Екатерина Владимирова - За гранью снов (СИ)

Резко отпустив меня, он грубо толкнул меня на пол, специально ударяя мое тело о холодный мрамор.

- Я продаю тебя, - сказал, словно выплюнул он, пронзая меня яростью и ненавистью глаз.

А у меня в груди билась лишь единственная мысль. Ему не удалось меня сломить... Не удалось...

- Стелла! – резко повернувшись, закричал Михаэль через весь зал каким-то животным рыком.

В дверях мгновенно появилась служанка, спотыкаясь на дрожащих ногах, подскочила к нему, взирая на хозяина со страхом на бледном личике.

- Завтра придет человек Штефана Кэйвано, - рыкнул Михаэль сквозь плотно сжатые зубы, - подготовь эту дрянь, - он ткнул в меня пальцем, - к его приходу, - окинул меня брезгливым взглядом, поморщился, скривившись. - Не хочу, чтобы он отказался от товара, сочтя его бракованным.

Стелла послушно кивнула, переводя взгляд на меня.

А я не знала, радоваться мне или плакать той перспективе, что меня опять продают.

Прикрыв глаза, я тяжело задышала, не успев заметить, как расширились от ужаса глаза Стеллы, и как побледнело ее личико при упоминании имени человека, которому была теперь вверена моя жизнь.

8 глава

Князь Четвертого клана

Это был истинный Князь клана. Никто, впервые увидевший его, не смел бы усомниться в этом.

Орлиный точеный профиль, словно высеченный из камня, всегда вызывающе острый взгляд, казалось, все знающий и все подмечающий, жесткая линия губ, сомкнутых и поджатых, волевой подбородок. Но на смуглом жестковато-мрачном лице особенно выделялись глаза. Глаза цвета грозового неба, серо-голубые, дымчатые, удивительные, дышащие умом и пронизывающие насквозь холодом насмешек глаза. Глаза Князя, взгляд повелителя, глаза и взгляд человека, привыкшего быть вожаком, чья воля была законом, и чьи желания исполнялись беспрекословно. Истинный Князь, один из тех, кто правил миром. Тем миром, который находился за гранью, и тем, который был за ее пределами.

Штефан Кэйвано был красив не классической, но той немного грубоватой мужской красотой, которая в равновесии с язвительным вызовом, горящим в глазах, и холодной полуулыбкой в уголках губ придавали его лицу вызывающую дерзость и циничное равнодушие. Легкая небритость щек, прищуренность глаз, в полумраке зала казавшихся черными, и внешняя ледяная невозмутимость придавали его лицу загадочность и таинственную мрачность. Что, тем не менее, ни умаляло его магнетической привлекательности, скрытой за маской грубости и безразличия.

Он был выше всех, кто его окружал, оставаясь глух к мольбам и просьбам слабых мира сего.

Он был так же бессердечен и жесток, как и красив. Порой его жестокость и бессердечность переходили все допустимые грани. Бессердечный и безжалостный властитель судьбы.

Негодяй, заслуживший право называться Князем целого клана? Представитель верховной элиты, которая руководила судьбами более слабых и готов к подчинению людей? Рабов.

Князь, король, негодяй!? Штефан Кэйвано.

Восседая в широком кресле с высокой спинкой с выгравированной на ней меткой своего клана, мужчина потягивал вино из бокала, дерзко и вызывающе выпуская изо рта колечки белесого дыма сигареты. Белая полупрозрачная сорочка с длинными широкими рукавами не скрывала, а подчеркивала атлетичность и подтянутость его фигуры, широких плеч, мускулистость груди и оттеняла черноту волос, в полумраке зала казавшихся совсем черными. Вместо черных брюк на нем джинсы, протертые на коленях.

Саркастически ухмыльнувшись, мужчина, наклонив голову набок, придирчиво осмотрел свою гостью.

А девушка, восседавшая рядом с ним, между тем была столь же красива, сколь и хитра.

София Бодлер, представительница знатного дворянского рода, была подругой Князя и его любовницей. Невысокая и статная, с шикарными волосами цвета топленого золота и раскосыми карими глазами, припущенными черными ресницами. Выросшая в роскоши и богатстве, своеволии и вседозволенности, избалованная и упрямая, она знала, чего хочет.

И положение любовницы при Князе Кэйвано было не тем, о чем она мечтала.

А вот положение его жены… Это именно то, о чем она грезила ночами.

О жестокости Князя Четвертого клана ходили легенды. Почти все они были правдой, София знала это. Однажды на себе испытав весь его гнев и подлинную ярость, она в последствии остерегалась вызывать в нем хоть толику подобных чувств.

Он не терпел неподчинения и своеволия. Он ломал их на корню. Но он восхищался силой и волей. Были случаи, когда он статус раба превращал в статус свободного человека. Свободного от его власти, конечно же, потому что никто, однажды попавший за грань, уже не возвращался назад. Свободного – то есть, слуги.

Ее мало волновало, что будет с теми, кто именовался рабами. Вернутся ли они назад, перейдя грань, и будут схваченными там? Или же окажутся пойманными здесь, умирая под пытками за свое безрассудство? Умрут ли, останутся ли жить? Она никогда не мучила свой мозг подобными вопросами. Потому что она была представительницей дворянского рода, хозяйкой, - а не рабой. Она думала лишь о том, что касалось лично ее. И сейчас ей был интересен лишь один человек, этот безжалостный повелитель, что сидел рядом и горячей насмешливостью пробегавший взглядом по ее фигурке.

Ее бросило в жар, ладони противно вспотели, внизу живота все затрепетало, учащенно забилось сердце.

Но она ответила на его взгляд взором холодной неприступности и усмехнулась уголками губ.

Штефан сощурился, брови его взметнулись, выражая легкое изумление, губы дрогнули и скривились.

Приподняв бокал с красным вином, осушив его одним глотком, он затянулся сигаретой, закрыв глаза и блаженно откинув голову на спинку кресла.

Он никогда никого не подпускал к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки, не позволяя прикоснуться к сути своего бытия. Он был одиночкой. По своему статусу, по жизни, по мироощущению.

София же собиралась стать первой, кто приблизится к нему. И ради этого готова была пойти на все.

Родовое имение служило роду Кэйвано уже несколько столетий. Оно находилось на границе Чехии с Польшей. Это был великолепный средневековый замок, каменный, не полностью используемый для жилья. Часть комнат предназначалась для самого хозяина, остальные для рабов, в дни приемов и советов для мероприятий отводилось большинство комнат Южного крыла, предназначенных специально для гостей.

Сейчас Князь и его гостья находились в Северном крыле замка, в зале для приемов, который представлял собой большое помещение с высокими потолками куполообразной формы и стеклянными фресками вместо окон. В комнате, обставленной старинной мебелью девятнадцатого века и полом, устланным шерстяным ковром красного цвета, что зрительно говорило о богатстве хозяина.