Алана Инош - У сумрака зелёные глаза

Аида кивнула, сжимая зубами чубук трубки и пряча в уголках глаз усмешку.

– Он решил, что у меня появился кто-то другой, – продолжала я. – К вам приревновал, представляете?

Аида покачала головой.

– Так значит, я оказалась виновницей ваших неурядиц на личном фронте... Как нехорошо вышло!

– Да нет, вы тут ни при чём... Неурядицы начались задолго до вас, – вздохнула я опять.

Аида, выпустив длинную струю дыма и серьёзно глядя мне в глаза, проговорила:

– Алёна... Если ваш молодой человек причиняет вам слишком много огорчений, то, может быть, вам ни к чему такие отношения? Ну... просто он – не ваша судьба, так уж сложилось.

– Я думала об этом... – Мой взгляд скользил по далёким верхушкам сосен. – Не знаю, осталась ли у меня хоть капля любви к нему. Наверно, мы и правда с ним чужие.

– Так! – Аида решительно поднялась и протянула мне руку. – Кажется, вы загрустили, а я не могу этого допустить. Пойдёмте, пройдёмся чуть-чуть.

За домом располагался небольшой сад: малина к завтраку была именно оттуда. Ещё из ягод там росла вишня, смородина и земляника. Повсюду было много мелиссы – особенно под раскидистой старой яблоней. Я сорвала листочек и скатала в пальцах, нюхая.

– Люблю чай с мелиссой, – сказала Аида. – Поэтому она тут везде.

Вишня манила меня крупными бордовыми ягодами, глянцевито блестящими на солнце. Аида улыбнулась:

– Угощайтесь, Алёнушка. Кушайте прямо с дерева, так гораздо вкуснее.

Она нагнула ко мне ветку, всю сплошь увешанную ягодами, и подала пример – сорвала одну вишенку ртом, поглядывая на меня с озорными искорками в глубине глаз. Я сделала то же самое. Вишня была отменной, и я так увлеклась, что не заметила, как встретилась с Аидой губами на одной и той же ягодке. Но нечаянный поцелуй не состоялся: я тут же отпрянула в смущении, а Аида засмеялась. Как ни кратко было это соприкосновение, всё же я успела на миг ощутить мягкость её губ и их кисло-сладкий вишнёвый аромат.

Потом мы пошли на озеро – купаться и загорать. Плавала Аида превосходно, и пока я лениво лежала на спине, она неутомимо рассекала водную гладь разными стилями вокруг меня, ныряла и резвилась. Угнаться за ней у меня не доставало ни сил, ни мастерства.

Задерживать дыхание под водой она умела очень надолго – наверное, ни один человек не мог в этом с ней сравниться. Этим своим умением она и поразила моё воображение, и напугала. Помахав рукой, она нырнула, и водная поверхность, отражавшая небо и сосны, сомкнулась над ней. Прошло тридцать секунд, потом минута... Две. Я начала беспокоиться и сама решилась нырнуть. Набрав воздуха, я задержала дыхание и погрузилась, но, открыв глаза под водой, Аиду не увидела, сколько ни озиралась. Почувствовав, что больше не могу обходиться без воздуха, я вынырнула.

В поисках Аиды я ныряла несколько раз. Окончательно перепуганная, я от отчаяния уже начала всхлипывать, как вдруг под водой меня что-то тронуло. По телу снизу вверх заскользили ладони – от коленей по бёдрам, по животу, талии, рёбрам... Прохладная волна испуга моментально прокатилась по коже, сердце ухнуло в зеленоватую глубь, а прямо передо мной из воды появилась Аида.

– Ну, ну, всё хорошо, – засмеялась она, гладя меня по щеке. – Не надо так расстраиваться.

Я от облегчения выругалась, а она расхохоталась ещё звонче, явно довольная своей шуткой и произведённым на меня эффектом.

– Не беспокойтесь за меня, Алёна... Я могу не дышать под водой до пяти минут.

