Натали Бранде - Голубые шинели

— Вы хотите чтобы я убил Азафата, — начал я, — изложите как можно подробнее ваш план.

— О, конечно, — с трудом отрываясь от моего лица сказал Измаил, — прежде всего я хочу, чтобы вы знали, наша террористическая организация называется «Яростный декабрь». Наша цель — восстановить историческую справедливость по отношению к арабам и вырвать из когтей сионизма исконно принадлежащие арабам земли.

— Простите, но это ваши проблемы. Я — наемник. Меня не интересуют причины Меня интересуют детали.

— Для нас причины — это самое главное, — строго сказал Измаил, — без причин нет убийств. Сами по себе убийства бессмысленны. И если вы собираетесь работать с нами, то чем раньше вы это поймете, тем будет лучше.

Я уже понял, что мне не удастся остановить этот словесный понос, и приготовился, как к неизбежному, выслушать его до конца.

А он тем временем продолжал.

— Азафат, этот предатель арабского народа, купленный проклятыми евреями, сто раз заслуживает смерти, и завтра он будет пролетом на Мальте. Он следует из Рима в Тунис. Но поскольку мальтийский орден обещал ему серьезное финансирование, он сделает остановку на острове — и при этом не покинет пределы аэропорта. В этом и есть особая сложность для вас. Вам придется проникнуть в зону VIP мальтийского аэропорта, что, впрочем, не так уж и сложно.

Он разложил передо мной карту Мальты, показал мне точное место, где я буду высажен на берег, объяснил, каким способом я доберусь до аэропорта, детально, до мельчайших подробностей описал устройство аэропорта и то, каким образом можно проникнуть в зал VIP, где состоится короткая встреча Азафата с его собственным послом и министром иностранных дел Мальты.

— Я надеюсь, — иронично произнес Измаил, — что хоть Азафата-то вы знаете в лицо, — тем самым он намекал, что в этом убийстве большой моей заслуги не будет — я просто нажму на курок, а основная заслуга будет его — ведь это он разработал все детали, а я, тупой наемник, вообще ничего не соображаю и может даже этого самого Азафата в глаза не видел.

Я усмехнулся — их великого лидера не знать было невозможно. Такой колоритной личности среди руководителей стран мира надо еще поискать — никто, кроме него не ходит в военном френче «а-ля дедушка Сталин» и в каком-то старом, клетчатом, вечно грязном полотенце, обмотанном вокруг головы и прижатом к ней каким-то узорчатым обручем. Наши бабы в России, как я помню, всегда язвили по поводу этого красавца с вывороченными слюнявыми губами, что, мол, он эту тряпку с головы никогда не стирает. Нет уж, его-то я точно бы ни с кем не спутал. Вот только я не хотел его убивать — мне не было до него ровным счетом никакого дела.

После обсуждения деталей убийства я уселся на табурет и, нагло уставившись на Измаила, сказал:

— Ну, а теперь пора назначить цену.

— Простите? — удивился он.

— Ну — сколько вы мне заплатите за это убийство?

— То есть, а разве жизнь вашей девушки — недостаточная цена?

— У меня таких девушек может быть миллион. И вообще я больше мальчиков люблю, — цинично усмехнулся я, — так что можете оставить ее себе. Мало ли с кем я проводил время в Париже. Ну а поскольку я наемник, то я бесплатно не работаю. Скажем, в легионе мне за такую работу заплатили бы тысяч двадцать баксов. Вы обещали платить больше — ну вот я и слушаю. Что вы мне предложите?

Арабы отошли в угол и пошептались немного на своем языке.

Капитан посмотрел на меня и сказал:

— Я вам не верю. Вы блефуете — вы любите эту девушку.

— Это она вам сказала? — усмехнулся я.

— Это вы ей так говорили, — заметил он.

— Ну, а вы многим женщинам говорили, что их любите и это всегда было правдой? — спросил я. По тому, как капитан отвел глаза, я понял, что попал в точку. Ну еще бы — я знал этих лживых тварей, они готовы были предать отца и мать И я почему то был уверен, что этот Измаил — один из ближайших соратников Азафата.

