Артём Кобзев - Эрос за китайской стеной

— Не понимаю, как можно просматривать все эти непристойности?! воскликнула жена.

— Если бы это была только одна непристойность, художник не стал бы рисовать эти картинки, а мой друг, собиратель книг, не стал бы тратить громадные деньги на приобретение книги. Нет, моя дорогая, с тех пор, как существуют Небо и Земля, подобные деяния, изображенные в альбоме, считались вполне обычными и пристойными. Вот почему литераторы пишут о них, а живописцы их изображают на таких вот цветных картинках, а потом даже наклеивают на дорогой шелк. Подобные рисунки испокон веков продавались в книжных лавках или павильонах художников, хранились у крупных ученых-собирателей редкостей, чтобы потомки узнали все то полезное, что можно в них почерпнуть. Без такого познания стихии инь и ян могут разрушиться. Мужья отвергнут своих жен, а жены отвернутся от мужей. И тогда путь жизни прервется, ибо люди, не ощущая горения в своей груди, остановятся в своем развитии. Я принес эту книгу не только, чтобы посмотреть самому, но и показать тебе. Постигнув мудрость жизни, ты в радости зачнешь дитя и подаришь мне сына или дочь. Правда, ты, быть может, потеряешь былую праведность, что так почитает твой родитель, но ведь с его понятием жизни мы можем вовсе остаться без потомства. Поэтому, моя дорогая, кипятиться не стоит!

— Ни за что не поверю, что подобные дела можно назвать приличными! воскликнула жена. — Если бы это было так, как ты сказал, тогда мудрецы древности, установившие правила человеческой жизни, ясно бы объяснили, что такими делами люди могут заниматься белым днем, а не творить их тайно, глубокой ночью, как воры, которые совершают какой-нибудь подлый поступок! Нет, нет! Занятие это непристойное!

Вэйян улыбнулся.

— В том, что ты мне только что сказала, вина, конечно, не твоя, а родителя, который замкнулся в четырех стенах, лишая дочь возможности общаться с другими женщинами, сведущими в любовных делах. Они-то могли бы тебе рассказать немало весьма презабавных историй. Живя в уединении, ты мало что видела и не имела ни малейшего представления о людских нравах. К примеру, ты уверовала, что любовью можно заниматься лишь по ночам, а не днем, потому что это занятие неприличное, о нем не положено даже упоминать. Тогда объясни, откуда знал обо всем этом живописец, который создал эти рисунки. Как смог он так живо и вдохновенно все изобразить?

— Мои родители никогда не занимались любовью днем! — заметила Юйсян.

— Откуда тебе это известно? — воскликнул Вэйян.

— Если бы они занимались любовью днем, я непременно их за этим занятием застала! Однако же я ни разу ничего подобного не видела, хотя мне уже шестнадцать. Я не слышала даже подозрительных звуков.

— Ах ты глупая! — рассмеялся Вэйян. — Дети, как правило, ни о чем не догадываются. А вот служанки и горничные не только подслушивали, но и подглядывали. Наверняка! Просто твои родители занимались любовью втайне, при закрытых дверях, чтобы ты их не увидела за подобным занятием. Они боятся, что подобные сцены способны вызвать в твоей душе «весенние чувства». Ты сразу же станешь мечтать о мужчине, и в конце концов от этих дум тебя одолеет недуг. Поняла?

— И верно, днем они часто запирают свои двери, — промолвила раздумчиво Юйсян — Мне они говорят, что пошли отдохнуть, а сами, как видно, на самом деле занимаются любовью. Так оно и есть… И все же это занятие постыдное. Вот так смотреть друг на друга! На что это похоже?!

— Не скажи! Дневная любовь во сто крат слаще ночной, — возразил Вэйян. — Ее прелесть как раз в том, что один смотрит на другого, благодаря чему рождается любовное желание… В жизни можно назвать лишь два случая, когда дневные утехи противопоказаны супругам. Кроме них, день — самое лучшее время для любви.

— Ты сказал о двух случаях, — поинтересовалась жена. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, скажем, когда муж — урод, а жена красавица, — объяснил Вэйян. Или, наоборот, жена — страшилище, а муж писаный красавец!

— Отчего же таким супругам противопоказано любить друг друга в дневное время?

— Оттого, что между супругами должна существовать взаимная любовь и радость, а эти чувства рождаются лишь тогда, когда дух и тело двух любящих существ, как и все токи крови, находятся в полном согласии. Если жена походит на чудесную яшму, а ее тело прекрасно и нежно, кожа бела, как снег, муж, освободив ее от лишних одежд и заключив в свои объятия, получает от созерцания ее красоты безмерное наслаждение. Вся его мужская природа приобретает крепость и твердость и будто раздается в своих размерах. А теперь представь, что муж похож на черта с темной и грубой кожей. Когда на нем надето платье, его телесные пороки не слишком заметны. Но едва он снял свои одежды, как все его безобразие (ведь сейчас его уже ничем не прикроешь!) тотчас вылезло наружу. Рядом с прекрасным белоснежным телом женщины его мерзкая плоть выглядит особенно гадко. Понятно, что жена тотчас проникнется к нему глубоким отвращением. Ей захочется видеть перед собой совсем другого человека. Муж, конечно, это понимает. Твердость и крепость его плоти заметно слабеет, и то, что недавно казалось могучим, представляется совсем ничтожным. Вместо удовольствия супруги чувствуют одно разочарование. И тогда мужу, возможно, приходит мысль: «Пусть все свершается ночью, когда мое уродство не столь заметно!» Это — первый случай. А вот второй — когда супруг красив, а жена страшилище. Урон в любви здесь столь же велик, как и в первом примере, так что вряд ли необходимо это объяснять… Теперь представь, что мы оба спрячем под покровом ночи молодые нежные тела, цветом белоснежные иль розовые, и станем робко ощупывать их в темноте, вместо того чтобы любоваться ими в минуты радости, когда светло. Разве не похожи мы на супругов, о которых я тебе только что рассказал? Так мы можем погубить всю свою жизнь! Если ты мне не веришь, давай проверим: какая любовь слаще, дневная или ночная.

Слова мужа как будто немного тронули Юйсян. Правда, она делала вид, что противится, но в душе она уже согласилась. На ее щеках заиграл легкий румянец, на лице появилось игривое выражение.

«Кажется, ее все-таки проняло! Надо спешить! — подумал Вэйян, но тут же осадил себя. — Нет! Ее чувства только-только проснулись, однако подлинной страсти в ее груди еще нет. Она сейчас напоминает того голодающего, который, не разжевывая, проглотил кусок, не почувствовав от пищи никакого вкуса. Сначала я свою жену, как говорится, «подогрею», а потом уже «поднимусь на сцену».

Он придвинул к себе кресло, удобно в нем расположился и, заключив Юйсян в объятия, открыл альбом. Они принялись внимательно рассматривать рисунки. Надо вам знать, что альбом не походил на другие книги подобного рода. Каждая страница была разделена на две половины. В верхней изображена картина дворца, а в нижней давалось его описание. Часть текста объясняла содержание рисунка, вторая заключала похвалу художнику. Вэйян велел жене хорошенько запомнить рисунки, чтобы потом можно было воспроизвести их содержание. Он стал читать текст, объясняя фразу за фразой.