Анаис Нин - Маленькие пташки

У них было два брата — Джейк и Дэвид. Еще до того, как мальчики узнали, что такое эрекция, они любили затевать любовные игры со своими сестрами. Дэвид с Доротеей всегда были одной супружеской парой, а Эдна с Джейком — другой. Утонченному Дэвиду нравилась его здоровенная сестра, а более мужественный Джейк обожал почти растительную хрупкость Эдны. Братья вкладывали свои вялые пенисы сестрам между ног, но этим все и ограничивалось. Все происходило в страшной тайне: они лежали на ковре в столовой и при этом сознавали, что совершают самое страшное из сексуальных преступлений.

И вдруг их игры прекратились. От одного мальчика братья узнали про существование иного мира секса. Сестры, предоставленные самим себе, тихо взрослели. Пуританизм царил в их семье. Их отец боролся против любых вторжений внешнего мира. Он ворчал, когда к ним в гости приходили молодые люди. Он ворчал по поводу танцев, вечеринок. С фанатизмом инквизитора он сжигал книги, которые обнаруживал у своих детей. Он перестал гладить своих дочерей. Но он и не подозревал о том, что они проделали себе в трусиках щели, через которые, когда они встречались с мальчиками, их можно было целовать между ног, о том, что они уединялись с мальчиками в автомобиле и сосали их пенисы, о том, что сиденье их семейного автомобиля всегда было испачкано спермой. И тем не менее он отшивал тех молодых людей, которые звонили слишком часто. Он делал все для того, чтобы его дочери никогда не вышли замуж.

Дороти решила стать скульптором. Эдна хотела стать актрисой. Но потом она влюбилась в человека, который был намного старше ее. Это был первый мужчина, которого она познала. Все же остальные для нее оставались мальчиками; они вызывали в ней материнские чувства, желание защитить их. Но Гарри было уже сорок, и он работал в компании, которая устраивала круизы для богатых людей. Он нес полную ответственность за эти круизы, и в его обязанности входило следить не только за тем, чтобы гости развлекались, встречались друг с другом, сполна расслаблялись, но и за их интригами. Он помогал мужьям избегать бдительности жен, а женам — ускользать от мужей. Его рассказы о путешествиях с этими избалованными богачами возбуждали Эдну.

Они поженились. Потом вместе отправились в кругосветное путешествие. За время путешествия Эдна обнаружила, что ее супруг сам оказывается вовлеченным во многие сексуальные интриги.

Из путешествия Эдна вернулась охладевшей к своему мужу. В сексуальном плане он ее не волновал, хотя причину она понять не могла. Иногда она думала, что виной всему его принадлежность слишком многим женщинам. Уже в первую ночь ей показалось, что он владеет не ею, а просто одной из сотен женщин. Он не проявлял никаких эмоций. Раздевая ее, он сказал:

— О, какие у тебя толстые ляжки! А ты казалась мне такой хрупкой, что я даже не подозревал, что у тебя могут быть такие толстые ляжки.

Она ощущала себя униженной, нежеланной. От этого она утратила всякую уверенность в себе, сразу исчез прилив любви и желание отдаться ему. Отчасти из желания отомстить, она начала смотреть на него с такой же холодностью, с какой он смотрел на нее, и тогда увидела перед собой сорокалетнего лысеющего мужчину, который скоро окончательно растолстеет и вот-вот начнет вести степенную и размеренную жизнь. Он перестал казаться ей человеком, который повидал весь мир.

И тогда появился Роберт — тридцатилетний, темноволосый, со жгучими карими глазами, как у зверька, которые смотрели на нее одновременно с жадностью и нежностью. Его привлек к себе голос Эдны, околдовала его мягкость. Он был совершенно ею очарован.

