Елена Прокофьева - Принц Крови

— Лоррен, — простонал Филипп, — У тебя новый облик, ты не справишься! Кончиться тем, что придется выбросить все, что ты купишь и заниматься твоим гардеробом заново! Ты этого хочешь? Не спорь со мной, прошу тебя! Нам надо одеть тебя побыстрее!

— Жизнь дерьмо, — мрачно сказал Лоррен и скрылся в ванной.

Спустя еще пару ночей, когда удалось разобраться с самыми неотложными делами, Филипп решил, что пришла пора закончить историю с Кристианом. Кто-то звонил ему, не переставая, на протяжении последних дней, пока, наконец, в телефоне не сел аккумулятор. Надо было бы уничтожить телефон, но у Филиппа не хватило на это решимости. Как не хватило решимости выбросить вещи Кристиана в Луксоре. Он все привез домой. И все отнес в комнату, в которой жил Кристиан. И после запер комнату на ключ, запретив кому бы то ни было туда заходить. А телефон еще долго звонил и звонил из-за запертой двери…

Пройдет какое-то время и парня начнут искать. Можно, конечно, было бы наплевать на это, мало ли людей пропадает в Париже, тем более, что — нет трупа, нет и преступления. Но необычность ситуации как раз и состояла в том, что труп был, он расхаживал по городу, он собирался здесь жить.

Поздним вечером Филипп поехал к дому, где жили отец и мачеха Кристиана.

Дверь ему открыл мужчина, выглядевший весьма недовольным. В самом деле, время для визитов было не совсем подходящим.

— Чем могу вам помочь? — спросил он довольно резко.

Они были похожи. Отец и сын. Не точная копия, но очень много общего. Лет через двадцать Кристиан мог бы выглядеть примерно так же, он превратился бы в серьезного, представительного, красивого мужчину, из тех, кого морщины и седина на висках только украшают. От роли ангелов он перешел бы на роли романтических любовников, потом на роли благородных героев. Или притягательных злодеев. В любом возрасте он хорошо смотрелся бы на экране…

— Нужно поговорить, — сказал Филипп, на мгновение встретившись с мужчиной взглядом.

— Проходите… — после секундного замешательства ответил тот и отступил вглубь прихожей.

Филипп прошел мимо него в гостиную, где увидел молодую женщину, удивленную и немного взлохмаченную. Вероятно, она уже была в постели, когда раздался звонок в дверь.

— Ой, — сказала она, инстинктивным жестом плотнее запахивая на груди пеньюар, — Рене, я не…

Она не договорила, встретившись взглядом с вампиром.

— Все хорошо, — сказал ей Филипп, — Сядьте… И вы тоже садитесь, — добавил он, обернувшись к ее мужу.

Они оба аккуратно уселись на диван, рядышком, сложив руки на коленях, как послушные дети, готовые внимать.

— Кристиан заходил к вам вчера… — сказал им Филипп.

— О, как хорошо! — воскликнула женщина, — Он несколько дней не подходил к телефону, а потом и вовсе стал недоступен, мы начали уже волноваться.

Она бросила взгляд на мужа, словно хотела разделить с ним эту радость, но тот смотрел прямо перед собой.

— Он был за границей, — сказал Филипп, — И не взял с собой телефон. Ездил в путешествие вместе со своим любовником.

Лица людей на диване недоуменно вытянулись.

— Именно об этом он и пришел рассказать вам. Сказал, что ему надоело все скрывать, что он хочет быть с вами честным.

— Этого не может быть, — жестко сказал мужчина.

— Почему?

— Кристиан не может… Нет! — по лицу мужчины прошла судорога отвращения, — Это самый дикий бред, который я когда-либо слышал! Мой сын нормальный парень! Ему нравятся девушки!

Его лицо покраснело от гнева и руки сжались в кулаки.

— Рене, не надо… — тихо проговорил Николь, кладя ладонь на его кулак, но мужчина в раздражении отбросил ее руку.

— Так все и было, — задумчиво проговорил Филипп, — Вы набросились на него с кулаками, в желании то ли избить до полусмерти, то ли заставить признаться, что он пошутил. А Николь пыталась вас остановить. Она говорила, что дикость — это вести себя подобным образом. Что надо сесть и поговорить, и во всем разобраться. Но вы не желали слушать, ярость была слишком велика, и в тот момент никакие доводы разума не могли бы возыметь на вас действия. Кончилось все тем, что вы обменялись оскорблениями, и ваш сын ушел, хлопнув дверью. Он больше не будет вам звонить. И вы ему звонить не станете. И запретите Николь…

Филипп грустно улыбнулся, посмотрев в испуганные полные слез глаза женщины.

— Вы, конечно, не послушаетесь, вы будете звонить. Но абонент всегда будет недоступен. Вы решите, что Кристиан сменил номер и действительно вычеркнул вас обоих из своей жизни так, как и обещал. Он где-то здесь в Париже, с ним все в порядке, вы не беспокоитесь о нем и никогда не будете его искать.

Из глаз Николь скатились две огромные слезы.

— Но вы будете помнить его и любить. Вы, Николь… Именно вы, а не его отец и мать… Вы будете его любить и грустить оттого, что все так вышло.

Филипп наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Спасибо вам за это.

Николь разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Ее муж не удержался и притянул ее к себе, обнял.

Филипп оставил их и прошел в комнату некогда принадлежавшую Кристиану. Сам не зная, зачем. Наверное, хотел взглянуть на кусочек той жизни, что была у мальчишки до знакомства с ним, он ведь не успел ничего узнать о ней, совсем ничего…

Должно быть, здесь все еще оставалось на своих местах: кровать, аккуратно застеленная серым пледом — явно застеленная Николь, а не Кристианом, — шкаф, кресло, письменный стол с компьютером, заваленный учебниками и какими-то бумагами. Филипп взглянул на эти бумаги и увидел лежащую сверху распечатку карты из Интернета с помеченным на ней ночным клубом, где проходила хелоуинская вечеринка. Надо же, кажется, так давно это было… А ведь меньше месяца прошло…

Филипп смял карту и бросил ее в корзину для бумаг.

А потом ушел, тихо закрыв за собой дверь.

Документы на наследство внезапно почившего Лоррена были готовы только через неделю, все же это было не просто — оформить все правильно, в соответствии с законами. А, учитывая тот факт, что, на самом деле, все делалось в обход законов, — подписи, печати и записи в реестрах ставились задним числом, — можно было сказать, что юристы проделали поистине титаническую работу.

Наследником умершего был объявлен его младший брат Шарль, спешно приехавший по этому случаю из-за границы.

Новость эта обрушилась на голову Мари-Сюзанн подобно наковальне, сброшенной с крыши небоскреба, и превратившей ее в лепешку, тонким слоем размазанную по асфальту.

Патрон действительно уехал куда-то надолго, никого не предупредив, что было, конечно, странно и подозрительно с его-то вечной манией все контролировать. Обычно уезжая куда-то, он раздавал сотрудникам гору указаний, и всегда оставлял Мари-Сюзанн возможность с ним связаться.