– Но как же... А кислородное голодание? – удивилась я. – Мозг же просто не выдержит!

Она сверкнула улыбкой.

– Не всё в этом мире так, как пишут в медицинских журналах. – И, чмокнув меня в щёку, снова нырнула.

Я нырнула следом и на сей раз увидела её. Её волосы причудливо покачивались в воде, извиваясь, как щупальца спрута; её стройное, великолепное тело двигалось грациозно и легко в наполненной солнечным светом воде, и Аида казалась мне каким-то мифическим существом – ундиной, наядой...

Когда мы разлеглись обсыхать под солнцем, уже начавшим ощутимо припекать, Аида сняла лифчик купальника, а потом и трусики.

– Загорать я предпочитаю нагишом, – пояснила она. – Чтоб потом не было этих белых следов.

Я смущённо отвела взгляд. Хотя, собственно, отчего мне было смущаться? Вот Аида, например, не стеснялась смотреть на моё тело, и от её ласкового и мягкого, как подогретое масло, взгляда у меня заныло в низу живота в странном предчувствии...

– Вы тоже можете раздеться, Алёнушка. Ничего не стесняйтесь, чувствуйте себя свободно.

– Да нет, спасибо... Пожалуй, я останусь так, – усмехнулась я.

– Как хотите, – отозвалась Аида. – Кстати, может, перейдём уже на «ты»?

– Ну... можно и на «ты», наверно, – неуверенно согласилась я.

– Прекрасно. За это надо выпить! Я сейчас.

Не успела я прилечь и закрыть глаза, как передо мной появился бокал шампанского. То ли я на несколько минут выпала из времени, то ли Аида умела его опережать – как бы то ни было, бокал возник перед моим лицом так быстро, что я вздрогнула. Только прохладный ветерок коснулся лица...

– Давай на брудершафт, – предложила Аида. – Чтоб уж точно можно было перейти на «ты».

Шампанское оказалось хорошо охлаждённым, что было особенно приятно в жаркий день, и я выпила его с удовольствием. Бутылка в ведёрке со льдом стояла рядом, и я, взяв один кубик, провела им по разгорячённому лбу и горящим щекам. Аида поднесла к моему рту бутерброд с душистым вареньем из лесной земляники, щемящая сладость и аромат которого ни с чем не могли сравниться. Откусив, я нечаянно уронила одну каплю на грудь и хотела подобрать пальцем, но Аида придержала мою руку.

– Дай мне.

Странное чувство охватило меня, когда её язык защекотал мою кожу. Солнечный смех заиграл у меня под рёбрами, как золотые пузырьки шампанского, а в низу живота снова заныло и неистово сжалось, а по телу пробежал хмельной огонь. Это было иное опьянение, нежели от вина – гораздо более сладкое и глубокое, таинственное и пугающее. В первый миг я отдёрнулась от него, ощутив леденящую близость ловушки, но рука Аиды мягко и властно обвила мою талию, а её дыхание обожгло мне шею.

– Пошли в дом, надо ополоснуться после озера, – сказала она.

Стоя под прохладными струями воды, я чувствовала, как меня начинает трясти. Что такое происходило со мной? Полынная горечь на губах спрашивала: разве ты не была к этому подспудно готова, когда собиралась переступить любую запретную грань, лишь бы узнать, откуда это дежавю и как Аида связана со снами про монастырский сад? Ты же взрослая девочка, разве ты не понимала, принимая её приглашение, что за ним кроется?

Нет, не прикосновений Аиды я боялась. Меня поражала собственная реакция – кажется, мне это нравилось. Нравилось до жути, до дрожи, до сладкого ужаса. Андрей не умел так... Он не умел быть таким обволакивающим, чарующим, нежным, шелковисто-щекочущим, не мог, глядя в глаза, взглядом ласкать сердце. Ему не под силу было легчайшим пуховым касанием затрагивать в душе такие струны, от звука которых весь мир начинал плыть вокруг меня.