— Ну хорошо, — продолжил капитан, из чего я сделал вывод, что финансовые вопросы решает он, — ну хорошо, вы получите тридцать тысяч долларов, если выполните успешно наше задание.

— Какие у меня гарантии?

— Какие могут быть гарантии? — изумился моей наглости Измаил.

— Простите, господа, мне кажется, вы чего-то не поняли, вы нанимаете убийцу и почему-то хотите чтобы он все сделал бесплатно, но ведь, простите, я не член вашего коллектива — вашего этого, как его там, яростного декабря, что ли, я просто киллер. Вы мне сейчас выписываете чек на согласованную сумму — и я по нему получаю в приличном банке приличные деньги в свободное от работы время. Естественно, если я не выполню ваше поручение — у меня нет никаких шансов дойти до банка живым, я ведь правильно понимаю?

Они снова переглянулись, пошептались о чем-то, и капитан, удивленно глядя на меня исподлобья, выписал чек на тридцать тысяч долларов, заверив его с собственной подписью.

Я взял чек. Аккуратно свернул его вдвое. Положил в карман своего защитного костюма и сказал:

— Надеюсь, что чек не фальшивый, иначе, господин капитан, у вас в будущем могут быть некоторые со мной неприятности.

— А девушка? — спросил меня капитан.

— Оставьте ее себе, — небрежно ответил я, — а теперь будьте так добры — дайте мне подготовиться к завтрашнему дню — мне нужна еда, карта Мальты и аэропорта, нормальная цивильная одежда, оружие и карманные деньги на такси.

Рано утром следующего дня я уже брел по каменистому берегу Мальты, одетый в белые брюки и белую рубашку. У меня в кармане лежал отличнейший пистолет самой последней конструкции с оптическим прицелом. В карманах легкой куртки, которую я не одевал на себя из-за жары, валялся новенький паспорт на имя гражданина Италии Джузеппе Тилиано с отметкой мальтийской таможни о въезде на Мальту, кроме того у меня было с собой около двухсот мальтийских лир на карманные расходы, что явно превышало необходимую суточную норму, и чек на тридцать тысяч долларов.

Я шел по каменистому пляжу и думал — все ли я правильно сделал. Еще там, в кабинете у капитана, я вспомнил, где я видел Измаила — это был тот самый человек, с которым я столкнулся у дома Кевина лицом к лицу, когда пытался удрать оттуда во время пожара. Я давно уже излечился от наивности и не верил, что такие встречи могут быть случайными. Арабский террорист, фанатик убийств, не мог случайно оказаться рядом с домом, где только что было совершено убийство. Я не был уверен, что он сам убил Кевина. Но в том, что он был к этому причастен — я не сомневался. Я слишком хорошо — на всю жизнь — запомнит труп Кевина с перерезанным горлом в луже дымящейся крови. И, вспомнив это, я уже точно знал, что живой они Элен не отпустят. Более того — я был уверен, что как только я выпущу пулю в Азафата, я тут же упаду сам, сраженный еще чьей-то пулей. Возможно — меня убьет сам Измаил. Может быть, конечно, и кто-то другой, но я думаю — он сам. Единственный способ попытаться сохранить Элен жизнь — это сделать вид, что она мне совершенно безразлична. Я, конечно, не мог рассчитывать, что они мне поверят, но попробовать стоило — и вроде бы я был убедителен. И кроме того, я знал еще одно — если я хочу выжить сам, мне ни в коем случае нельзя стрелять в Азафата. Ни в коем случае. И времени на все про все у меня было не более трех часов. Потому что сейчас было 8 часов утра. А назначенное время убийства — 11 утра. Итого — три часа на все попытки спасти себя и Элен. Если это вообще возможно. И самое главное — я был уверен, что за мной следили. Неважно, что горизонт был чист и в округе не было видно ни одного живого существа — я всей кожей ощущал на себе чей-то холодный липкий взгляд.