Анаис Нин - У страсти в плену

Однажды в полдень, по дороге домой, я был захвачен этим ветром. Две подруги шли передо мной, придерживая юбки, а ветер кружил над их головами. Когда я проходил мимо их дома, они увидели, как я борюсь с пылью и слепящей жарой и одна из них сказала: «Войдите и переждите, пока успокоится ветер». Я вошел.

Они жили в башне Муриш, которую купили за гроши. Двери были старые и плохо закрывались, и ветер то и дело распахивал их снова и снова. Я сидел вместе с ними в большой круглой каменной комнате, уставленной крестьянской мебелью. Более юная вышла, чтобы приготовить чай. Я остался с принцессой викингов. Ее лицо раскраснелось от ветра. Она сказала: «Если этот ветер не прекратится, он сведет меня с ума». Ей приходилось все время вставать, чтобы закрыть двери. Казалось, словно какой-то непрошеный гость рвался в дом, каждый раз безуспешно, но все же ухитряясь отворить дверь. Женщине, должно быть, представлялось то же самое, потому что она отражала нападение ветра со все более растущим раздражением и страхом. Наверное, принцесса поняла, что ей трудно совладать с собой и начала говорить. Она заговорила так, словно находилась в исповедальной — в темной католической исповедальне, глаза ее были опущены, будто она старалась не смотреть на священника и говорить правду и вспомнить все.

— Я думала, что успокоюсь здесь. Но с тех пор, как начался этот ветер, все, о чем я мечтала забыть, снова мучает меня.

Я родилась в одном из самых захудалых городков на западе Америки. В юности я дни напролет читала о разных странах и решила, что во что бы то ни стало буду жить за границей. Я влюбилась в своего мужа еще до того, как встретила его, так как услышала, что он жил в Китае. Когда он влюбился в меня, я приняла это как должное, будто так и должно было случиться. Я выходила замуж за Китай. В моих глазах муж не был обыкновенным человеком. Высокий, стройный, тридцати пяти лет, он казался старше своего возраста. Его жизнь в Китае была тяжелой. Он не слишком распространялся о своей работе, я знала, что он брался за разные дела ради заработка. Я была так влюблена в саму идею Китая, что мне казалось, будто мой муж перестал быть белым человеком, а превратился в настоящего жителя Востока. Мне казалось, что даже запах его отличается от запаха других мужчин.

Вскоре мы уехали в Китай. Он привел меня в прелестный дом, полный слуг. То, что служанки были необыкновенно красивы, не удивило меня. Именно такими я их себе и представляла. Они ждали меня, как рабыни, и смотрели на меня с обожанием. Они расчесывали мои волосы, учили меня делать букеты, петь, писать и говорить на их языке.

Мы ложились спать с мужем в разных комнатах, перегородки между которыми были легкие и тонкие, словно мы находились в карточном домике. Кровати были твердые, низкие с тонкими матрацами, так что поначалу я почти не могла спать.

Ложась, мой муж оставался со мной ненадолго, а потом уходил. После этого я слышала доносящиеся из соседней комнаты звуки, будто там боролись. Я слышала скрип матрацев, иногда какие-то сдавленные бормотания. Сначала я не понимала, что это такое. Однажды я бесшумно встала и открыла дверь. И я увидела мужа, лежащего с двумя или тремя служанками. Он ласкал их. В полутьме их тела казались сплетенными в одно. Когда я вошла, он прогнал их. Я заплакала. Он сказал:

— Я так давно живу в Китае. Я привык к ним. Я женился на тебе, потому что я влюбился в тебя. Но я не получаю с тобой того удовольствия, какое дают мне другие женщины. И я не могу сказать тебе, почему.

Я стала просить его сказать мне, в чем дело, я умоляла и уговаривала его. Тогда он сказал: «У них все такое маленькое… а у тебя большой вход…»

— Что же мне делать? — спросила я. — Ты отправишь меня домой? Я не могу здесь оставаться, зная, что в соседней комнате ты занимаешься любовью с другими женщинами.

Он пытался утешить и успокоить меня. Он даже стал ласкать меня, но я отвернулась и, продолжая плакать, не помню как заснула.

