Вадим Смиян - Месма

…Томик Блока Галка «проглотила» за три вечера – ей не хотелось долго задерживать Светкину книгу. Два стихотворения – «Венеция» и «Антверпен» - она тщательно и любовно переписала в свой личный альбом для рисования. А потом с чистой душой вернула книгу Свете.

В субботу рано утром Галку разбудил испуганный крик матери и звон разбиваемой посуды. Девушка мгновенно прибежала на кухню, где раздавался визг Антонины, от которого, казалось, дребезжали стекла в оконной раме. На кухне она застала мать, бледную как смерть, стояшую спиной к кухонному столу: глаза ее были выпучены, зубы стучали… Из ее сбивчивых слов Галка узнала следующее:

у матери сегодня выходной, но она по привычке встала рано и пришла на кухню завтракать.Когда накрывала на стол, вдруг услыхала стук на посудной полке, доносившийся из-за плотно закрытых дверец. Перепугалась: подумала, никак мышь забралась в посуду и теперь наружу рвется? Только к полке повернулась, а дверцы как распахнутся, и оттуда тарелка вылетает сама по себе, перемещается по воздуху и зависает прямо перед лицом ошеломленной Антонины! Висит так

несколько секунд, после чего падает на пол, как ей и положено, и разбивается вдребезги. Антонина хотела бежать с кухни, а тут и вторая тарелка вылетает. Эта посудина описала вокруг нее петлю по воздуху, тоже зависла на одном месте, повисела, покачиваясь, и тоже упала на пол, разлетевшись на осколки. Вот тогда Антонина с перепугу и закричала дурным криком…

Мать колотила истерика, и Галка уложила ее в постель, пытаясь всячески успокоить. Потом накормила ее завтраком, согрела молока, дала успокоительного. Когда Антонина мало-мальски успокоилась и заснула, Галя отправилась в школу, опоздав к первому уроку напрочь! Классной она объяснила, что у нее внезапно заболела мать.

Придя со школы, Галка сбегала в магазин, приготовила обед… Мать весь день провела в постели, хотя, как показалось Гале, вполне оправилась от утреннего потрясения. Но… мать есть мать. Плохо ей, пусть отдыхает. В конце концов, она работает всю неделю, и в субботу имеет право не вставать с кровати вообще. И весь остаток дня Галка провела в хлопотах, самоотверженно ухаживая за

Антониной и всячески пытаясь ей угодить.

Уже был глубокий вечер, когда Галя заметила на себе странный взгляд матери – взгляд тяжелый, недобрый. Галка спросила, почему она так странно на нее смотрит.

- Да вот хочу понять, как ты все это делаешь? – вопросом на вопрос отвечала Антонина.

- Что я делаю? – не поняла Галина.

- Ну вот это все… тарелки, сами по себе слетающие с полок; гнилая вода, что с потолка на голову льется… Как ты все это сделала? А главное – зачем?

Галка просто растерялась от таких безумных обвинений. Она, конечно, слышала от матери всякое, но такого!...

- Мама! – воскликнула она в ужасе,- что ты такое говоришь? Ты сама-то поняла, о чем меня спросила?

- Галь! – сказала мать тоном всезнайки. – Ну ты из меня дуру-то не делай: мы с тобой тут одни. Я такими фокусами не занимаюсь. В домовых и всякую там нечистую силу я не верю. И что получается? Только ты и можешь маяться такой дурью! Вот я и спрашиваю: как ты это делаешь? Ты же меня напугала до смерти. И на работе у меня из-за этой чертовой воды скандал был… Ты что же, в гроб меня хочешь загнать?..Ты чего творишь-то? Сама головой-то хоть немного думаешь?

- Мама! – в ужасе вскричала Галка, и тут же ощутила, как горло перехватило от накатившей нестерпимой обиды. – За кого ты меня держишь, мама? Я тебе враг, что ли? Или я настолько дура, чтобы вот так тебя разыгрывать?

- Я уже сказала: кроме тебя некому!..Рассказывай лучше честно – как ты все это вытворяешь?..

Слово за слово – мать с дочерью крепко поругались. Скандал завершился, когда Галина в сердцах воскликнула сквозь слезы:

- Господи, как же хорошо, что в школе я последний год! Закончу школу, и больше ты меня не увидишь! И никогда не попрекнешь, что я на шее твоей сижу…

- Ой, напугала-то ежа голой жопой! – отвечала мать. – Не увижу я ее… Да куда ты денешься!

- В Москву поеду. В институт поступлю… Своей жизнью жить буду.

- Как Виталик твой, что ли? Я говорила тебе – кобель он, как и все! Обещал потом приехать, да адрес свой оставить, а сам хвостом вильнул, и был таков! Нужна ты ему, как коню пятая нога… У него там в Москве таких, как ты, теперь навалом! Он и думать про тебя забыл! Уедет она…

Галка вдруг разрыдалась. Мало того, что мать в самой грубой форме обвинила ее черт знает в чем, в таких вещах, которых Галя сама совершенно не понимала, так она еще и задела самую больную рану в ее душе, ведь дня не проходило, чтобы Галка не вспоминала о Виталике, не задавала себе вопросов: где он? почему не приезжает, не пишет? все ли у него в порядке? Порой чувствовала себя покинутой, даже плакала по ночам в подушку. Матери, конечно же, ничего не говорила. А тут она сама ей и сказала. Да как сказала – будто ножом по живому… И сделала так нарочно, чтобы дочке было как можно больнее.

Почему так? за что? Чем она такое отношение заслужила?

Плачущая Галка опрометью бросилась в малую комнату и упала на кровать, обильно орошая подушку горючими слезами. Антонина даже не посмотрела вслед дочери, откинувшись спиной на свои подушки, заботливо взбитые Галиной. Через некоторое время лениво позвала:

- Галк, хватит там сопли распускать! лучше чаю мне принеси – я чаю попью и спать буду. А то самой вставать уже ни сил, ни охоты нет… Слышь, что ли?..

…Той ночью Галке долго не спалось. Душа болела, изнывая от горькой незаслуженной обиды. Один раз ей показалось, что мать тоже не спит, что стоит только подойти к ней, как Антонина позовет ее к себе, протянет к ней теплые материнские руки, обнимет нежно, скажет: «Ну прости меня, прости… Я не хотела тебя обижать, не хотела делать тебе больно… Прости!» И она, конечно же, непременно простит – все простит, самую горькую обиду. Галка даже подошла в полной ночной темноте к дверному проему, соединяющему две их смежные комнаты, и тщательно прислушалась. Но до ее напряженного слуха донеслось только ровное сопение и глубокое дыхание матери. Антонина спала сном невинного младенца. Галка постояла немного в дверях, потом тихо вернулась в свою кровать.

Через какое-то время она заснула, и спала как-то странно: понимала, что спит, и в то же время осознавала происходящее вокруг. Слышала, как ритмично тикают настенные ходики над ее столом. Непонятным образом «видела», как в окно падает сноп желтого света от одинокого уличного фонаря…

Тишина, ночное безмолвие.

Галке тоже сделалось очень покойно и умиротворенно: обида на мать, тревога за Виталика, тяжесть на сердце – все ушло куда-то вглубь и далеко.

Галка словно бы парила в черном и мягком мраке, похожем на ласковый бархат, и просыпаться совсем не хотелось. Сквозь дрему ей вспомнилось, что сегодня уже воскресенье, и в школу не идти, а потому не надо вставать затемно.И это хорошо… Воскресенье… Она каждый выходной ждала, что из Москвы приедет Виталик и непременно навестит ее, чтобы узнать, как у ней дела. Он непременно приедет! Она ведь так ждет…