Данила Врангель - Мышеловка на Эвересте (СИ)

— Слушай, переключись на философию. У тебя же есть интересные собеседники. Твой последний оппонент в Интернете. Он, правда, студент, судя по рассуждениям.

— Этот студент, наверное, женщина.

— Ты неравнодушна к женщинам тоже. Тем более, напиши ему-ей, как ты любишь женщин.

— Ну уж нет. Эти вещи я описывать не собираюсь.

— Хорошо, это вообще не мое дело - твои записки падающей колибри.

— Хм... Почему это колибри?

— Ну не вороны же. Ты тонка и изящна как колибри. Поэтому я и люблю тебя.

— Не забывай, как только я остановлю пальцы на клавиатуре, ты останешься впечатанным в контент и, возможно, больше не шевельнешься.

— Ничего, я подожду. Я умею ждать.

10

— Да я всё всегда понимаю правильно, - мягко улыбнулся писатель. - Разве что говорю это не всегда. - Помял рукой пустую папиросу и посмотрел в окно уплывающего лета. Задумчиво сказал: - Она ко мне относится, как бы вам сказать... Не знаю и как.

— Не стоит, - предложил представитель. - Я всё понимаю. Она считает вас уже ушедшим поколением.

— Вы очень верно заметили, - скользнул в согласие небритый блондин. - Но, нужно отдать ей должное, она женщина действительная.

— Тут вы правы, - кивнул головой собеседник, уйдя фокусом внимания внутрь предположений.

— А поэтому, - продолжил мысль действительности Паркер писатель, - стоит уточнить детали рандеву. Я подозреваю, вы её родственник.

— Да нет, не родственник, - ответил представитель. - Так, было что-то общее в одно время, в некотором прошлом. Мы работали в одном проекте. Она была совсем ещё девочкой. Такой непосредственной. Пока не увлеклась своей работой...

— Мда, эта странная работа...

— ... у неё совершенно не было склонности...

— ... весьма странна.

— ... к философии.

Глядели на камин, излучающий теоретическое тепло наступающих после осени дождливых зимних дней нерушимых падением в новый год.

— Вы, я думаю, хотите включить Кристину в проект? - спросил представитель. - Если да, то это сложный вопрос, мне думается.

— Почему?

— Не знаю. Размноженное одиночество вещь почти неподступная.

— Одиночество в наше время тотальное явление, - сказал писатель. - И в некоторой степени становится востребовано на определённом рынке. На рынке идей, например.

— Рынок идей... Звучит академически, - заметил представитель. - Слышал подобное, но встречать не приходилось.

— Нюансы узкого круга, - ответил блондин. - Круг несколько элитарен, в отличие от тусовок продвинутых детишек нуворишей. Вам не приходило в голову, кто придумывает анекдоты?

— Задумывался.

— Могу сказать, что их автор почти в единственном числе.

— А это как?

— Это коммуникативная цепочка нескольких умов, которые личный разум отключают и, в какой-то степени, становятся одним целым.

— Жуют пейот?

— Некоторые думают, что ЛСД-25. Да, и жуют пейот, и курят траву, и варят мухоморы. Химия тела. А что тут такого?

— Да, в общем-то, ничего, - несколько относительно проговорил представитель и снова закурил. - Химия тела дело такое.

— В этой химии главное не перекрыть дорогу эндорфинам.

— Да я в курсе.

— Поэтому мухоморы даже полезны для здоровья.

— Да что вы говорите.

— Психического.

— Ну, тогда возможно.

— Про это ещё Кастанеда намекал, но его намёки неправильно поняли.

— Я не понял Кастанеду вообще, - сказал представитель. - Прочёл как-то одну его книгу про путешествие в никуда.

— Кастанеда понял реально то, что до него ощущали многие.

— И что же это такое?

— Есть вещи, которые разрушаются при их озвучивании и, так сказать, воплощении в поле описанных мыслеформ. И он молча пытался их озвучить, надеясь не уничтожить в пламени слов. Поняли не все.

«Мистерии египетской любовницы»

Мягкий свет лился из арочных окон, располагая к спокойному созерцанию персидских ковров и миниатюр фламандских мастеров, расположенных в интерьере кабинета, отделанного красным дубом и карельской березой, чеканно впечатанной в брусчатку паркета орнаментом магических символов масонских эзотерических пассажей.

— Я даже не думала, что смогу с тобой побеседовать в такой обстановке, - сказала она и мягко улыбнулась. Спросила:

— Это не страшно?

— Ты меня спрашиваешь про страх? - Откинулся в кресле и с любопытством стал смотреть на собеседницу. Добавил: - Не перестаю тебе удивляться. Ты же сама себе устраиваешь экстрим, а потом невинно задаешь подобные вопросы.

— Ну, не совсем я. В данный момент в этом кабинете ты. Я просто журналистка. Без аккредитации и права интервью. Да, как ты отнесешься к тому, чтобы все же дать интервью представителю читателей литературного ресурса? Без права публикации. На частной основе дружеских отношений.

— Прекрати. Тебе ничего давать не стоит. Ты возьмешь сама. Выпьешь?

— Опять абсент?

— Что пожелаешь.

— Давай абсент. Не будем менять привычки. После некоторых событий я решила придерживаться традиционной ориентации в жизни.

По кабинету мягким шелестом скользнула собака и легла на паркете возле камина. Стала вслушиваться в беседу.

— Ты всё цветешь, - проговорил он.

— А ты опять в заботах.

— Да! Я опять в заботах.

Окинул взглядом овал кабинета и сделал глоток напитка. Сказал:

— Ты оказалась права. На определенной высоте остается только дорога в никуда. Да... Да, да, да... Дорога в никуда и только в никуда...

Задумался и умолк.

— Что это с тобой?

— Да так, ничего. Здесь неуютно. Всё прослушивается. Всё контролируется. В такой паутине я ещё не был.

— Да пусть слушают. Я вообще люблю быть в центре внимания. И ты тоже, если добрался до этого кабинета.

Он хмуро смотрел на неё. Медленно сказал:

— Пойми правильно. Это рабство. Это даже не просто рабство, это элитарное рабство без права даже думать о побеге, а не то что совершить его.

— Я знаю, ты можешь говорить так же, как и я. А что стоит за словами - никто не знает.

Отхлебнул абсента. Сказал:

— Мне это напоминает скачку высокопородистых лошадей по дороге с мышеловкой в конце пути. Такая большая мышеловка для скакунов, которые понимают что они просто мыши, лишь оказавшись победителем забега. Мыши, не добежавшие до финала первыми, остаются породистыми и полными жизни существами, продолжающие мечтать о забеге. И если им повезет, они никогда не станут победителем.

— Ты интересно говоришь. Скачки породистых мышей. Что-то новенькое.

— Новенькое не сами скачки. Новенькое то, что всё это окончательно потеряло смысл в эпоху полного взаимного контроля всех над всеми. Если раньше мышь, добежавшая до финиша, могла как-то изменить структуру устройства своей норы, и это оправдывало забег, то сейчас вообще неведомо кто, точнее даже что, проводит забег, и с какой целью. Индийские мыши, китайские мыши, мыши еврейские, а также их многочисленные разновидности уже сами не понимают - кто, где, когда, зачем и почему и главное - для чего.