Ma-Лин Ли - Исповедь юной мадам

Конечно, по большому счету борьба была поверхностной. Легавые постоянно устраивали облавы на заведения вроде моего, которые находились на виду, и заставляли их закрываться. Потом страсти ненадолго утихли, но затем все началось с прежней силой, только по-другому — через Интернет, а не просто на улице. Единственное, что удалось Джулиани, так это заставить нас быть очень осторожными, — так налогоплательщики могли делать вид, что мы не существуем (я слышала, такая же история у него получилась и с бездомными).

Теперь я веду дела по-иному. У меня больше нет конкретного места, где я занимаюсь бизнесом и где легавые могут меня подловить, когда им взбредет в голову. Я стала намного более осторожной, благоразумной, а главное — мобильной, поэтому меня сложно найти. Для меня, как и для многих людей в этом деле, уйти в тень было хорошей идеей. Обстоятельства заставили нас быть умнее. Теперь я больше зарабатываю и нахожусь в большей безопасности, чем прежде.

Однако я отчетливо понимаю, что никогда не бываю в полной безопасности. Когда легавый взял трубку в номере Зои, я не знала, насколько велика опасность, а рисковать я не могла. Я закрыла бизнес. Я удалила сайт и всю рекламу из Интернета, что я делаю только в самых крайних случаях, поскольку это означает, что клиенты не смогут меня найти. Чтобы полиция не смогла отследить меня по сим-карте в телефоне, я выкинула ее, а с ней и все номера. Слава богу, у меня хорошая память, особенно когда дело касается информации о клиентах. Потом я оставила все свои вещи в камере хранения, чтобы путешествовать налегке. Теперь при мне не было ничего такого, что можно использовать в качестве улик.

Без двух важных вещей — телефона, который я сдала в камеру хранения, и компьютера, который, скорее всего, попал в полицию, — я не могу работать. Мой бизнес построен на принципе моей защищенности, поэтому личные контакты я практически свела к нулю. С клиентами, да и с большинством девочек я общаюсь только по телефону. Я использую псевдоним и стараюсь никогда не показывать лицо. Когда что-то нужно сделать лично, например передать деньги, у меня есть помощники, которые и выступают в качестве посредников. Это еще одна причина, почему легавым будет сложно что-то мне пришить.

Так как я не могла работать, то и поступления наличных денег у меня не было. Воспользоваться же резервным депозитом я не хотела, поскольку боялась, что там меня уже ждут. Назовите это паранойей, но лучше перестраховаться. Поэтому мне пришлось жить на то, что у меня было с собой. Я нашла тихий отель в Нью-Джерси, сняла номер и затаилась, со мной был только мой пес Макс. Я не выходила из гостиницы и ни с кем не разговаривала.

Именно в такие моменты я решаю начать жизнь сначала. Оставьте меня в любом большом или среднем городе, и очень быстро я смогу себя самостоятельно обеспечивать, а через несколько недель начну развивать доходное дело.

Однако на этот раз, даже рискуя попасться, я не уехала из города. Я не знаю почему, но я решила поступить иначе. Все пошло совсем не так, как бывает в нашем бизнесе. К счастью или к сожалению, но я нашла место, где можно было затаиться и посмотреть, что же произойдет дальше.

Совсем не случайно я так хорошо освоила умение начинать все с нуля. В этом у меня была большая практика, начиная с юности, когда у меня и выбора-то не было.

Самое раннее, что я помню, — это Корею, где я родилась в середине семидесятых годов. Бабушка била меня бейсбольной битой. По крайней мере, я думаю, что это была моя бабушка. Я была очень мала, когда видела ее в последний раз, поэтому не знаю точно, кем она мне доводилась.

Моя бабушка и моя старшая сестра, или, по крайней мере, та, кого я называла «ан-ни» (по-корейски это означает «большая сестра»), жили в задней части ресторана, торговавшего хот-догами. Втроем мы занимали одну комнату, а это значит, что мы были бедны. Бабушка была очень дряхлой, поэтому не могла нормально обо мне заботиться. На самом деле, насколько я помню, она обращала на меня внимание только тогда, когда била битой или говорила, что надо сделать. Обо мне заботилась «большая сестра», когда у нее было время. Но обычно она была занята уборкой и работой в ресторане. Кроме того, она ухаживала за бабушкой. Время от времени я от скуки выходила из ресторана и бродила по улицам.

То время я помню очень хорошо. Помню, что в день я съедала одну миску супа и постоянно занималась уборкой. Я до сих пор помешана на чистоте, вероятнее всего, из-за этого. Особенно хорошо я помню один из своих детских кошмаров, поскольку он иногда мне снится до сих пор: обычный, нормальный мужчина разговаривает со мной, а потом внезапно делает кувырок и превращается в злобного кровожадного волка. В такие моменты я с криком просыпаюсь вся в поту и дрожу от страха.

В конце концов я попала в сиротский приют. Я не знаю, забрали ли меня, потому что бабушка была слишком больной или слишком старой, или она сама отдала меня, или, быть может, продала меня. Именно люди в приюте объяснили мне, что случилось с моими родителями. Моя мать, сказали они, умерла при родах, а отец был военным, и поскольку он постоянно был в разъездах, то жить я с ним не могла. Правда, никакими доказательствами свой рассказ они не подкрепляли. Однажды много лет спустя, когда я уже выросла, в поезде я села возле кореянки. Мы разговорились. Оказалось, что раньше она работала в сиротском приюте в Корее и хорошо знала эту кухню. В те времена не было никакой процедуры передачи ребенка в приют, поэтому все делалось на черном рынке. Среди корейцев считалось ненормальным отказываться от собственных детей, поэтому, чтобы как-то оправдать подобные поступки, придумывались душещипательные истории. Ведь нельзя винить мать за то, что она умерла и оставила ребенка без опеки. Конечно, некоторые матери действительно умирали при родах, поэтому я не знала, верить этой истории или нет.

Я помню самолет, на котором летела с одним или двумя корейскими детьми. Вероятно, они тоже были сиротами. Мы летели в Америку, хотя в тот момент я не знала, что со мной происходит. Нельзя сказать, что я была напугана. Скорее, я была смущена, мне было неуютно. Когда мы приземлились, у ворот аэропорта меня уже ждали мои новые родители — мама, папа и новая «большая сестра» Мишель, родная дочь моих приемных родителей. Тогда я получила Тедди, своего первого плюшевого медвежонка, которого храню до сих пор. Не помню, чтобы мне что-то дарили до того, как я приехала в Америку, поэтому игрушки так много значат для меня.

Мне было тогда шесть лет. Мой новый дом находился в очень богатом пригороде в Коннектикуте. Мы жили в огромном доме, также у нас был домик для гостей, в котором жила милая пара с ребенком. Муж присматривал за нашим хозяйством, а оно было немалым: ухоженный передний двор, большой задний дворик с деревьями, качелями и песочницей, а за домиком для гостей начинался яблоневый сад, который тянулся очень далеко. Вы даже себе не представляете, как там было красиво. Кроме всего, недалеко от дома находился пруд.