Лора Касишке - Будь моей

Я полжизни потратила на уничтожение улик и выращивание новых доказательств.

Я в точности знала, что делать.

Пошла в комнату Чада, включила компьютер, извлекла твердый диск, бросила в помойное ведро и вынесла мусор.

Из ящика для грязного белья достала одежду, в которой он был в ту ночь в «Стивере». Принесла в гостиную, несмотря на жару — восемьдесят пять градусов, если верить термометру, — развела огонь в дровяной печи, встала перед ней на колени и одну за другой сожгла все вещи Чада.

Они горели медленно, но в конце концов не осталось ничего, кроме золы.

Были еще косвенные улики. Они могут всплыть, если события пойдут по наихудшему сценарию. Так всякий раз надеешься, что набор для оказания первой помощи, хранимый в холщовой сумке, не пригодится, но все же держишь в нем жгут — просто на всякий случай. Так не думаешь, что кому-нибудь из гостей, явившихся на вечеринку, взбредет в голову провести пальцем по книжным корешкам, но все же не забываешь пройтись по ним метелкой для смахивания пыли. Расправившись с косвенными уликами, я позвонила Джону на работу и спросила, сколько земли понадобится, чтобы заполнить яму в рост человека и посадить над ней несколько деревьев.

— Полного самосвала должно хватить, — сказал Джон. — А зачем тебе, дорогая?

Я велела ему прийти домой пораньше. Тогда и покажу, зачем.

— Но я сегодня никак не могу, Шерри. У меня…

— Придется отменить. У Чада неприятности. — И я повесила трубку.

Затем позвонила в фирму Фреда и попросила еще сегодня к концу дня пригнать самосвал с землей.

Секретарша, пожилая женщина, которую я никогда не видела в лицо, но с которой несколько раз разговаривала по телефону, уточняя, в котором часу заехать за Чадом, раздраженно ответила, что это невозможно.

Они могут доставить землю в течение часа, объяснила она, или завтра. Но в пять часов — нет, нельзя.

Я вздохнула и положила свободную руку на макушку. Снова вздохнула. Прочистила горло. Сколько раз за всю жизнь мне приходилось решать подобные проблемы? Сколько ожесточенных споров затевать из-за пустяков? («Нет, мы не можем вернуть вам деньги, если у вас нет чека»; «Нет, мы не можем перенести вашу запись на другой день».) Но сейчас сотни былых разногласий словно сосредоточились в одной точке. Битва опять шла за пустяк, только для меня этот пустяк приобрел жизненно важное значение. Я прокашлялась — она тоже.

— Послушайте, — начала я. — Земля нужна мне сегодня. Но я должна подготовить место, куда ее засыпать, а на это уйдет несколько часов. Вот почему я прошу вас доставить ее ровно в пять.

— Извините, мэм. Ничем не могу вам помочь. — В ее тоне не слышалось ни намека на сожаление.

— Я — мать Чада Сеймора.

— Ах! — воскликнула секретарь, и ее голос смягчился. — Что ж вы сразу не сказали? Подождите минутку.

Минута еще не прошла, когда она снова взяла трубку и сообщила, что заказ будет выполнен. В пять часов.

— У вас прекрасный сын, миссис Сеймор, — добавила она. — Прямо скажу, ваш Чад — самый милый юноша, какого я встречала.

— Спасибо.

Фред подвез Чада от последнего клиента. Работали на поле для гольфа: устанавливали ловушки для кротов, готовили к посадке молодые саженцы диких яблонь.

Когда они подрулили к дому, мы с Джоном только что принялись разжигать вокруг ямы, которую выкопали, костер из сухих веток. Джон стоял на подъездной дорожке, опираясь на капот своего «эксплорера», и утирал лицо полотенцем. За истекшие часы ему пришлось несколько раз прерывать работу лопатой, чтобы вывернуть на землю содержимое своего желудка. В один из перерывов он сел на кучу хвороста и заплакал, закрыв лицо руками.

— Шерри! — рыдал он. — Как он мог? Не важно, что он думал, но как он мог? Я бы никогда…

— Конечно, ты не смог бы. — Кто говорил моим голосом — адвокат или прокурор?

— Шерри! — Он поднял на меня пораженный взгляд. — Ты что, защищаешь Чада? Ты разочарована, что я никого не убил?

Я повернулась к нему с лопатой:

— У нас мало времени.

Температура воздуха поднялась до девяноста пяти градусов.

Мы пропотели насквозь, нас нещадно кусали мухи.

Их оглушительное жужжание сводило с ума. Казалось, это не тысячи маленьких живых существ, а один огромных размеров одушевленный механизм, поставивший своей целью извести нас вконец. Впрочем, через некоторое время они присмирели, а потом и вовсе рассеялись. Даже канюки утратили свою целеустремленность. В их движении появилось нечто вроде замешательства. Или разочарования? Вскоре и они исчезли из виду.

Мы подожгли сухие ветки. Несмотря на жару, я стояла вплотную к костру и смотрела, как загораются сухие ветки и стволы. Вспыхивая, они издавали свистящий звук — и исчезали, словно их уносил ветер, а не сжирало пламя. Я вглядывалась в огонь и силилась понять, когда он наступит, тот момент, который превратит все случившееся в прошлое.

Жар был чудовищным, но я позволила ему проникнуть в меня, пока не почувствовала, что он у меня в крови.

И еще ниже наклонилась над костром.

Сзади подошел Фред:

— На что вам такая чертова прорва земли? Работы будет куча. Вы что, прячете что-нибудь, что ли? Может, у вас тут труп?

Я смотрела на Фреда, а Фред смотрел на то место, где мы вырезали сухостой и разбросали землю. На нем была майка без рукавов и шорты цвета хаки. Я увидела на его руках и ногах выпирающие вены, словно в него внутри бились голубые бабочки.

— Да нет, — сказала я. — Просто устала от этого бардака.

— И я вас понимаю, — одобрил Фред. — Так-то оно к лучшему. И то сказать, давно пора.

Он предложил помочь с посадками.

Цветущий кустарник, декоративные деревья — несколько лиственных пород и несколько вечнозеленых. Можжевельник. Самшит. Барбарис. Кассия.

— Можно сделать небольшой сад из деревьев с фигурной кроной, — сказал Фред. — Если вам нравится самолично подстригать деревья и если вы не боитесь работы.

— Я не боюсь работы, — ответила я.

— Еще можно посадить плющ на каркасе в виде кролика или оленя. Только надо еще немножко расчистить — вот здесь и здесь. У вас тут будет настоящий рай.

Мы долго ходили с ним вдвоем по участку.

Чад был дома. Он первым выскочил из грузовика Фреда и, быстро проскользнув мимо нас, нырнул в дверь. Нам он не сказал ни слова. Джон все так же стоял, прислонившись к «эксплореру», и таращился в небо, провожая глазами дым от костра.

Фред подошел ближе к огню. На его лицо упали отблески жара, а вены на руках и ногах зашевелились, как живые.

Я взглянула на шрам у него на груди.

Насколько я поняла, у него больше никогда не будет проблем с сердцем.

Сердце ему вырезали, когда вскрыли грудную клетку. И установили туда новое. Создали нового человека. Теперь он будет жить вечно.