать порыв! Увы! Обряд благочиния и пристойности обязывал его ждать. Но едва на землю опустилась ночная мгла, студент облачился в наряд жениха и стал просто бесподобен.

Жених и невеста сели друг против друга. В неровном свете узорных свадебных свечей они казались небесными женихом и невестой! Да что тут говорить — это и вправду была красивейшая пара во всей Поднебесной! Оба чаяли одного — поскорее оказаться за пологом среди одеял и простыней. Жених и невеста пригубили брачную чашу.

— Откушайте из чаши, которую подношу вам, — сказала Чжэньнян.

Он выпил ее до дна. Хмель возбудил его, чувства взыграли.

И вот как сказал бы здесь человек с тонкой душой: «В сей миг Пастух уже ступил на мост, построенный сороками, а Ткачиха отправилась за спальный полог, изукрашенный рисунком в виде мандаринских уточек-неразлучниц». Но даже он был бы не в состоянии описать их любовь. Потому умолчим о ласках, кои они дарили друг другу, ибо здесь уместны одни лишь восклицания!

Тем временем сестры собрались в узорной спальне и завели разговор.

— Сестрица-то теперь в любовном хмеле. Наверное, удалилась в страну упоения и уже не принадлежит земному миру, — так сказала Юйнян.

— То, чем они за пологом занимаются, нам не ведомо. Не понимаю, какое удовольствие в супружеских делах? — заметила Жолань.

Юйнян улыбнулась:

— Спустись с горы, где ты ныне обретаешься, в долину и расспроси прохожих. Может, и поймешь что к чему.

— Дождемся завтрашнего дня. Когда старшая сестрица выйдет из спальни, спросим у нее, — решила спор Яонян.

Так говорили они, страшась того дня, когда наступит их черед. За разговорами минула стража. Сестры разделись и легли спать, но в головке каждой вертелся один вопрос: в чем суть супружеских дел, коими заняты Чжэньнян и Юэшэн? Их души и тела пылали страстью, словно вязанки сухого хвороста. И девственные, нефриту подобные лона уже засочились влагой любви.

А между тем жених и невеста наслаждались супружескими радостями. Она заглатывала его плоть, исполненную грубой силы, а он радовался нежной податливости ее натуры. Они не боялись показаться друг другу пошлыми и заслужить порицание. То была радость самой природы. И когда клепсидра отмерила четвертую стражу, Чжэньнян дошла до грани упоения. Ей казалось, что душа вот-вот покинет ее и она навеки расстанется с жизнью. И тогда студент обнял ее, и они заснули благодатным сном.

На следующее утро, едва поднявшись, сестры велели Гуйпин отнести новобрачным завтрак. Те уже встали и были заняты туалетом у зеркала. Когда они наконец вышли в залу, то сели рядом — не могли расстаться друг с другом хотя бы на минуту. Скажем сразу, с самой ночи весь день они были вместе: лежали ли на изголовье, смешивая аромат киновари с благоуханием коричневого дерева, или сидели за столом.

Между тем день начал сереть, и студент вышел из ворот. В комнату Чжэньнян всем скопом пришли сестры. Первой взяла слово Юйнян:

— Сестрица! Раньше ты нам не ставила препон. Но не напрасно ли третьего дня мы заключили союз и поклялись в верности до гроба? Ты, нежась в постели, согрета любовью и тебя не печалит, что другие тем временем не могут глаз сомкнуть. Неужели так ненасытна и жадна до любовных утех, что забыла о слове, которое мы дали друг другу?

— Сестричка-невеста! — включилась в разговор Яонян. — Как говорится, ты пристроила гнездышко под стреху. Не обращай внимания на других.

— Разве старшая сестрица собирается наслаждаться красотой своего мужа в одиночку? — заметила Пань Жолань.

И тогда Чжэньнян успокоила их:

— Когда сегодня он вернется, будем сообща служить ему у ложа. Договоритесь о порядке меж собой сами. Сделаем, как он пожелает, я же вовсе не хочу, чтобы вы остались не у дел.

Сестры с нетерпением ждали захода солнца. Чжэньнян вернулась в спальню. Подумала: «Каждую из сестер я должна ввести в чертог любви. Но лучше не говорить мужу об этом прямо. Попробую сказать ему это при посредстве стихов». И, взяв кисть, она вывела такие строки:

Она перечитала стихи и спрятала их в туалетный ящичек при зеркале.

А тем временем студент, выйдя из усадьбы, прямиком шел в квартал Пинкан — к Мю десятой. Он постучал в тайную калитку, которую вскоре ему открыли. Войдя на жилую половину дома, прикрыл за собой двери и поднялся на второй этаж, где была спальня певички. Он распахнул парчовый полог. Мю увидела его и в сердцах выругалась:

— Распутник! После ночи, проведенной с вами, мои мысли только о вас. Занемогла, ожидая вас. Как мне плохо — вот-вот уйду к Девяти истокам! [40] Девять истоков — одно из наименований загробного мира. Если бы вы сегодня не пришли, наверняка не застали бы уже в живых. Идите ко мне быстрее, развейте печаль, вдохните в вашу рабу жизнь!

Видя, как она слаба, студент сдержал себя. Но Мю, точно голодная тигрица, уже тащила его на кровать. В тот миг она была похожа на неуспокоенного духа, который встретил на дороге зазевавшегося прохожего. В конце концов, перестав тянуть его за платье, певичка распростерлась перед ним совершенно обнаженная. Будучи не в силах сопротивляться ее натиску, студент снял платье и забрался в постель. Мю бросилась в его объятия — так отягощенный долгой болезнью надеется получить облегчение от хорошего лекарства.

Она высоко подняла «золотые лотосы» и, приподняв ягодицы, обнажила перед ним лоно. Студент взял свой жезл и потихоньку прошелся по цветастому лугу. Мю пододвинулась к нему ближе. Она блаженствовала. Глаза сияли, брови — вразлет. Ее голос звучал музыкой страсти. Студент задержал в себе дыхание, и уд начал возрастать. Он то вынимал его, то погружал в нее, а Мю подносила ему себя и дарила плоть. Она покрылась потом, который капельками стекал с лица. И снаружи и изнутри она была точно в глубокой росе. Он же походил на пьющего воду дракона или на дракона, купающегося в утренней росе. Ее лоно раскрылось, давая ему полную свободу действий. И сколько раз он опускался в нее и сколько раз она подносила ему себя, сказать невозможно. В конце концов, исчерпав чувства и силы, они оставили свои забавы. Обнявшись, проспали до света.