Кирилл Киннари - Вечные мы

Нарастающие стоны.

— Извини... я разболтался...

— Ой... Ох... Не так сильно... Нет, нет, совсем не убирай, просто... чуть-чуть так... ниже... вот, ага...

— ...Эля, а ты... себе делаешь?

— ...Ну... Ох... Раньше нет, очень редко, а здесь... иногда... будто ещё мало... совсем уже, да?...

— Как это чудесно, Элинька... Говори ещё... у тебя такой голос...

— ...Да ну... тебя... ох... Ещ... глубже, глу... ы-ох.. ым-м-м... ай-а-а-фф...

Задыхающееся мычание.

Крик.

Что-то падает с металлическим звоном.

Тяжёлое дыхание.

— ...Ой мамочки. Ой ма...

— Элька моя, Элька... Вот же ты какая...

— ...Ох... Ох. Я что-то своротила, да?

— Элли-моя-Элли... снесла меня с постели... почти...

— ...а тебе как... больше всего?... Вот как сейчас?...

— ...Ну конечно, Элинька, это ж самое... трогательное... Миссионеры-то, они понимали в любви... Остальные — позы именно, а это... сама любовь и есть... всем телом...

Мерные удары.

— А вот... так... да?...

— Ох... о-оо... конечно... мальчики да девочки... свечечки да вербочки... Так не слишком глубоко?

— ...Н-нет... хорошо... А тебе... так?

— Очень... А теперь за шею обними... крепко-крепко...

Удары.

— И вот так... И вот так... Ножки выше... И вот так...

— А... губы...

— Ещё, ещё... сильнее... Губы это... чтобы тебя... лучше видеть...

Рёв.

— ...семь...

— ...Что?

— Ну... Я просто вдруг подумала... тут, тут и тут, и ещё... нужно семеро всего, чтоб... одновременно тебе, да?... Одна-то я же не могу всё сразу, и даже... втроём, просто физически...

Нарастающий смех.

— Элька, Элька... ты с ума сошла. Семеро по лавкам!... Это ж... тут и вчетвером-то тесно бывает... Одних рук четырнадцать штук! И ребро...

Молчание. Тихий смех.

— Эль, ну прости, я зря так... Мне никто так не говорил никогда, просто... очень ты считать любишь...

Дрожащий вздох.

— И немножко ты... субмиссивная, кажется, да?... У нас этого ещё не было... Но это и хорошо, будем учиться, правда же? Чтоб тебе было хорошо... Главное — понимать. ...Ну что ты?

— ...Ничего... Просто... Я... Мы же не рабы... А я... вот видишь, какая...

— Подожди, ты...

— Вот ничего не могу поделать... представляю. Понимаешь?

— ...Да... Да, понимаю. Но... И ты...

— Я хочу... (глухо, задыхаясь) служить... Андрюшенька, прости меня... не уходи...

— Да куда я, что ты... я с тобой... Чего ты перепугалась? То есть... Но ничего же страшного не произошло. Я наравне с другими...

Всхлипы.

— Элинька, милая... Не плачь, зачем нам семь, меня на семерых и не хватит, ты... одна мне...

Всхлипы.

— Эля, Эля... Если бы нас было сто... Давай я попробую тебе объяснить, как сам понимаю... можно?

Шмыганье носом.

Вздох.

— И как я понимаю то, как ты понимаешь... Мы ведь очень с тобой похожи...

— (шёпот) Одной крови...

— Ага...

Пауза. Шум дождя за окном.

— Ну так вот. ...У гурий в мусульманском раю — прозрачная кожа. Всё видно насквозь. Представила? Жуть, да?... То есть полная сверху донизу прозрачность, просвеченность, однородность — это невозможно, мы... биологические существа. И прозрачность не то что не идеал, а просто — умственная лень, упрощение... Для жизни всегда есть и должны быть перегородки, непрозрачности, противоречия. Туман нужен. Мы многослойные, многоэтажные, и это нормально, что этажи очень разные, даже вроде бы несовместимые...