На следующую ночь, когда я была уже в постели, он пришел ко мне и, улыбаясь, сказал:

— Если ты и вправду любишь меня и не хочешь меня оставить, позволь мне попробовать кое-что. Быть может, нам станет хорошо друг с другом.

Я была в таком отчаянии и так ревновала, что пообещала сделать все, о чем бы он ни попросил меня. Тогда мой муж разделся, и я увидела, что фаллос его завернут во что-то резиновое, что сделало его огромным. Я испугалась. Но все же позволила ему войти в меня. Хотя вся эта штука и была сделана из резины, поначалу мне было немного больно, но когда я почувствовала, что мужу это очень приятно, я не остановила его. Я только о том и думала, чтобы это удовольствие сохранило мне моего мужа. Он клялся, что так оно и будет, что он больше не захочет спать с китаянками. Но все равно по ночам я не могла уснуть, продолжая прислушиваться. Пару раз я слышала что-то, но у меня не хватило храбрости проверить свои подозрения. Я почти помешалась на мысли, что мой вход становится больше и я могу давать ему все меньше радости. В конце концов беспокойство мое стало таким невыносимым, что я заболела, вид у меня стал ужасным. Я решила бежать и поехала в Шанхай. Остановилась в отеле и дала своим родителям телеграмму с просьбой прислать мне деньги на обратный билет.

В гостинице я познакомилась с американским писателем, высоким грузным человеком, необычайно энергичным, который обращался со мной так, словно я была мужчиной, его приятелем. Мы развлекались вместе. Когда он был чем-то доволен, он, не задумываясь, хлопал меня по спине. Мы пили и открывали прелести Шанхая.

Однажды он напился у меня в комнате, и мы стали бороться словно двое мужчин. Он ничего мне не спускал. Мы оказывались в самых разных положениях, катаясь и ворочая друг друга. Он бросал меня на пол, мои ноги оказывались на его шее, затем он бросил меня на кровать, и голова моя касалась пола. Я думала, что позвоночник мой треснет. Мне нравилась его сила и тяжесть. Я вдыхала запах его тела, когда мы прижимались друг к другу. Наконец мы запыхались. К тому же, я ударилась головой о ножку стула. Все это длилось довольно долго.

Мой муж заставлял меня стыдиться своей силы и своего веса. А того человека, наоборот, и то и другое радовало, и мне с ним было легко. Он сказал: «Вы как тигрица. Это чудесно». Наша шутливая борьба кончилась, и мы оба почувствовали страшную усталость. Мы просто свалились на кровать. Мои брюки порвались, пояс сломался. Рубашка висела. Смеясь, мы выпили еще. Я снова легла, чтобы отдышаться. Тогда он просунул голову мне под рубашку, стал целовать мой живот и принялся снимать с меня брюки. Неожиданный телефонный звонок заставил меня вскочить. Я не представляла, кто бы это мог быть, потому что не знала в Шанхае ни одной живой души. Я сняла трубку и услышала голос мужа. Каким-то образом он узнал, где я. Он говорил и говорил, и постепенно мой друг пришел в себя и стал продолжать свои ласки. Это было приятно — говорить с мужем, слушать его уговоры вернуться и одновременно ощущать, как мой пьяный друг становится со мной все свободнее: он снял с меня брюки, ласкал меня между ног, целовал и трогал мои груди. Удовольствие было таким острым, что я старалась затянуть разговор. Мы все очень подробно обсудили. Муж обещал отослать служанок и предлагал приехать за мной сюда, в гостиницу. Но я вспомнила все, что он сделал, вспомнила все, что происходило в комнате рядом со мной, вспомнила его бессердечность и то, как он обманывал меня. И я поддалась дьявольскому искушению. Я сказала мужу: «Не приезжай, и не пытайся встретиться со мной. Я живу с другим человеком. Вот он лежит сейчас здесь со мной и ласкает меня, пока я с тобой разговариваю». Я слышала, как муж грязно выругался. Я была счастлива. Я повесила трубку и, прижавшись к большому телу моего нового друга, утонула в нем.