Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

— Ну, что, забыл свою пассию?

Я покачал головой, тут же став серьезным:

— Спасибо тебе, Эль, за все спасибо… Конечно, немного я позабыл ее, но, когда ты спросила меня о ней, затосковал еще больше. Так ее люблю, что с ума сойти можно.

— Не сходи, пожалуйста, с ума. Если развлечения тебе не помогают, придется тебе найти другую женщину. Я позабочусь об этом.

Я не стал возражать.

Первой женщиной, с кем Эля собиралась меня познакомить, была ее однокурсница по имени Ирина, худенькая, очень маленького роста, и такого же маленького роста была ее мать, с которой они вдвоем жили в однокомнатной квартирке. Кнопка звонка рядом с входной дверью была прибита так высоко, что мне пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до нее. Эля засмеялась. Глазок в дверь тоже был врезан очень высоко, и я, когда увидел, что девушка, открывшая нам дверь, очень маленького роста, не мог сообразить, как она в него смотрит. Дотягиваясь до кнопки звонка, я решил, что здесь живут великаны или баскетболисты. Потом, в прихожей, я увидел крохотную скамеечку и догадался, для чего она. Эля, увидев скамеечку, снова засмеялась.

Претендентка на место моей новой возлюбленной, еще не зная об отведенной ей роли, с удивлением посмотрела на Элю. Та посмотрела на меня, как бы спрашивая, нравится ли мне девушка, а я в ответ неопределенно пожал плечами.

— Чего ржешь, дура? — сказала Ирина Эле, а та ответила ей:

— Сама ты дура. Познакомься. Это Роберт.

— Роберт, — сказал я.

— Ирина, — сказала девушка очень маленького роста, предки у нее, очевидно, были лилипутами. — Проходите на кухню.

Мне почему-то после этих слов стало так тошно, будто я очутился у себя дома и пройти мне нужно в собственную кухню. Дверь в ванную, на которую была прибита табличка с изображением мальчика под душем, была закрыта, а я, проходя мимо этой двери, подумал, что, стоит мне открыть ее, и я увижу свечи на краю ванны и на полу, нижнее белье черного цвета моей ласточки, в котором несколько часов назад я собирался удавиться, и обрывок лохматой веревки на трубе. Может быть, даже паука в своей паутине под потолком.

Кухонный стол украшали грязные тарелки и крошки, среди которых — обложкой вверх валялся раскрытый любовный роман Джуд Деверо «Подмена». Был и портрет хорошенькой писательницы.

— Прибралась бы, что ли, — тоном своей бабушки строго произнесла Эля. — Страх, какой свинарник на столе.

Ирина сердито посмотрела на нее, а потом на меня:

— Дочитаю книгу, а потом приберусь.

— Потом тараканы заведутся.

— Не волнуйся, они у нас уже и так есть. Могу дать парочку, если хочешь, на развод.

— Нет уж, спасибо, себе оставь. Вдруг надумаешь снова выйти замуж, а все мухи переведутся, что тогда муж делать будет?

Они засмеялись, а я спросил у Ирины:

— Ты была замужем?

— Да, была. Развелись месяц назад и столько же успели прожить. Чтоб я еще раз вышла замуж, да никогда в жизни!

— Расскажи Роберту про мужа, — подсказала ей Эля.

— Да, муж был — фрукт, каких поискать. Работать не хотел, учиться тоже, ничего делать не хотел, даже меня трахать. Только и делал, что сидел на кухне, за этим столом, и мух ловил. Одной ноги оторвет и отпустит: летай, пока не упадешь. Другой крылья спичкой спалит и бросит на стол: рожденный ползать летать не может… И было человеку двадцать шесть лет, почти на десять лет меня старше, а такой дурак, каких поискать надо. В жизни больше замуж не выйду!

Я посмотрел на стол, словно надеясь обнаружить останки растерзанных мух, но, кроме крошек, грязных тарелок и раскрытого романа Джуд Деверо, на нем ничего не было.

— Не зарекайся, — сказала Эля. — Не все такие дураки.

— Все равно не выйду!

— Тебя никто и не заставляет.

— Я тоже нигде не работаю и не учусь, — сказал я.

Ирина внимательно посмотрела на меня:

— Это расценивать как предложение?

— Нет, я просто так сказал.

— И твое любимое занятие — сидеть на кухне и издеваться над несчастными мухами?

— Нет, мое любимое занятие — лежать в ванне и смотреть на паука, который сплел паутину под самым потолком.

Девчонки засмеялись, очевидно, решив, что я шучу.

— Что ж, — смеясь, сказала Ирина, — мне это подходит. Выхожу за тебя замуж.

Она ушла в комнату и вернулась в белоснежном свадебном платье, в котором щеголяла пару месяцев назад, и из-за которого теперь настороженно выглядывала ее мать.

— Мама, я выхожу замуж за Роберта. Познакомься. Он останется жить у нас и будет лежать день-деньской в ванне, смотря на паука, которого притащит с собой и поселит под потолком. Стирать будем на кухне, в раковине.

— Сними, кретинка, чего вырядилась, — сказала ей мать. — Не смеши людей.

Ирина ушла снимать свое свадебное платье, а я сказал Эле:

— Айда отсюда. Пожалуйста.

Мы ушли, не попрощавшись.

Второй претенденткой, к которой привезла меня Эля на своем катафалке, была пухлая девушка из параллельной группы в Элином пединституте. Как будущий психолог, она сразу же завалила нас разными тестами, один из которых я хорошо запомнил. У нее была целая тетрадь с тестами. Меня она почему-то называла ласково — Робертик.

Вот тот тест, который я запомнил.

— Ты идешь, значит, по улице и видишь белый дом. Ты входишь в него, идешь по коридору — белая дверь. Ты входишь в эту белую дверь и видишь белую комнату. Что ты будешь делать?

1. Останешься в ней.

2. Побудешь и уйдешь.

3. Сразу выйдешь.

— Комната уютная? — спросил я.

— Белая. На твое усмотрение.

— Что ж, пожалуй, остался бы. Почему бы нет?

Будущий психолог смотрела на меня долго, с удивлением. Потом сказала:

— Робертик, ты ищешь смерти. Комната — это смерть. Ты хочешь умереть, правда?

— Вот уж глупости, — ответил я как можно лицемернее. — Я хочу жить.

— Если бы ты выбрал третье, значит, ты хочешь жить. Тебе интересна жизнь, а не смерть. Это очень хороший тест.

— А если бы я выбрал второе?

— Значит, ты ходишь рядом со смертью.

— Дурацкий тест, — сказал я. — Не понимаю, что может быть общего между комнатой, в которой я хотел бы остаться, и смертью? Если бы я искал смерть, я давно нашел бы ее, — и я потрогал шею, испугавшись, что на ней все еще висит лохматая петля. Петли не было, и револьвера у меня тоже не было, иначе давно вышиб бы себе мозги.

Эля, поняв, что претендентке претенденткой все-таки не стать, потащила меня прочь. И я сам был рад этому. Не успел, значит, с утра с собой покончить, а какой-то дурацкий тест после обеда уже все всем рассказал. И этих тестов у нее целая тетрадь. Протестируют, блин, еще разок и, глядишь, выяснят, что не так давно я онанировал в гробу и вылизывал выбритый лобок Хизер Козар на глянцевых страницах «Плейбоя». На кой черт мне это надо!