Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

Вошли ещё несколько начальников отделов и служб, и из аппарата, стоящего на столе шефа, послышался голос секретарши:

– Все вызываемые явились.

Шеф нажал какую-то кнопку, просмотрел ещё несколько документов и, отложив их в сторону, окинул присутствующих взглядом, в котором без труда каждый прочёл одно и то же: "Что? Явились, голубчики?".

– Там, – шеф выразительно кивнул головой вверх, – недовольны нашей работой. За последнее время нет никаких ощутимых результатов. От многих разработанных вашими службами операций больше вреда, чем пользы. Особенно это касается психологических аспектов. Всё – рутина, всё старо, как афинский Парфенон… в современном состоянии.

Шеф употреблял своё любимое сравнение, когда находился в особенно плохом расположении духа.

– Нет никакой свежести мысли. Если где-то что-то ещё получается, то по России мы вообще топчемся на месте. Одни провалы. Парфенон!

"Ну, началось…", – полковник Гейт подпёр лоб ладонью и прикрыл глаза.

Вечером у одной из отдалённых парковых скамеек Билл встретился с плотным лысым коротышкой, на вид – его ровесником. По тому, как они по-дружески поприветствовали друг друга, было видно, что это давние приятели. И в самом деле, сотрудник Оперативного управления ЦРУ Билл Гейт и работник Центральной справочной службы той же разведывательной организации Майк Леджер были старыми друзьями. Ещё в колледже они вместе волочились за одной девчонкой, которая, в конце концов, как водится, предпочла им обоим третьего, поначалу казавшегося совсем лишним.

Они сели на скамейку.

– Что-то ты неважно выглядишь, Билли, – Майк дружески похлопал по плечу своего приятеля, – что, Парфенон?

При последнем слове Майк сочувственно-лукаво улыбнулся – он долгое время работал под руководством шефа своего друга и прекрасно знал все его привычки и причуды.

– Одни обломки… – Билл невесело хмыкнул. – А до этого, представляешь, Джуди как с цепи сорвалась. Со вчерашнего вечера начала меня насиловать. Да не просто так, не в виде снотворного, а со всякими там штучками. Короче, до самого утра из меня все соки выжимала. А под занавес, когда я не только членом, но и пальцами пошевелить не мог, придумала идиотское соревнование. Давай, говорит, в пинг-понг поиграем. Завязала в презервативе два шарика из-под пинг-понга, один сунула себе в анус, второй – в мою задницу, и со смехом заявляет: давай теперь расползаться в разные стороны, посмотрим, чья жопа, мол, сильнее – кто у кого шарик вытащит. Ты представляешь себе такой вид спорта? А, Майк?

– Ну и кто выиграл? – со смехом спросил Майк.

– А никто. Дура! Растянули мы эту чёртову резинку жопами до краёв кровати, сползли на пол, – я уже думал, что и комната мала окажется, – да тут презерватив лопнул, да так стеганул меня по яйцам, что на пару недель я теперь точно импотент.

Билл на некоторое время задумался, затем добавил:

– А может, оно и к лучшему…

– А она? – Майк давился от смеха. – Ей же тоже перепало…

– Визжала от восторга. В следующий раз, говорит, засунем шарики в двойную оболочку. Вот так-то, старина. Тебе хорошо посмеиваться, когда у твоей Кэт одна забота – держать себя в форме… Нет, если вдруг овдовеешь, не дай бог, конечно, то вот тебе мой совет: никогда не женись на женщине на двадцать лет моложе себя. Лучше уж Парфенон, чем этот чёртов модерн.

– Ладно тебе, Билли. Ты вспомни, каким ты сам был двадцать лет назад, – Майк хмыкнул, – под тебя же девчонки штабелями ложились.

– Ложились… – Билл сделал паузу, дав шевельнуться в своей душе приятным воспоминаниям, – а сейчас вот, скажи мне, какая, к чёрту, работа после такого ночного марафона с пинг-понгом? Олимпиада!.. Нет, ты представляешь, она такие номера откалывала, каких я за все свои полвека даже и вообразить себе не мог. Я весь день сегодня дремал… Я и сейчас спать хочу. А дома хоть не появляйся – там Джуди… Ладно, выкладывай, что у тебя за срочное дело?

– Ха-ха-ха, – круглое лицо Майка расплылось во всю ширь. – Как раз это самое дело.

Билл недоумённо посмотрел на Майка:

– Какое – это самое? Секс, что ли? А я тогда тут при чём? Или ты на старости лет рехнулся, геем захотел стать, а заодно и меня к этому дурацкому делу приобщить?

Билл окинул Майка подозрительным взглядом, предусмотрительно отодвинулся.

– Нет, Билли, не пугайся, – Майк вытер носовым платком выступившие на глазах слёзы. – Просто секс. Ты не смотрел этой ночью передачу о русских? Хотя, тебе было не до телевизора… У них, оказывается, секса вообще нет.

– А-а-а… Припоминаю что-то…

Билл и в самом деле вспомнил, как на экране телевизора, на фоне собора Василия Блаженного, настырный американский корреспондент тыкнул микрофон под нос какой-то испуганной девушке. Та затравленно повертела головой по сторонам и скороговоркой выпалила:

– У нас в СССР нет никакого секса!

Билл тогда ещё, с дрожью в измученных супружеским долгом членах, в ожидании возвращения в спальню жены, искренне позавидовал этим счастливчикам русским.

– Что-то я тебя не пойму. Говоришь, серьёзное дело, мол, да ещё срочное, а сам о ерунде всякой болтаешь, – Билл в упор уставился на приятеля. – Меня уже тошнит от этого чёртова секса! Давай, выкладывай, не крути вокруг да около, старый лис.

– O'Кей, Билли. Небось, твой шеф сегодня о русском Парфеноне особо распинался? Всё ложится одно к одному, – констатировал Майк, не дожидаясь ответа приятеля. – Мне тебя и убеждать не придётся, поскольку ты за последние сутки всё испытал на собственной шкуре.

Билл недоумённо посмотрел на Майка, хотел что-то сказать, но тот не дал ему раскрыть рта:

– Слушай и не перебивай. Сейчас ты всё поймёшь. Помнишь, лет пятнадцать назад, когда я ещё работал в Управлении национальных оценок, я серьёзно занимался изучением проблем секса? Нас была целая группа: психологи, физиологи, социологи, сексопатологи… Хорошая команда подобралась. Мы этот секс тогда разложили по всем полочкам, оставалось только найти ему достойное применение. Но как раз тогда, если ты помнишь, нам резко сократили ассигнования, и нашу работу посчитали, как ты только что выразился, ерундой. Так вот, Билли, я уже тогда чувствовал, что эта ерунда может принести нам ощутимые дивиденды в решении задачи по восстановлению в России нормального общества. Мне не давал покоя все эти пятнадцать лет вопрос: где же та точка приложения секс-силы, которая приведёт нас к успеху? А этой ночью, представляешь, я её нашёл! Оказывается, всё просто, как эта скамейка, на которой мы сидим. Прямо – эврика! Мы тогда всю проблему рассматривали со своих позиций, отождествляя их с позициями русских. Ну, так уж повелось, что считается, что секс – он и на Луне секс, чего там ещё выдумывать. На Луне он, может быть, и тот же, что и у нас, а вот у русских, как ты этой ночью сам убедился, его нет вовсе. Если им самим не верить, то кому же тогда?