Сол Стейн - Другие люди

Не пойму, почему мы так робеем перед врачами, особенно перед узкими специалистами, а более всего перед психоаналитиками. Мне так и хочется сказать, они такие же люди, как и мы, но я знаю, что это не так. Прежде всего, в большинстве своем, во всяком случае, в Большом Нью-Йорке, они — евреи, уж доктор Кох точно, и я думаю, их ничуть не меньше, я имею в виду евреев-психоаналитиков, в Филадельфии, Чикаго, Лос-Анджелесе и даже в Бостоне. Они берут почасовую оплату, то есть их доход не может превысить определенного предела. Адвокаты, в том числе и я, также получают гонорары в зависимости от затраченного времени, пусть это и остается лишь в теории, а на практике, по крайней мере, для моей фирмы, мы учитываем коммерческую стоимость рассматриваемого случая и, исходя из этого, рассчитываем часовую ставку, которая, как вы понимаете, может сильно разниться. Наши клиенты это понимают. Но психоаналитику, к примеру, доктору Коху, находящемуся на закате своей карьеры, платят от сорока до семидесяти пяти долларов в час, то есть в два раза меньше, чем молодому адвокату. Пожалуйста, не делайте ложных выводов касательно моих рассуждений. Вроде бы я противоречу самому себе, утверждая, что среди психоаналитиков, не так уж хорошо оплачиваемых, большинство евреи, которым свойственно стремление нажить состояние. Или полагаю, что стоимость совета зависит от богатства человека, его дающего. Наверное, я хочу сказать другое: я бы с большим удовольствием обратился с психоаналитику, родившемуся в Америке, окончившему Йель, Уильямс или Принстон, с фамилией, не поднимающей вопросов о его национальности, практикующему в Ист-Сайде или на Манхэттене, но не в Вест-Сайде, как доктор Кох, районе, где когда-то обосновался новый средний класс, но теперь в основном живут испаноговорящие американцы.

— Кто рекомендовал вам меня? — спросил доктор Кох.

— Джордж Томасси. Но речь не шла о рекомендации.

— Я незнаком с доктором Томасси.

— Он не доктор. Адвокат из Уэстчестера. Я знаю его много лет. Он снабдил меня ксерокопией вашей статьи, доктор Кох, о трех типах человеческого характера. [7] Подробнее в романе «Фокусник», неоднократно публиковавшемся на русском языке. Томасси охарактеризовал статью как блестящую. Он — криминальный адвокат. И я, прочитав статью, полностью с ним согласился. В моей практике, а я консультирую корпорации, понимание психологии клиентов, особенно тех, кто выбился в лидеры, начав практически с нуля, особенно актуально. Удивительная проницательность выдвинутых вами положений и послужила причиной моего звонка. У меня очень умная дочь, а мне как-то сказали, что очень умному человеку необходим очень умный психоаналитик.

— Последнее не всегда правомерно, — заметил доктор Кох.

Я-то надеялся польстить ему. А голос его звучал так, словно он не понял комплимента и отреагировал лишь на мое, по его мнению, неверное, утверждение.

— Вы окажете мне большую услугу, доктор Кох.

— Сэр, проблема в другом — у меня нет свободного времени. А вы не просили вашего семейного доктора порекомендовать вам достойного специалиста?

— Дело в том, что я назвал ему вашу фамилию и попросил навести о вас справки. Отзывы блестящие.

— Я не специализируюсь на детском психоанализе.

— Моей дочери двадцать семь лет.

— А что с ней?

— Бессонница.

— Мы все иной раз не можем уснуть…

— Нет, нет, нет. Она не спит по многу ночей подряд. И…

— Продолжайте.

— Боюсь, она переусердствовала с «секоналом».

— Ваша дочь знает, что вы звоните мне?

Тогда я подумал, что доктор Кох грубиян. При здравом размышлении понял, что грубости в его вопросе не было.

— Нет.

— На психоанализ соглашаются добровольно.

— Я уверен, что она согласится.

— Похоже, вы знаете вашу дочь лучше, чем большинство отцов, мистер Уидмер.

Должно быть, он записал мою фамилию, чтобы запомнить ее.

— Я могу принять вас в четыре часа в следующий вторник. Вас это устроит?

— Я подстроюсь под ваш график, — с облегчением ответил я, уже думая о том, какие совещания мне придется перенести.

Время, назначенное доктором Кохом, оказалось крайне неудобным. Мне пришлось просить одного из моих партнеров, Уитни Армитейджа, заменить меня на встрече с руководителем зарубежной судостроительной фирмы. Тот обиделся бы, прими его мой помощник, который, кстати, знал вопрос куда лучше меня, а уж Уитни просто не останется ничего другого, как молчать и делать пометки в блокноте, поскольку ранее он вообще не имел дела с судостроительным бизнесом, не говоря уж о фирме нашего клиента.

Я сослался на личные обстоятельства.

— У тебя, часом, не рак, Нед? — спросил Уитни со свойственной ему прямотой.

Два года назад мы с ним потеряли партнера, который несколько раз отпрашивался по «личным делам», которые привели его сначала в больницу, а потом на кладбище.

— Нет, — ответил я, жалея, что не нашелся с шуткой.

— Я допустил бестактность, Нед. Заглянул через плечо твоей очаровательной секретарши и увидел, что в календаре записан доктор К. Так ты называешь теперь любовниц, Нед?

— Естественно, — что еще я мог сказать. Он заглянул в мой календарь!

— Нужное дело, — кивнул Уитни. — Если корешок работает, значит, ты еще живой.

По линии жены Уитни доводился родственником Кэботам, что, собственно, и позволило ему войти в наш круг.

— Не волнуйся, Нед. Я посижу на твоей встрече. Я могу заменить любого, в том числе и тебя.

— Спасибо, Уитни.

— Только не забудь об этом. Я тоже могу попросить тебя об услуге. К примеру, заменить меня на моей любовнице, если мой крючок не пожелает подниматься.

Любовница у него была. Александра, она же и жена, с которой я действительно не отказался бы переспать.

Потом я не раз сожалел о том, что не послал Уитни вместо себя к доктору Коху, хотя с трудом мог представить его входящим в подъезд дома на Девяносто шестой улице, где доктор Кох жил и работал. За стеклянной дверью швейцар сидел перед монитором охранной системы. На мой стук в дверь он отреагировал с явным недовольством.

— Я к доктору Коху.

— Вам назначено?

Я кивнул, подумав, чего он такой злой.

— Лифт направо.

На стенках кабины чернели чьи-то инициалы, нанесенные несмываемой краской. Лифтер, черноволосый молодой парень, кивнул, когда я сказал, к кому еду, что-то ответил, скорее по-испански, чем по-английски. На шестом этаже он выпустил меня из кабины и указал на дверь в дальнем конце коридора.

На табличке значилось: «ГЮНТЕР КОХ». Никакого упоминания о докторе. Я позвонил, прежде чем увидел вторую табличку, совсем маленькую: «Входите. Звонить не нужно», и покраснел от смущения.

За дверью оказалась приемная с семью или восемью пластмассовыми стульями. Не пойму, почему доктора не могут обставлять приемные приличной мебелью. Наверное, все зависит от клиентуры. Если из нашей приемной исчезнут кожаные диваны и кресла, некоторые из клиентов решат, что фирма испытывает серьезные материальные затруднения.