К.Л. Паркер - Миллион запретных наслаждений

— Не нужно так со мной. Я не люблю, когда меня игнорируют.

— Тогда прекрати вести себя как стерва, — произнес он лишенным каких бы то ни было интонаций голосом.

Нужно было его ударить, и я бы его ударила, вот только он был прав. Я вела себя как стерва. Но опять же, так у нас сложилось.

— Трахни меня.

— Нет.

— Потому что ты хочешь ее?

— Нет. Потому что я больше не хочу тебя трахать.

В эту секунду сердце мое как будто оборвалось с каких-то удерживающих его невидимых струн и полетело вниз подобно любителю острых ощущений, прыгающему с моста в бездонный каньон без троса, возвращающего прыгуна обратно наверх. Только я не собиралась так просто сдаваться.

— Неправда. Я не верю тебе, — воскликнула я и впилась в него губами.

Я почувствовала вкус табака, который он только что курил, и шампанского, которое пил до того, как все пошло вкривь и вкось. Я желала, чтобы он хотел меня, а не ее. Я желала, чтобы он любил меня, а не ее.

Я как будто была в бреду, а он… он не ответил на поцелуй.

Я отпрянула, чтобы посмотреть на него, пораженная, потому что не ожидала такого.

— Слезь с меня. — Голос его оставался странно безучастным, невозмутимым, словно он сдался и у него не осталось сил сопротивляться.

Машина остановилась, но я не сводила с него глаз. Потом дверца открылась, за ней показался Сэмюель с зонтом в руках, мокнущий в ожидании нас.

— Ты собираешься выходить или нет? — спросил Ной.

Я наконец слезла с его колен и прошла мимо Сэмюеля — мне не нужен был этот чертов зонтик. Не оборачиваясь, вошла через парадную дверь в темный дом, Ной последовал за мной.

У меня оставался еще один козырь, туз, припрятанный в рукаве, и это была последняя надежда расшевелить его.

— Может, ты и не хочешь трахать меня, — обронила я, поднимаясь по лестнице в своем помятом платье, — но там было не меньше полдюжины других мужчин, которые хотели этим заняться. Особенно вспоминается один.

Этого оказалось достаточно.

Рука Ноя полетела ко мне одновременно с очередным раскатом грома. Он схватил меня за лодыжку, я потеряла равновесие и упала, но он поймал меня до того, как я успела удариться головой о ступеньки, и положил на лестницу, а сам грозно навис надо мной. Лицо его было скрыто густой тенью, которая лишь на мгновения рассеивалась под вспышками молнии за огромными окнами.

— Хочешь трахаться? — произнес он холодным, грубым голосом и рывком задрал юбку мне на пояс. — Так я трахну тебя.

На то, чтобы расстегнуть брюки и достать своего готового дружка, у него ушло не больше секунды, но я была слишком сосредоточена на твердых линиях его лица, поэтому не обратила внимания на такую деталь. Одним быстрым, неумолимым движением он вошел в меня.

В том, что он делал со мной, не было ни чувств, ни нежности. Но большего мне и не надо было: пусть я и не получала удовольствия, но он уже не игнорировал меня.

Удары Ноя были быстрыми и яростными. Я терпела изо всех сил, впившись ногтями в его спину и принимая то, что он давал мне. Он прижался лицом к моему плечу и бился об меня, не глядя в мои глаза и не давая возможности заглянуть в его. Непонятно, что творилось у него в голове, но я не хотела, чтобы он думал только об одном.

— Не думай о ней! — Голос мой дрогнул, но я крепко прижала его к себе. — Не смей думать о ней, когда ты внутри меня!

В ответ я услышала тяжелое дыхание и нечто похожее на рычание. Он продолжал делать свое дело с первобытной яростью. Сверкнула молния и грянул гром такой силы, что задрожали стекла. Короткая вспышка света отбросила на стены тень наших переплетенных тел, и я вдруг поняла: мы с ним подобны этим теням. Такие же пустые создания, делающие вид, будто мы счастливая пара страстно влюбленных, хотя на самом деле это только иллюзия, невероятно далекая от жизни.

Я хотела не этого. Я хотела, чтобы все было по-настоящему, чтобы происходило что-то настоящее, существующее… Такое, что можно потрогать, что не исчезнет, когда нас в очередной раз окутает тьма.

Ной кончил, все его тело сжалось, когда он со сдавленным рычанием исторг в меня семя. Я крепко обняла его, не желая отпускать: знала, что перешла грань дозволенного и заставила его делать то, что он делать не желал. В тот миг я чувствовала одно: горячее тело Ноя и его вес, вжимающий меня в лестницу. Не яростную пульсацию крови в венах, не углы ступенек, впивавшиеся в спину, и уж точно не проникший в мое сердце холод, от которого хотелось плакать.

Он выгонит меня, сейчас я в этом не сомневалась.

Ной выбрался из моих объятий, встал и поправил одежду. Движения его были механически точными. Я лежала неподвижно и в оцепенении наблюдала за ним.

— Я не могу отменить только что сделанного. Я ничего не могу отменить. И это убивает меня…

Голос Ноя затих, он вздохнул и взглянул на меня, и я наконец смогла его рассмотреть. Лицо сведено мукой, волосы мокрые и всклокоченные, как и одежда. Он был подавлен не меньше моего.

Со стоном отчаяния Ной провел руками по лицу.

— Я все знаю, Дилейн. Я знаю про твою маму, знаю, что ты пошла на это из-за нее, ради нее… Я не хотел тебя, потому что это неправильно. Я больше не хочу тебя трахать, потому что… случилось нечто невообразимое. Боже, я полюбил тебя. Вот. Довольна? Теперь ты знаешь. И, кстати, Джули тут совершенно ни при чем.

Он не стал ждать ответа. Если честно, я не думаю, что нашла бы правильные слова. Не имело значения, что он полюбил меня, точно так же как не имело значения, что я полюбила его. Все равно у нас ничего никогда не вышло бы. Может, в другой жизни, где мы были бы равны, но не сейчас. В этой жизни он всегда будет Ноем Кроуфордом, успешным миллионером, а я — шлюхой, которую он купил для сексуальных утех.

Бессильно уронив руки, он, выругавшись, поплелся вверх по лестнице. Раскат грома прокатился по небу, как будто сама природа рукоплескала моему грандиозному провалу.

Что я наделала? И как все исправить?

Ной

Произнося слова, которые навсегда изменили суть наших с Дилейн отношений, я почувствовал, как мой голос дрогнул и душевная неразбериха полезла наружу. Я пытался сдержать Дилейн, но, посмотрев на нее и увидев все еще задранное платье, хрупкое тело, лежащее на твердых ступенях… Как мог я так с ней поступить?! Я дал себе слово, что никогда больше не буду относиться к ней подобным образом, но, похоже, мое слово ничего не значило даже для меня самого.

Застонав от бессилия, я провел по лицу руками. Именно то, что я не рассказал Дилейн всего, что мне известно, так изменило ее поведение. Именно эта перемена и привела нас к такому разговору. Я больше не мог держать это в себе. Я должен был рассказать. Должен был раскрыть тайну: не сделай я этого, пересек бы тонкую грань, разделяющую чувство вины и помешательство, и наши отношения стали бы только хуже.