Он только что получил стипендию от одной театральной компании. Как и Эдна, он любил театр. Он помог ей вернуть веру в себя, в свою притягательность. Он еще не вполне сознавал, что влюблен. Он относился к ней скорей как к старшей сестре, пока наконец однажды за сценой, когда все ушли и Эдна репетировала с ним, слушала его и высказывала свое мнение, все не завершилось затяжным поцелуем. Он взял ее прямо на театральном диване, неуклюже, поспешно, но с такой яростью, что она ощущала его так сильно, как этого никогда не бывало с мужем. Его слова ободрения, восхищения, вопли восторга распаляли ее, и она расцветала в его объятиях. Они рухнули на пол. Пыль лезла им в горло, но они продолжали целоваться, ласкать друг друга, пока у Роберта не наступила повторная эрекция.

Эдна с Робертом были неразлучны. Для Гарри же имелось алиби — она берет уроки театрального мастерства. Это было время опьянения, слепоты: она жила только руками, ртом и телом. Эдна позволила Гарри одному отправиться в круиз. Теперь она на шесть месяцев осталась свободной. Они с Робертом тайно сожительствовали в Нью-Йорке. В его руках был такой магнетизм, что стоило ему коснуться ее руки, как по всему телу расплывалось тепло. В его присутствии она была открытой и чувственной. То же самое испытывал он, когда слышал ее голос. Он постоянно звонил ей, исключительно ради того, чтобы услышать ее. При звуке ее голоса все прочие женщины переставали существовать.

Он завладел ее любовью уверенно и безраздельно. Ему нравилось все: уединяться и спать с ней, овладевать ею или любоваться ею. Во всем этом не было никакого напряжения, никаких двусмысленностей, ненависти. Занимаясь любовью, они никогда не становились яростными и жестокими, подобно животным, которым хочется изнасиловать друг друга, грубо проникнуть в другого, не было никакого насилия или желания причинить другому боль.

Наконец Гарри вернулся. В тот же самый день Дороти приехала с Западного побережья, где она работала скульптором. Теперь она и сама казалась похожей на безупречно отполированное произведение искусства. Черты ее были твердыми и точеными, голос — земным, ноги — крепкими, а по природе она казалась твердой и сильной, как те вещи, которые сама создавала.

Она заметила, как переменилась Эдна, но не подозревала, насколько та отдалилась от Гарри. Причиной всего она считала Роберта и ненавидела его за это. Она считала, что он является мимолетным любовником, который хочет разлучить Гарри с Эдной только ради своего удовольствия. Она не верила, что это может быть настоящая любовь. Она нападала на Роберта, стремилась ущемить его, укусить. Сама же она казалась неисправимой девой, хотя не была при этом пуританской или брезгливой. Она была открытой, употребляла крепкие словечки из мужского жаргона, рассказывала пикантные истории, любила пошутить на темы секса.

Она остро ощущала неприязнь Роберта к себе. Ей нравились в нем огонь и какая-то бесовская язвительность, с которой он ее подкусывал и подшучивал. Больше всего она не могла терпеть мужчин, которые в ее присутствии размягчались и становились приниженными и слабыми. Только самые скромные осмеливались приближаться к ней, словно бы искали ее силу. Когда она видела, как они ползут к ее древоподобному телу, ей хотелось отогнать их. Мысль о том, чтобы их пенис оказался у нее между ног, была для нее столь же отвратительной, как если бы по ее телу ползало какое-то насекомое. Поэтому она настойчиво пыталась вытолкнуть Роберта из жизни Эдны, унизить его, растоптать. Они сидели втроем, и Эдна скрывала свои подлинные чувства к Гарри, а Роберт не предлагал забрать ее с собой, пребывая исключительно в своем романтическом настоящем — он был мечтателем. В этом-то и обвиняла его Дороти. Эдна пыталась его защищать; она не могла забыть, с какой яростью взял ее Роберт в первый раз на узкой кушетке, а потом — на пыльном ковре, по которому они катались, вспоминала о его руках, о том, как они проникали в нее.