Пауза.

— Большое растёт из глубины, из... физиологически важных для нас вещей, да? Out of whatever gets you off. Причём порождения нижних этажей — сами по себе — живучи, но нежизнеспособны... такой парадокс. Им нужно подняться, всплыть, пройти через весь стэк, чтобы получилось что-то самостоятельное. Это называется творчество... Верхние без нижних слабы, скучны... не совсем бесплодны, но близко. Нижние — наглы и уродливы, примитивны. Их надо отбирать, причёсывать, кого-то кверху головой переворачивать... а кого и вовсе на порог не пускать... но не нужно их стыдиться. Нужно знать и управлять...

— Пользоваться?...

— Ну... в каком-то смысле. Но правильнее относиться к ним как к непутёвым родственникам, что с тобой живут. Слушать иногда их болтовню, фильтровать ценное... но и воспитывать их, облагораживать, отучать от совсем уж свинства. Это реально. А когда любовь — так это же и значит, что ты принимаешь другого в... семью себя. Пускаешь внутрь... не только на верхний этаж. Глубже. Но никто не обязан пускать до самого дна, понимаешь? Его, может, и нет, этого дна... или ты сама там никогда не бывала, и уж во всяком случае за него не отвечаешь... Вообще всё упирается в проблему «я» — где оно кончается и начинается не-я, и ответ — легко догадаться, как всё в человеке — что чёткой границы нет и быть не может. И... спасибо, что ты меня пустила...

— Ах...

— Ага... серьёзно... Оно уже от этого одного не такое... страшное будет, да? А то ведь и собственное тело может до смерти напугать, с непривычки, если взглянуть сквозь кожу. То же и душа... И вот фики-то наши, и всевозможные сочинения — отсюда же: мы глубоко все друг в друге сидим, стимулируем... как бы такая взаимная перистальтика. Из самых нижних, самых безусловных — как рефлекс — фантазий, постепенно они поднимаются, всплывают... обрастают кожей, одеждой... проходят уровни стыдности, сначала для себя, потом для двоих... Но и самый всплывший, совсем уже головной текст помнит, откуда он изошёл. Корни глубокие, и он через эти корни достаёт до самого... нерва. Наверно, для этого мы их и выращиваем...

— Нервы... щекотать?

— Любить, Эля. Это мы так... любим, учим себя, помогаем любить... Одно из проявлений, раз уж мы такие подобрались...

— Какие?

— ...word people. Да?

— ...Хм... Но в чём тогда... ценность-то? Я имею в виду, не для нас только... Или это как сны? Самому поначалу интересно, а в пересказе сразу скучно?

— Ну это смотря какой сон... и как пересказать. Но вообще, да, многое у нас — для внутреннего потребления. Наверно, большинство... Кажется, огого — а попробуй-ка составить сборник наших писаний... Собственно, мы пытались. Только всплывшее совсем в стратосферу имеет смысл, всё что ниже — не идёт без контекста. Без нас . Или надо тогда давать и весь контекст... а это уже совсем другой жанр, да?

жила одна девочка, которая очень любила ебаться с одним мальчиком. вот раз приходит она к нему в постель, а он спит. она к нему и так и этак и по-всякому, а он все не хочет просыпаться. ну тогда она тоже заснула рядом и попала в его сон. и там они наконец поебались.

жила одна девочка, которая очень любила целовать одного мальчика в ухо, и в угол глаза, и в шею сзади под волосами, и в перинеум за скротумом, и в подушечки пальцев. ну и ебаться тоже, конечно.

жила одна девочка, которая встретила одного мальчика. и они стали ебаться.

жила одна девочка, которая очень любила ебаться с одним мальчиком. вот раз ебались они, а тут пришли другие девочки, и давай им помогать. и потом мальчик стал с ними ебаться, а одна девочка теперь им помогала. устала до хихиков.