Шериз Синклер - Вырываясь на свободу

Рука Бет сжала телефон: - Что значит "подходил"?

- Ну, она нечетко его рассмотрела, но это выглядело так, будто он просматривал наши конверты. Он ничего не взял, поэтому она не стала слишком волноваться по этому поводу.

От ее слов у Бет сжалось горло.

- Как он выглядел?

- Блондин. Около тридцати. В костюме. Худой. Это мог быть Кайлер, - сказала ее мама дрожащим голосом, - и с тех пор, как она сказала мне об этом, я не нахожу себе места. Да и ты не отвечаешь на звонки. Я оставила тебе голосовое сообщение.

Бет увидела маленький конвертик на экране мобильного телефона, указывающий на то, что пришло сообщение.

- Я даже не прослушала его.

Она попыталась продолжить, но ее легкие сдавило, словно кто-то перекрыл кислород. В голове тут же всплыл образ Нолана, стоящего перед ней и его голос: - Дыши со мной. Один вдох. Второй.

Бет снова обрела голос.

- Ну, если Кайлер нашел одно из моих писем тебе, он может и узнал, что я в Тампе, но не знает, где именно.

Слава Богу, она арендовала здесь почтовый ящик.

- Что ты собираешься делать?

У нее не было особого выбора, и от внезапного прилива тоски она начала задыхаться. Оставить свой бизнес, свою квартиру, новых друзей? Оставить Нолана? О, Боже, ну почему именно сейчас? Но если Кайлер знал, что она была в Тампе, он, рано или поздно, найдет ее.

- Я уеду. Я должна уехать, - Бет закусила губу, пытаясь сохранить голос спокойным.

Мама и так была достаточно расстроена.

- Я всегда хотела посмотреть, как выглядит Новая Англия. Попробую поехать туда.

- О, Бет, я… Я могла бы... О, я ненавижу этого человека! - Ее мать остановилась, пытаясь восстановить свое дыхание так же, как и Бет. Разве они не были похожи?

- Будь осторожна, милая. Будь осторожна.

- Не волнуйся, мама. Я позвоню тебе завтра.

Отключив телефон, Бет положила голову на колени. Из нее вырвался первый всхлип, и горло сжалось так, что она начала задыхаться. Затем второй, больше походивший на рваный вздох, а потом она заплакала. Уродливые, болезненные рыдания, которые она не могла сдерживать. Это было несправедливо. Несправедливо! У нее не было ни нормальной жизни, ни друзей... Ничего. Сейчас у нее не было ничего.

К тому времени, как она успокоилась, ее глаза опухли настолько, что едва открывались. Нос был забит, голова болела. Но из всего, что она теряла сейчас, больше всего ее сердце переживало за потерю Нолана. Только она, в любом случае, уже потеряла его.

Понимая бесполезность своих действий, девушка все равно набрала его номер. Ей просто в последний раз хотелось услышать его голос, вот и все. Но после, казалось, бесконечного количества гудков, телефон переключился на голосовую почту.

- Это Нолан. Оставьте свое сообщение.

При звуке его глубокого голоса, уголки ее губ приподнялись, и глаза вновь наполнились слезами. Его сообщение было таким лаконичным и повелительным. Как и сам Мастер Нолан.

Прежде чем Бет смогла остановить себя, она открыла рот и рассказала ему, как ей было на самом деле жаль. Попыталась объяснить... Все. Хотя теперь это не имело значения. К тому времени, когда он прослушает ее сообщение, она уже будет далеко отсюда.

* * *

Допив вторую бутылку пива, Нолан бросил ту на дно каноэ. Вздохнув, он наблюдал, как лунный свет отражается на небольших волнах озера. У лодки тихо плескалась вода, на берегу квакали лягушки. Мирные звуки, спокойное место. Жаль, что его разум сейчас находился в состоянии войны. В течение долгой ночи ему пока так и не удалось заключить перемирие с двумя аргументами, сражающимися внутри него.

Бет солгала ему. В этом не было никаких сомнений. Она была замужней женщиной, изменяющей своему мужу, и лгала об этом. Нужно быть дураком, чтобы доверять ей после такого. Но он должен был. В центре груди кольнуло, и он потер место рукой, пытаясь снять боль с помощью массажа, и задался вопросом, а не сердечный ли это приступ. Черт, с инфарктом было бы легче. Ну, в конечном счете, все бы тут же закончилось. Однако, эта боль не исчезнет.

От ее предательства было больно. Тут не может быть двух мнений, он чувствовал, что его предали. И, как ее Дом, он знал, что у Бет все еще были секреты, и что, в конце концов, они бы исследовали их. Вместе. И в процессе он бы больше узнал о себе. Это была улица с двухсторонним движением. Он знал, что у каждой сабы - каждой женщины - были скрытые области, которые она не хотела раскрывать… Одна ненавидела темные места, потому как однажды ее мама заперла ее в чулане. У другой первый любовник сказал ей, что она плохо пахла там, и именно по этой причине она ненавидела оральный секс. А еще у него была саба, у которой была не особо чувствительная грудь, но она имитировала свою реакцию, потому как думала, что у всех сексуальных женщин должна быть чувствительная грудь. Попытки раскопать эти тайны были одним из удовольствий - и разочарований - сущности Дома.

Однако в ситуации с Бет это не было секретом, это было сознательным обманом. Наклонившись вперед, он облокотился на колени, глядя сквозь воду на заросший кустарниками лес. От скопившихся облаков на горизонте, одна за другой, погасли звезды.

Бет знала, как он относился к супружеской измене. Он обозначил свою позицию предельно ясно. Почему она не отступила или, по крайней мере, не рассказала ему?

Потому что она знала, что он уйдет так же быстро, как успеет повернуться ее голова? Должно быть, эти отношения многое значили для нее? Уронив голову на руки, Нолан застонал. Конечно, значили.

Он имел для нее значение, причем большое. Он бы не чувствовал себя сейчас так, если бы она ничего не ощущала к нему. Да, между ними определенно что-то было. Но она солгала и уничтожила все это. Черт бы ее побрал.

Хорошо. Что сделано, то сделано. Он может вернуться в клуб и взять себе сабу на вечер, а она… Найдет себе другого Дома? Эта мысль, словно пуля, пронзила его грудь. Он должен будет смотреть, как кто-то другой берет Бет. Видеть чужие руки на ней, и как этот кто-то вонзается в нее. Смотреть на то, как она отвечает? Услышав рев в ушах, Нолан сжал руки в кулаки.

Пытаясь вытолкнуть картинки, заполнившие его разум, он сосредоточился на волнах, задевающих каноэ. Плохо, Нолан, очень плохо. Он никогда не чувствовал подобной ревности к своей жене. И он не чувствовал ее до сего момента, потому как Бет принадлежала ему; она делилась с ним своим удовольствием и разделяла его. Но больше нет. Увидеть ее в “Царстве теней” с кем-то еще... Он ощутил, как от этой мысли исчезают последние крохи его самоконтроля.

Как он мог одновременно не хотеть видеть ее снова и по-прежнему желать ее настолько, что в любую минуту был готов сорваться с места и пойти за ней? Он знал, что она уничтожила все, что было между ними, но в то же время его мозг продолжал возвращаться к ее лицу: бледному, с опущенными глазами, дрожащими губами; к ней, сгорбившейся. Каждая клеточка его тела хотела защитить Бет от того человека, который заставил ее чувствовать себя подобным образом.