Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели

— Я подчиняюсь вам, сударь, — смиряя клокотавший в ней гнев, ответила Эфразия. — Я ухожу! Исцеление раны, нанесенной рукой сей коварной

и недостойной особы, потребует времени. Но я непременно залечу эту рану, да, сударь, залечу! И помните: даже если эти гнусные чудовища не перестанут меня преследовать, я дружелюбным и скромным поведением своим сумею доказать вам свою невиновность и заставить вас вернуть мне свою любовь, ибо я всегда была ее достойна. Любовь же к вам я не теряла никогда.

Потом она повернулась к графине:

— А вы, сударыня, найдите подходящую причину, чтобы порвать со мной отношения, а главное, не попадайтесь мне более на глаза, иначе месть моя будет столь же ужасна, как и лицемерие ваше.

Возвратившись домой, маркиза решила никому не рассказывать о своем приключении, ибо понимала, насколько трудно ей будет убедить окружающих в правоте своей и оправдаться в их глазах. Поэтому она продолжала вести себя как ни в чем не бывало и, как обычно, посещала приемы и балы.

Однако заботами недругов, подстроивших ей гнусную западню, происшествие стало достоянием общества. А негодяям только это и было нужно, и, вдохновленные первым успехом, они стали обдумывать новые подлости.

Желая убедить маркиза в преступном поведении его жены, г-жа де Дони, по наущению аббата, даже не намекнула Альфонсу, что Эфразия была уверена, что идет на свидание с мужем; напротив, графиня выставила супругу Альфонса в крайне неприглядном свете. И разумеется, очередное — и весьма убедительное! — подтверждение неверности Эфразии не могло не повлиять на несчастного маркиза, давно уже охладевшего к жене. С каждой новой ловушкой, подстроенной его жене ее тайными недругами, маркиз де Ганж проникался к супруге своей все более недобрым чувством.

В то время в Авиньоне проживали двое молодых людей приятной наружности и любезного обхождения. Обладая солидными состояниями, они тем не менее принадлежали к тому сорту мужчин, которых именуют развратниками; злоупотребляя милостями, полученными от природы, они без всякого на то основания смотрели на женщин как на существа, созданные единственно для удовлетворения их страстей, и не задумывались над тем, какой урон они наносят обществу, вовлекая в адюльтер легковерных супруг и затягивая в пучину разврата юных девиц. Ступив на стезю продажной любви, а зачастую и преступления, эти девицы, в свою очередь, также начинали насаждать вокруг порок и часто направляли отравленные стрелы, неосторожно вложенные в их нежные руки, на своих же совратителей... Эта жестокая истина должна была бы побудить всех задуматься, стоит ли огульно ниспровергать все нормы морали, а людей добропорядочных — ощутить немедленную потребность закрыть свое сердце от всего, что противоречит нравственным устоям общества. О, сколь недальновидны и непоследовательны те, кто поступками своими или своим пером трудится исключительно над развращением нравов, ибо они сами способствуют насаждению тех несчастий, кои впоследствии обрушатся на их же головы!

Молодых людей звали герцог де Кадрусс и маркиз де Вальбель; оба были старшими сыновьями почтенных семейств. И тот и другой были

значительно богаче, чем шевалье де Ганж, однако они поддерживали с ним тесные отношения, и по совету Теодора шевалье решил посвятить их в тайные замыслы и заодно попросить у них совета.

И вот однажды, когда указанные нами молодые люди вместе с шевалье де Ганжем обедали в городе у знаменитого в те времена трактирщика, шевалье обратился к приятелям:

— Вчера на приеме вы, надеюсь, видели мою невестку?

— Разумеется! — немедленно откликнулся Вальбель. — Это единственная в Авиньоне женщина, заслуживающая нашего внимания. Если предложение твое не будет противоречить чувствам, которые она нам внушила, ручаюсь: ты не пожалеешь, что оказал нам услугу.

— Вы не поняли, друзья, я не предлагаю вам свои услуги, напротив, я сам намереваюсь просить вас об одолжении, тем более что просьба моя поначалу может вам показаться странной. Дело в том, что я безумно влюблен в эту женщину и одновременно всеми силами стремлюсь навредить ей в глазах света.

— Черт возьми! — воскликнул Кадрусс.— Я уверен: стоит ей стать твоей любовницей, как репутация ее тотчас же окажется подмоченной. Ты, друг мой, без сомнения, обладаешь всем необходимым для того, чтобы обесчестить женщину.

— Если бы дело обстояло именно так, я бы не стал просить у вас помощи. Нет, дорогие мои, все гораздо сложнее, поэтому слушайте внимательно и постарайтесь меня понять. Если я соблазню ее, она падет жертвой моей страсти, а мне нужно не столько соблазнить ее, сколько за-

ставить всех поверить, что она пала жертвой ваших страстей. Я должен извлечь выгоду из ее падения, а успех в обществе и прочие лестные для мужчин слухи я готов отдать вам.

— Вальбель, — обратился к приятелю Кадрусс, — мне это нравится. Ты же не станешь отрицать, что репутация красивого молодого человека только выиграет, если его станут считать любовником хорошенькой женщины. В сущности, никому нет дела до того, являешься ли ты таковым на самом деле. Я согласен и готов немедленно заняться вашей избранницей, — продолжил герцог. — Ты станешь моим проводником, шевалье, и будешь указывать мне, что я должен делать; а пока изволь рассказать нам, почему ты решил затеять такую сложную интригу.

Де Ганж поведал приятелям о наследстве и об опасениях братьев, как бы г-жа де Шатоблан не стала опекуншей сына маркиза, лишив таким образом самого маркиза права пользоваться полученными деньгами. Не получив доступа к наследству, братья де Ганж вскоре будут вынуждены изрядно ограничивать себя в средствах. Заставляя молву приписывать дурные поступки маркизе де Ганж и ее матери, подталкивая обеих женщин к совершению ошибок, братья, таким образом, хотят отстранить их от управления наследством. Но так как действовать напрямую они не могут, то им нужна помощь. Сам же шевалье надеется заполучить маркизу и удовлетворить свою страсть. И шевалье попросил друзей по очереди прослыть любовниками маркизы де Ганж, в то время как он постарается стать таковым на самом деле. Когда же дело будет сделано, жертва его коварных планов вновь очутится в заточении в башне

замка Ганж, где у нее будет масса времени оплакать горючими слезами утраченную репутацию, загубленную честь и потерянное для нее наследство.

— Вот уж воистину адский план! — восхитился Вальбель. — Как только тебе удалось такое придумать! Надо признать, шевалье, ты превзошел нас в нелегком искусстве, именуемом «обман и разорение женщин».

— Друзья мои, — ответил де Ганж, — есть вещи поистине досадные, однако необходимость заставляет нас преодолевать неприятности. Если женщина внушает мне страсть, я обязан овладеть ею; когда она становится богаче меня, я обязан разорить ее. Если те, кто все имеет, но ничего не желает, не станут делиться с теми, кто всего желает, но ничего не имеет, тогда в мире не будет ни справедливости, ни равновесия.