Донасьен Сад - Эжени де Франваль

Рассказы де Сада дидактичны, что, впрочем, характерно для многих сочинений эпохи. Вне зависимости от содержания, в них одним и тем же весьма выспренним слогом прославляется добродетель и отталкивающими красками расписывается порок, а на этом своеобразном монотонном фоне кипят бурные страсти, описанные эмоционально и выразительно. И в этой стройности, четкости построения сюжета, в сдержанности изображения страстей проявляется мастерство автора, крупного писателя XVIII века. Существует мнение, что де Сад неискренен в своих рассказах, что его прославление добродетели есть не более чем маска, за которой на время спряталось разнузданное воображение автора, посмеивающегося над теми, кто поверил в его возмущение пороком. Но как бы то ни было, знакомство с новеллистикой писателя, ранее неизвестной нашему читателю, представляется увлекательным и небезынтересным.

Е. Морозова

Подвигнуть человека к исправлению нравов, указав ему надлежащий путь, — единственная причина, побудившая нас рассказать эту историю. Пусть те, кто идет на любую недозволенность для удовлетворения своих вожделений, прочтя ее, поймут, сколь велика опасность, следующая за ними по пятам! И да убедятся они, что ни надлежащее воспитание, ни богатство, ни таланты, ни щедрости природы не в состоянии отвратить человека от порока, если они не подкреплены благонравием, добродетельным поведением, благоразумием и скромностью, и лишь сии последние добродетели способны подчеркнуть выгоды первых; об этих истинах мы и желаем напомнить. И да простят нас за отвратительные подробности ужасного преступления, о котором вынуждены мы поведать. Ибо разве возможно внушить отвращение к пороку, не обладая мужеством обнажить его гнусные язвы?

Редко случается так, чтобы человек одновременно был наделен всем, что требуемо для его благоденствия. Щедро одаренного природою обделяет фортуна. Судьба осыпает милостями пасынка природы. Очевидно, Небо само напоминает нам, что для каждого существа, даже самого утонченного, законы равновесия суть главные законы Вселенной, которым подчиняется все сущее, все живое, все произрастающее.

Франваль, проживая в Париже, городе, где он родился, обладал 400 тысячами ливров ренты. Кроме того, он был прекрасно сложен, наделен необычайно приятной внешностью и самыми разнообразными талантами. Но под привлекательной оболочкой скрывались всевозможные пороки, и, по несчастью, те, что, войдя в привычку, неминуемо приводят к преступлению. Разнузданное, не поддающееся описанию воображение было первейшим недостатком Франваля. Именно от этого еще никому не удалось избавиться, и чем слабее человек, тем более подвержен он его воздействию. Чем меньше у нас возможностей для осуществления замыслов своих, тем больше начинаний мы измысливаем. Чем менее мы действуем, тем более мы выдумываем. Каждый возраст несет с собой новые затеи, и наступающее пресыщение ведет лишь к новым, утонченным извращениям.

Как мы уже сказали, всеми достоинствами, столь свойственными юности, всеми украшающими ее талантами Франваль обладал в избытке. Однако, исполненный презрения к религиозным и моральным обязанностям, он не прислушивался к наставлениям учителей, и качества эти пропадали втуне.

В тот век, когда самые опасные книги попадали в руки детей столь же просто, как в руки их отцов и гувернеров, когда безрассудство возведено было в ранг философской системы, неверие почиталось за доблесть, а распущенность заменила игру ума, характер юного Франваля вызывал лишь легкую усмешку. Возможно, иногда его и бранили, но лишь затем, чтобы после осыпать похвалами. Отец Франваля, большой поклонник новомодных веяний, первый подтолкнул сына основательно задуматься над неподобающими для его возраста предметами. Он сам предоставлял сыну книги, способствовавшие скорейшему его развращению. Разумеется, что при этом никто из учителей не осмеливался проповедовать принципы, отличные от тех, что исповедовал хозяин дома, коему они были обязаны подчиняться.

Как бы то ни было, Франваль рано лишился родителей. А когда ему исполнилось девятнадцать лет, умер его старый дядюшка, завещав ему все свое состояние при условии, что племянник скоро женится.

Располагая, таким образом, изрядным состоянием, господин де Франваль легко мог выбрать себе невесту. Неоднократно представлялась ему возможность сделать выгодную партию, но он умолял дядю, пока тот еще был жив, найти ему девушку моложе его и не обремененную многочисленными родственниками.

Чтобы угодить племяннику, старик обратил внимание на проживавшую вдвоем с молодой еще матерью, владевшей 60 тысячами ливров ренты, некую мадемуазель де Фарней, дочь покойного банкира, имевшую всего пятнадцать лет от роду и самую миловидную внешность, которую только можно было найти тогда в Париже… один из тех девственных ликов, отмеченных печатью непорочности и целомудрия, чьи нежные черты исполнены хрупкой прелести… Ее роскошные волосы волнами ниспадали до пояса, огромные голубые глаза излучали кротость и смирение, стан был тонок, гибок и легок, нежная кожа благоухала свежестью розы.

Наделенная многими дарованиями, умом живым, однако же склонным к меланхолии, она была преисполнена той тихой грусти, что свидетельствует о пристрастии к чтению и уединению. Подобными качествами природа, кажется, награждает единственно те создания, коих сама же и обрекает на несчастья, и, словно желая сделать несчастья эти для них менее горестными, наделяет избранников своих трогательной способностью извлекать мрачное наслаждение из слез отчаяния, проливаемых ими под ударами жестокой судьбы, и ценить таковое счастье несоизмеримо выше любых суетных и праздных удовольствий.

Госпожа де Фарней тридцати двух лет от роду, наделенная, как и дочь ее, умом и привлекательностью, однако же была весьма строга и осторожна. Желая счастья своему единственному дитяти, она опросила весь Париж, стремясь узнать мнение общества об этом браке. А так как родственников у нее не было и получить совет она могла лишь от нескольких приятелей, которым, в сущности, было все равно, то ее быстро убедили, что молодой человек, прочимый ее дочери в мужья, несомненно, является наилучшей партией в Париже и она совершила бы непоправимую глупость, не воспользовавшись предоставившейся возможностью. Дело было сделано, и молодые люди, достаточно для того состоятельные, сразу же после свадьбы зажили собственным домом.

В сердце юного Франваля не было места ни легкомыслию, ни беспорядочности, ни опрометчивости, ни одному из тех мальчишеских пороков, что препятствуют превращению юноши в зрелого мужчину. Обладая твердой волей и стремлением к порядку, Франваль имел тем самым все необходимые качества для управления домом и с этой стороны наилучшим образом был подготовлен к семейному счастью. Его пороки были совершенно иного рода, не безумства юности, но изъяны, присущие зрелому возрасту: лицемерие, склонность к интригам… к коварным выпадам, к злоязычию, способность вводить людей в заблуждение, эгоизм, изворотливость, лукавство — все это скрывалось под маской любезности и достоинств, уже нами упомянутых, к тому же приправленных красноречием, гибкостью ума и необычайно привлекательной внешностью. Таков был портрет человека, чей оригинал мы стремимся описать.