Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы

— Я как будто разворачиваю рождественский подарок. — Он улыбается мне из-под длинных, темных ресниц.

— Подарок, который ты уже…

Кристиан укоризненно хмурится.

— О нет, детка, нет. На этот раз ты по-настоящему моя.

— Я твоя с тех пор, как впервые сказала «да». — Я наклоняюсь, беру его прекрасное лицо в ладони. — Я твоя и всегда буду твоей. А теперь… по-моему, это на тебе слишком много лишнего. — Я целую его, и он вдруг наклоняется, целует меня в губы, сжимает мне голову обеими руками.

— Ана… Моя Ана… — Он впивается в мои губы, его язык настойчиво рвется внутрь.

— Одежда, — шепчу я, и наше дыхание смешивается. Я стаскиваю с него жилетку, и он, пытаясь помочь, на мгновение выпускает меня и замирает. Его глаза как будто стали больше от желания.

— Позволь мне, пожалуйста, — умоляюще говорю я. Мне хочется самой раздеть мужа.

Он опускается на корточки, и я медленно распускаю узел серебристо-серого, моего любимого галстука, стягиваю его и тянусь к верхней пуговице белой рубашки. Он задирает подбородок. Закончив с пуговицей, перехожу к манжетам. У него платиновые запонки с выгравированными переплетенными буквами «А» и «К» — мой свадебный подарок. Кристиан забирает запонки и зажимает в кулаке, потом наклоняется, целует меня и опускает их в карман брюк.

— Мистер Грей, так романтично.

— Сердечки и цветы — для вас, миссис Грей. Всегда.

Я беру его руку, подношу к губам и, глядя на него из-под ресниц, целую платиновое обручальное кольцо. Он стонет и закрывает глаза.

— Ана… — В его устах мое имя звучит как молитва.

Я возвращаюсь к пуговицам и, подражая Кристиану, отмечаю каждый маленький успех поцелуем.

— Ты… Мое… Счастье… Я… Тебя… Люблю…

Он вдруг хватает меня, бросает на кровать и сам падает сверху. Его губы ищут мои, руки сплетаются у меня за головой, и я замираю, наслаждаясь волшебным танцем наших языков. Кристиан соскальзывает на колени, оставляя меня на кровати — запыхавшуюся, трепещущую.

— Ты такая красивая… моя жена. — Он проводит ладонью по моим ногам, сжимает левую ступню. — У тебя такие прелестные ножки. Так и хочется покрыть их все поцелуями. Начиная отсюда. — Он прижимается губами к большому пальцу, покусывает подушечку. Все, что у меня ниже талии, содрогается и тает. Его язык ползет выше, по подъему, и добирается до щиколотки. Губы сворачивают на внутреннюю сторону икры, оставляя за собой влажные следы. Я начинаю ерзать.

— Спокойно, миссис Грей. Замрите, — предупреждает Кристиан и внезапно, без предупреждения, переворачивает меня на живот и продолжает то же неспешное путешествие по моим бедрам, ягодицам…

— Пожалуйста… — выдавливаю сквозь зубы я.

— Я хочу тебя без одежды, — бормочет он и принимается за крючки моего корсета, а когда тот соскальзывает со спины на постель, проводит языком вдоль всей спины.

— Пожалуйста…

— Чего вам угодно, миссис Грей? — шепчет Кристиан мне на ухо. Он уже почти лежит на мне, и я чувствую силу его желания.

— Тебя…

— А я хочу тебя, любовь моя… моя жизнь…

Я снова оказываюсь на спине. Он быстро поднимается, одним движением освобождается от брюк и трусов и предстает передо мной во всей восхитительной и устрашающей готовности. Тесная комната заполнена его красотой и желанием. Он наклонятся, стягивает трусики и смотрит на меня сверху.

— Моя… — беззвучно шепчут губы.

— Пожалуйста… — молю я, и его губы кривит усмешка — похотливая, искушающая, непристойная усмешка.

