Данила Врангель - Мышеловка на Эвересте (СИ)

— Это — да.

— Кристина говорит вещи, которые чувствуют все, но мало кто осознаёт. Фильтруют, фильтруют, фильтруют.… А на выходе тупик.

— Мышеловка.

— До мышеловки нужно ещё добраться. А для этого взойти на Эверест. Тупик гораздо ближе. И большинство в нём проводят всё время, так и не понимая, где они. От этого и все проблемы с головой.

— У меня нет подобных проблем. Но я не пишу, — сказал представитель. Добавил: — Бог миловал.

«Лунный замок пустоты»

Луна выла на волка, испуганно вжавшегося в щетину густого кустарника и молча взирающего на голубую небесную иерихонскую трубу, столь неожиданно прервавшую своё миллиардное молчание. Луна выла со всей яростью, накопившейся за прошедшие эпохи молчания, исчезнувшее ожидание любви, пропавший ореол романтики, деление её на дачные участки и продажу вообще всей территории спутника Земли оптом и в розницу.

Волк вспотел и с немым изумлением смотрел, как его привычная душевная отдушина и источник покоя превратился в исчадие противоположности своей постоянной терпимости и немого успокоительного передвижения, изменяющего океанические приливы и служащего ориентиром охотничьих троп святой теологической доктрины самодостаточности и ясности.

И вдруг волк понял, что он сам и есть эта Луна, и что он воет на самого себя, маленького, взлохмаченного, спрятанного в ночи и кустах можжевельника молодого волчонка, ещё не убившего ни одной жертвы, ещё только учившегося истреблять стаи овец ради самого убийства, а не пропитания, так его учил инстинкт, который проповедовал мораль существования основанную много лет назад одним из первых хитрых волков, понявших, что стадо овец нуждается в пастыре и постоянных жертвах, жертвах, жертвах и жертвах, дабы не возникало сомнения в том, что единственное верное и знающее истину существо, это Волк.

Теперь, оказавшись наедине с вдруг заговорившей Луной, Волк онемел и потерял сразу все зубы, оттачиваемые долгими годами о словесные точила и говорильный наждак молитвенного заговора от этой самой Луны, вернее её обратной стороны, которая вдруг применила к Волку тот самый прием, который все его предшественники, как и он сам, использовали тысячелетиями против овец и который никогда не давал сбоя, а только приносил индульгенции, индульгенции, индульгенции и святость, граничащую с божественностью.

Волк понял, что смотрит в зеркало, что никакой Луны, на которую он выл столько времени, причитая и кривляясь тренированными пассами, не существует. Он понял, что сам построил лунный замок в надежде, что Луна будет с ним всегда, а это оказалось всего лишь зеркальная иллюзия, из-за которой вся его жизнь прошла в неволе и кривлянии, вместо настоящего, полноценного, волчьего существования, теперь уже невозможного в силу дряхлости старческого тела, полагавшегося на жизнь потом, когда он переселится в лунный замок с мандариновыми садами и райскими палисадниками непонятного счастья, которого всегда нет.

И Волк завыл в пустоту.

50

— Она просто издевается, — молвил писатель, прочитав текст в мониторе.

— Не думаю, — ответил представитель. — Кристина в подобных пассажах всегда откровенна. Хотя мне они непонятны.

— Не знаю, как вам, но мне этот волчий вой что–то мрачноват, — молвил небритый, втянув терпкость табака и отхлебнув абсента. — Впрочем, чёрное всегда рядом с белым. Это любовная пара. Мысль стара как всё вообще.

— Кристина никогда не играет, — заметил представитель. — В этом её особенность. Она просто пользуется.

— Чем? Или кем.

— Ну, в данный момент нами.

Писатель усмехнулся. Сказал:

— Мне эти сказки об альтернативном эгоизме уже наскучили. Кто пользуется мной, так это моя кошка. Это уж точно. Больше никто.

Представитель опять дозировал в свою рюмку водку и прицельным движением, не торопясь, употребил продукт по назначению. Откинулся в кресле и стал перебирать чётки, лежавшие на столе оранжевыми всполохами янтаря. Сказал:

— Но вам этого мало. Верно? — Прищурился. — И вы захотели, чтобы вами пользовалась Кристина Паркер. Я не ошибаюсь?

— Да в чём–то и не ошибаетесь, — помедлив, сказал писатель. — Поэтому мы так долго и разговариваем.

— Я вас понимаю. Вам нужны глаза.

— Мда…

— Но не просто глаза. А присутствие одной крови.

Представитель внимательно глядел на собеседника. Уточнил:

— Но это очень редкая терапия, которая существует лишь в теории. — Добавил: — Вот именно этот текст говорит Паркер.

— Но почему?

— Потому, что так действует магнетизм. Он действенен в момент притяжения. Но в конечной точке контакта превращается в нечто другое.

— Во что?

— В опустошённость. Поэтому люди не живут долго. В одной форме.

Писатель молчал, курил и глядел на представителя. Сказал:

— Если это так, то это плохо.

«Падение в глубину взгляда»

Человеческая личность не имеет возможности существовать в мире своей реальности, сохраняя положительную энергию, питающую точку воспроизведения действительности, без эмоционального контакта с подобными себе существами в форме, определяемой психической составляющей индивидуальности, скрытой в неведомости сути детерминированного посыла из момента возникновения. Каждый хочет совершать контакты, чтобы ощущать себя живым. Но, естественно, не каждый в состоянии осознать подобную психическую установку человеческого устройства.

Любовь не всегда есть любовь, как многие неоднократно убеждались в жизни. Есть ли она вообще? Столько написано о неведомой любви, что этот вопрос кажется уже настолько риторическим и не вызывающим интереса, как и множество раз просмотренный кинофильм о той же любви. Сторонник мысли генетического отбора будет прав в той же мере, насколько приемлема романтическая идея о двух половинках одного человека, ищущего себя в этом мире.

Мало кому приходит в голову, что в этом мире каждый всегда лишь один. И страх этого одиночества мотивирует большинство поступков в отношении внешнего мира.

Для существования человеческой сущности нужны постоянные контакты для поддержания иллюзии действительности. Поскольку вся феноменология восприятия в основании имеет лишь две возможности, в качестве третьего элемента считая само восприятие, то и человеческая сущность делится на две составляющие:

Добро и Зло.

Феномен восприятия питается этими элементами при помощи бесчисленного многообразия человеческого бытия.

Страх одиночества, кроме того, мотивирует вообще всё движение цивилизаций, и все формы, выловленные из первичного Хаоса, построены лишь благодаря этому страху. Личность Творца уничтожает это влияние своей монады на саму себя генерированием форм, погружаясь в бездну Хаоса и оставаясь там настолько долго, насколько требует детерминированный посыл.