Пьер Рей - Аут

Мортимер быстро затерялся в толпе пассажиров и провожающих, собираясь сделать свой предпоследний ход в этой фантастической партии в покер. Если он ему удастся, тогда он сделает последний, победный, — навсегда растворится в природе. Сердцебиение в груди усиливалось. Он нервно посмотрел на часы и подошел к телефонистке.

— Мисс, мне нужно позвонить в Швейцарию.

— Это в Соединенных Штатах?

— Европа! Рядом с Францией, Германией, Англией, Италией!..

— Номер?

— 836592, Цюрих.

— Третья кабина.

— Долго придется ждать?

— Третья кабина!..

Он плотно закрыл за собой дверь, словно боялся, что его начнут подслушивать раньше, чем он начнет разговор. Дышать было нечем. Носовой платок, как и рубашку, можно было выкручивать.

Вначале его план был не более чем игрой ума, диалектическим развлечением, перечислением причин и следствий, приятно компоновавшихся в единую, логически безукоризненную цепочку…

И однажды, к своему большому удивлению, он обнаружил, что теоретические размышления выкристаллизовались в реально осуществимое предприятие, над которым, оказывается, он бессознательно, но напряженно и серьезно работал. Его встреча с Зазой расширила, если не открыла, совершенно неизвестные ему доселе чувственные горизонты и вызвала непреодолимое отвращение к собственной жене. Где она сейчас? Вероятнее всего, наглотавшись аспирина, мокрая лежит в постели, не зная того, что давно уже для всех умерла, в том числе и для себя.

От внезапно раздавшегося телефонного звонка он вздрогнул. Сорвал трубку, и она выскользнула из его потной ладони. Женский голос что-то говорил по-немецки. Он прокашлялся в надежде укрепить голос, но сумел только с трудом промямлить на английском:

— «Трейд Цюрих бэнк»?

— Кто вам нужен?

Итак, сейчас он сыграет с жизнью в «орел или решка».

— Хомер Клоппе. По личному делу и срочно!

— Сейчас узнаю, на месте ли мистер Клоппе. Как вас представить?

Морти, с трудом проглотив застрявший в горле ком, более-менее внятно произнес два слога магического слова:

— «Мамма».

Все, что было связанно с Сицилией, вызывало у капитана Кирпатрика только ненависть. Он яростно ненавидел сицилийских мужчин, женщин, домашних животных, и особенно американцев сицилийского происхождения. Он возмущался, что они имеют право быть католиками, и с удовольствием издал бы закон, запрещавший им появляться в церкви, иметь паспорта и выходить из гетто, куда навсегда сселил бы их. На каждое преступление, совершенное Синдикатом, на каждого мелкого воришку-сицилийца у него было исчерпывающее досье. Эти сволочи, не жалея денег, оплачивали целые армии адвокатов, готовых смешать небо с землей, если полиция тронет хоть волосок на голове их клиентов. Он чуть не заорал от радости, когда ему сообщили, что нога-путешественница, прибывшая в Цюрих, принадлежит, по всей вероятности, неприкасаемому Дженцо Вольпоне.

Обувщик Бьяска, ничего, кроме тошноты, у него не вызывавший, формально подтвердил принадлежность туфли гангстеру.

Это было хорошо, но, одновременно, и очень плохо. «Крестный отец» никогда не теряет ногу, чтобы за этим не последовали значительные и нежелательные события. А так как речь идет о Вольпоне, события должны потрясти землю, вызвать непредсказуемую цепкую реакцию, которая взорвет «семьи» Синдиката и подбросит полиции работы на долгие годы вперед. Что предпринять, чтобы это «что-то» не начало происходить? Что? Ответить на этот вопрос Кирпатрику было не по силам. Но главное, он не мог поверить, что Дженцо Вольпоне нет больше в живых. А вдруг, по счастливой случайности, Бог все-таки забрал его к себе на небеса? Он довольно потер руку об руку и мечтательным взглядом посмотрел на своего заместителя, лейтенанта Финнегана.

— Через час на этом стуле будет сидеть Вольпоне.

— Между нами, капитан, вы действительно верите в это?

— Нет, но хочу надеяться.

— Что конкретно он сказал вам по телефону?

— Он сказал: «Я еду…»

— А если он действительно приедет?

— Один шанс из десяти, и тот нереальный.

— Предварительно он посоветуется с адвокатами… Мне кажется, он сразу направится в Швейцарию, чтобы опознать ногу.

— А вот ты мог бы опознать чью-либо ногу, а?

— Если бы она принадлежала красивой девочке…

— Кстати, у тебя все готово?

— Да.

— Как только он выйдет из этого кабинета, я хочу, чтобы наши люди не спускали с него глаз.

— Если он сюда войдет…

— Если он сюда войдет, — с тоской повторил Кирпатрик.

Он покачал головой, и его лицо неожиданно просветлело.

— Представляешь, Финнеган, мы его прижучили!.. Какой поднимется шум!.. А его приговаривают к смертной казни! Садят на электрический стул! Ладно, я хочу сказать… Я отдал бы десятилетнюю зарплату, если бы мне разрешили дернуть за ручку трансформатора…

Обычно после интимных отношений — он ограничивался одним разом в неделю — Хомер Клоппе два дня подолгу чистил зубы. Это было необходимо, как он считал, чтобы уничтожить миллиарды микробов, попавших в его ротовую полость в результате контакта его губ с нестерильной партнершей. Он ожесточенно чистил зубы восьмой раз, начиная с утра, когда раздался телефонный звонок.

— По личному вопросу и срочно, — сказала телефонистка. — Этот сэр назвал имя… «мамма». Это вы?

— Соедините!

Послышался щелчок. Две долгие секунды банкир отчетливо слышал чье-то прерывистое дыхание. Инстинктивно он насторожился: работа с деньгами выработала в нем шестое чувство.

— Алло?

— Алло?.. Мистер Клоппе?

— Да.

— Мамма.

Голос принадлежал не Дженцо Вольпоне. Это мог быть только тщедушный коротышка Мортимер О’Бройн. Странно, Вольпоне сказал, что звонить будет сам.

— Слушаю вас.

— Вы узнали меня?

— Да.

— Перевод осуществите, как было условлено.

— Разумеется.

— Есть небольшое изменение.

Пальцы Клоппе сильнее сжали трубку. Неужели он не ошибся? В воздухе запахло паленым?

— Какое изменение?

— Выбрано другое место перевода денег.

— Куда следует их перевести?

— Центральный банк Женевы. И сию минуту.

— Это сложно…

— Что вы сказали?

И снова Клоппе поразило прерывистое дыхание О’Бройна. Тот, вероятно, был чем-то очень взволнован.

— Я сказал, что это сложно. Я не могу перевести деньги по этому адресу только по желанию одного из двоих, имеющих на это право.

— Что? Но у нас нет времени! Мы же обо всем договорились!

Клоппе холодно уточнил:

— Наша договоренность остается в силе по условиям первого контракта. В данном случае вы меняете предусмотренное ранее направление…

— Ясно. Что я должен сделать?

— Секундная формальность: мне нужна ваша подпись.