Кристиан возвращается к кровати и покрывает поцелуями мою правую ногу. Достигнув вершины, он раздвигает мне ноги…

— М-м… какая у меня женушка… — бормочет он и…

Я закрываю глаза, полностью отдаваясь во власть этого проворного, ловкого и изобретательного языка. Мои бедра движутся, подчиняясь заданному им ритму — вверх-вниз, взад-вперед, по кругу. Он сжимает их, стараясь удержать, усмирить, но при этом не прекращает восхитительную пытку. Я улетаю все выше…

— Кристиан…

— Нет… еще нет… — Его язык, проделав путь наверх, ныряет в ямку пупка.

— Нет! — Черт! Я чувствую его усмешку, чувствую животом.

— Вы такая нетерпеливая, миссис Грей. У нас еще много времени до Изумрудного острова. — Он награждает поцелуями мои груди, захватив губами, тянет левый сосок и смотрит на меня. В его глазах — тьма тропического шторма.

Ого! А я уже и забыла. Европа.

— Я хочу тебя… пожалуйста…

Он нависает надо мной, опускается, удерживаясь на локтях, приникает ко мне носом, и я глажу его по сильной, широкой спине, рельефным ягодицам…

— Миссис Грей. Мы готовы угодить вам. — Его губы касаются меня легко, словно крылья бабочки. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

— Открой глаза. Я хочу тебя видеть.

— Кристиан… о… — Я тихонько вскрикиваю — он медленно входит в меня.

— Ана… о, Ана, — выдыхает он и начинает…

— Ты что это делаешь? — кричит Кристиан, и я выныриваю из чудесного сна. Весь мокрый и прекрасный, он стоит у моего шезлонга и сердито смотрит на меня.

Что? Что такого я сделала? О нет… я лежу на спине и… Черт, черт, черт. А он точно сумасшедший.

Я растерянно моргаю. Сна как не бывало, сладкий эротический сон растаял.

— Лежала лицом вниз, должно быть, перевернулась во сне, — невнятно бормочу я в свое оправдание.

Кристиан готов испепелить меня взглядом. Наклоняется, подбирает бикини и бросает мне.

— Надень! — шипит он.

— Но никто же не смотрит.

— Смотрят, ты уж мне поверь. А уж Тейлор и секьюрити наверняка наслаждаются зрелищем!

Черт! Ну почему я постоянно о них забываю? Охваченная паникой, я торопливо прикрываю груди ладонями. После того неприятного случая с «Чарли Танго» за нами постоянно следуют эти чертовы секьюрити.

— Да, — рычит Кристиан. — А еще тебя мог щелкнуть какой-нибудь мерзавец-папарацци. Хочешь появиться на обложке «Стар»? Теперь уже голая?

Черт! Папарацци! Вот же гадство! Я пытаюсь быстренько натянуть топ, но, как всегда бывает в спешке, получается неловко. Меня трясет. В голове мелькают неприятные картинки той осады, что папарацци устроили возле издательства после известий о нашей помолвке. Кристиан Грей достался мне в пакете с этими проблемами.

— L'addition! [5] Счет! (фр.) — бросает он проходящей мимо официантке. — Уходим! — Это уже мне.

— Сейчас?

— Да. Сейчас. — Кристиан натягивает шорты на еще мокрые трусы и надевает футболку. Официантка возвращается — с кредиткой и чеком.

Я неохотно влезаю в легкое платье лазурного цвета и сую ноги в шлепанцы. Официантка уходит. Кристиан хватает свою книжку и «блэкберри» и прячет ярость за большими зеркальными очками. Он напряжен и только что не трясется от злости. Душа уходит в пятки. Все остальные женщины на пляже загорают топлес, и никто не считает это преступлением. Более того, это я выгляжу странно в купальнике. Настроение портится. Мне казалось, что Кристиан увидит в самой ситуации забавную сторону, но его чувство юмора просто испарилось.