Кэтрин Тейлор - Цвет любви

Лимузин тут же замедляет ход, мгновением позже останавливается у тротуара.

— Что ты творишь? — резко спрашивает Джонатан, когда я открываю дверь.

— Я выхожу здесь, — объявляю я.

— Грейс, да будь же разумной. Ты не сможешь убежать от этой ситуации.

— Я и не собираюсь. Но думаю, будет лучше, если нас для начала не будут видеть вместе. — Я набираю в легкие побольше воздуха. — Поэтому с завтрашнего дня я вернусь обратно в инвестиционный отдел.

— Это ничего не изменит, Грейс, — предупреждает меня Джонатан. — Слишком поздно.

Мы молча смотрим друг на друга. «Он прав», — думаю я. Уже давно слишком поздно. Мне нужно было нажать на стоп-кран гораздо раньше.

Прежде чем он успевает мне помешать, я выхожу из машины. Оглянувшись на автомобиль, по выражению лица Джонатана, по его узким губам я вижу, что он совершенно не согласен с моей реакцией.

— Ты можешь очень сильно пожалеть, если уйдешь сейчас, — произносит он этим своим опасно спокойным тоном, который приводит меня в еще бульшую ярость.

— Я уже жалею, — шиплю я в ответ и хлопаю дверью.

Мгновение спустя черный лимузин снова приходит в движение, а я остаюсь: дрожащая, расстроенная и гораздо более несчастная, чем смею себе признаться.

После комфортабельной безопасности лимузина, к которой я уже успела привыкнуть, город вокруг кажется чужим и ужасно душным. Но, возможно, все дело лишь в том, что я так сильно расстроена.

Я понятия не имею, где нахожусь, и проходит некоторое время, прежде чем мне удается сориентироваться. К счастью, лондонцы уже привыкли к тому, что с ними постоянно заговаривают заблудившиеся туристы, и помогают мне разобраться. Как выяснилось, я оказалась совсем рядом с набережной Виктории и мостом Блекфрайерс, неподалеку от Лондонской стены, где расположено здание компании «Хантингтон венчурс». Но для начала я решаю зайти в обнаруженное неподалеку кафе — филиал «Старбакса», такого знакомого и родного, где покупаю себе большой капуччино со льдом. Стаканчик приятно холодит руку, я с благодарностью прижимаю его к горящим щекам, размышляя, что делать дальше.

Смотрю на часы. На самом деле еще нет двух часов, но из-за насыщенности событиями мне кажется, что день длится уже гораздо дольше. Теоретически я должна вернуться обратно на фирму, а поскольку Джонатана там не будет — думаю, он поедет в больницу, к сестре, — я могу зайти прямо в инвестиционный отдел, как и обещала ему. Но почему-то я чувствую себя слишком разбитой, мне нужно время, чтобы собраться. Поэтому я принимаю решение ехать обратно домой.

Для начала приходится сориентироваться на станции метро, чтобы найти нужную ветку, но, к счастью, ехать недалеко. Уже через полчаса я открываю дверь нашей квартиры в Айлингтоне, предварительно успев целую вечность покопаться в собственной сумке в поисках ключа. Но — о чудо! — он был там.

Прежде чем войти, я несколько нервно оглядываюсь по сторонам, однако на улице все спокойно, никаких фотографов за углами домов, никто не осаждает входную дверь. «Вот настолько я им и интересна», — криво улыбнувшись, думаю я, но все равно испытываю облегчение.

Наверху, в квартире, тоже все спокойно, я одна. Йен в своей студии татуажа, а Энни, конечно же, все еще в офисе, вот только Маркус мог быть дома. Однако, очевидно, он тоже куда-то уехал, и это меня радует. Сейчас мне нужно немного спокойствия.

Первым делом я направляюсь в ванную. С удовольствием приняла бы душ, но душем в старой ванной толком не воспользуешься, вода едва капает, трудно отрегулировать температуру. Поэтому я набираю ванну, щедро наливаю в нее принадлежащую Энни пену в надежде, что она простит меня. Как бы там ни было, это крайний случай.

Вода просто потрясающая, так приятно опускаться в ароматную пену! Я чувствую, как расслабляются мышцы, на миг закрываю глаза, погружаюсь в воду, наслаждаюсь миром и спокойствием. К сожалению, это состояние длится недолго, поскольку стоит мне случайно коснуться рукой сосков, как я замечаю, что они все еще сохранили чувствительность после ласк Джонатана в машине. Я тут же вспоминаю, что мы сделали — что он со мной сделал, — и его образ воцаряется у меня в голове, прогоняя прочь все остальное.

Мои мысли блуждают по кругу, не находя выхода из на первый взгляд неразрешимой ситуации. Или все-таки разрешимой? Вот только решение мне не нравится. Потому что, если я хочу выбраться из этой истории с прессой целой и невредимой, сохранить свои шансы в этой отрасли, мне нужно держаться подальше от Джонатана, а я этого не хочу. Я уже скучаю по нему, снова хочу быть рядом с ним. Потому что он — самый потрясающий мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, и я могу пристраститься к его присутствию. Может быть, это уже произошло, если подумать, как мало нужно для того, чтобы у нас с ним случился секс в самых невообразимых местах, — и одного воспоминания о том, что он со мной делает, достаточно для того, чтобы возбудить меня.

Вот только для меня это не просто секс, и если он действительно не видит для нас будущего, если он вообще не умеет любить или просто не любит меня — то, возможно, будет лучше, если я уйду сейчас, пока он не причинил мне настоящей боли.

Поскольку я слишком взволнована, чтобы наслаждаться ванной, я быстренько мою голову и вылезаю из нее. Набрасываю полотенце на мокрые волосы, вытираюсь. Помня о том, что я в квартире одна, собираюсь проскочить в комнату голышом, чтобы одеться, но, положив руку на ручку двери, я слышу, как открывается входная дверь и кто-то входит в квартиру. Наверное, Маркус.

Вздохнув, я закутываюсь в большое банное полотенце, закрепляю его выше груди, еще раз поправляю тюрбан на голове. Но, выйдя в коридор, я вижу не Маркуса, а Энни. При виде меня она кажется такой же удивленной, как и я.

— Что ты здесь делаешь? — Я рада ее видеть, но не могу понять, почему она пришла так рано.

— То же самое я могла бы спросить и у тебя, — слабо улыбнувшись, ответила моя соседка. Только теперь я замечаю у нее в руке свернутый в трубочку журнал «Хэллоу» и нервно сглатываю слюну. Поймав мой взгляд, Энни смотрит на меня с таким выражением в глазах, в котором читается «об этом мы еще поговорим», и направляется на кухню. Я неуверенно плетусь за ней.

— Я почувствовала себя нехорошо и ушла домой, — поясняет она, набирая воду в чайник, а затем ставя его на плиту. — Похоже, я заболеваю.

Теперь я вспоминаю, что еще утром, за завтраком, она жаловалась на головную боль.

Она оборачивается, смотрит через плечо.

— Хочешь чаю?

Я киваю, достаю из шкафа две чашки.

— Я приготовлю, — заявляю я, и Энни с благодарностью предоставляет возиться с чаем мне.

Растворив таблетку от головной боли в стакане воды, она садится за стол. Когда я подхожу к ней, держа в руках две горячие чашки, она берет в руки журнал, лежавший на скамье рядом с ней, кладет его в центр стола. Обвинительно тычет пальцем в нашу с Джонатаном фотографию.