Стая Диких Чебурашек - Сами мы не местные... Часть 2

Сам я, в отличие от Яроша, пару раз уже успел побывать на сезонных императорских балах, первый — на свое совершеннолетие, наступившее чуть раньше, и потом, кажется, на летнем балу. Но приобщением к высшим правящим кругам нашей империи проникся уже с первого раза. Ибо, любуясь невероятным убранством и великолепными картинами различных эпох, умудрился отстать от отцов и слегка заблудиться. Это я тогда так подумал. Потратив же пару часов на бессмысленные и безнадежные попытки выйти хоть куда-нибудь, впав в отчаяние, я наконец забрел в одну из многочисленных библиотек, где к вечеру того же дня и был обнаружен донельзя рассерженным слугой и препровожден к своим отцам, как ни странно, воспринявшим мою пропажу с неким пофигуистическим настроем.

Впоследствии я узнал, что Касэл, будучи впервые представлен пред очи тогдашнего императора, в свое время тоже умудрился отстать и заблудиться. Так что теперешним своим поступком, по словам Седхада, я только доказал, что являюсь сыном своего отца. То есть отягощенным излишним любопытством и увлеченностью. Про невнимательность я и сам догадался.

Первый бал, на который я собственно все таки попал, состоялся уже на следующий день, и, будучи представленным императорской семье в качестве наследника семьи Морнио, я имел счастье лицезреть как самого венценосного самодержца, так и троих его сыновей. Счастье еще то, подумал я, исподтишка разглядывая раздувшуюся от снобизма физиономию императорского наследника и его помирающих со скуки братцев.

Затем, за несколько дней насмотревшись на довольно злые проказы императорских отпрысков, сплотивших возле себя группу прихлебателей из отпрысков довольно высокопоставленных семейств, зарекся общаться с будущим нашим императором под страхом смертной казни. Нафиг, нафиг! До сих пор помню, как средний наследник умудрился незаметно подлить одному вполне почтенному господину в бокал нечто, отдаленно напоминающее приворотное зелье. Компания затаилась за соседней колонной и со смешками и ехидными комментариями вовсю любовалась делом своих рук, когда перебравший господинчик стал прилюдно разоблачаться и приставать к огромному гвардейцу почетной стражи, охранявшей один из входов в общий зал. Когда несчастный оставался уже практически в одном белье, а двухметровый предмет его неожиданной страсти приобрел окраску закатного неба после апокалиптического удара, в зал хлынула стража и увела отчаянно сопротивлявшегося буяна, невзирая на чины и должности, а так же кары, сыпавшиеся принародно из ничего не соображавшего бедняги. Я навсегда запомнил последний его вопль: 'Милый, стой здесь, я за тобой вернусь! Звезда моего сердца!!!'

Упомянутая 'звезда' с немного перекосившейся рожей так и отстояла вахту, постепенно теряя проникновенно бордовый цвет. Весь вечер приглашенные шушукались и перетирали кости бедняге, впоследствии, как я узнал, лишенном чинов и имущества и сосланном семьей на южные рубежи нашей огромной империи. Без права возврата. Императорским отпрыскам, разумеется, ничего за 'шалость', повлекшую позор и разорение одной из ведущих семей, так и не было.

Сейчас, спустя несколько лет, я раздумывал, а не было ли все специально подстроено? Сыграно как по нотам, и легкой рукой детей император спокойно воспользовался, дабы избавиться от неугодного семейства.

Летний сезон балов в императорском дворце застиг меня морально подготовившимся. После первого дня представления и выхода императорской семьи, все остальное время я провел в основном или в зале для юных отпрысков приглашенных семейств, или в библиотеке, или в императорском саду. Судьба на сей раз была более благосклонна ко мне, и, так и не потерявшись, и не став объектом для злокозненных шуточек. Отцы с удовольствием решали коммерческие вопросы в зале для более взрослой публики, несколько раз с их позволения и я участвовал в переговорах, чтобы иметь представление. В принципе, именно за этим большинство гостей и приезжало во дворец из разных концов империи. Отнюдь не для созерцания лика нашего пресветлого императора.

Кроме того, на балах заключались обоюдовыгодные помолвки, присматривались невесты и женихи, решались вопросы преемственности и наследия, объединения или банкротства различных крупных концернов и предприятий и много всего другого.

В то время я не увлекался еще поиском пары себе, посему лишь изредка становился свидетелем некоторых достаточно злых шуток двоих младших принцев. Причем принцы совершенствовались на глазах. Их шутки становились все более изощренными и недоказуемыми. Если император и дальше станет закрывать глаза на воспитание своих наследников, то остается только посочувствовать тем, кто станет подданными старшего принца после смерти их отца. Но до этого момента нам еще нужно дожить. Что в свете предстоящих событий, кажется, будет в достаточной степени сложно.

В подобных думах и прошли несколько дней до возвращения Гарриша. Еще перед его отъездом, на собрании семей решили, что мой жених отправится во дворец вместе с нами. Потому из дома Солюмов через портал к нам переправили его багаж, оказывается уже заранее упакованный предусмотрительным Гаром — небольшую сумку, вернее нечто типа сундучка с фамильными парадными драгоценностями. Отрядив слуг перенести сумку в комнату, где он ночевал, я на некоторое время застыл, глядя на застеленную постель, на вещи, оставшиеся в распахнутом из его дома гардеробе. Меня терзали смутные сомнения, словно в воздухе витала незримая опасность, но, как я не старался разобраться в тревожащих меня ощущениях, все оказалось тщетно.

Свияз с кошмарчиками отбыли домой, и теперь у нас царили благословенная тишина и покой. Даже некра вела себя на удивление молчаливо. Только на душе мирной благости не наблюдалось. По нескольку раз в день я ловил себя на том, что пытаюсь зайти в пустую комнату полюбоваться на вещи Гарриша, но дав себе мысленного пинка, упорно проходил мимо заманчивой двери.

Наконец, вернулся старший Солюм, немного взлохмаченный и еще более холодный, чем обычно. По-видимому, то, за чем он ездил, удовлетворило его не в достаточной степени. Я не стал допытываться — нужно — сам расскажет, тем более что особых прав пока ни я перед ним, ни он передо мной не имеем. Посему, проводив его в комнату, чтобы он мог отдохнуть и освежиться с дороги, я уже развернулся было к выходу, но был мгновенно пойман и прижат к стенке. Сердце опять заколотилось где-то в горле, когда я увидел его потемневшие глаза. Зрачки расширились и он медленно наклонился ко мне, и весь холод, излучаемый его аурой куда-то испарился, а по моим жилам потек жидкий огонь.

Поцелуй длился так долго, что у меня даже ноги ослабли и я бы сполз по стенке, если бы Гар меня не придерживал. Горьковатый привкус его губ, такой знакомый и волнующий, вышиб все мысли из моей головы.