Отем Грей - Разрушение (ЛП)

Они оба правы насчет этого. Ремингтон именно такой. Он живет по своим собственным правилам, а не по чьим-то еще, что довольно пугающе, если позволить себе задуматься над этим слишком долго. Пугающе из-за того, что я наслаждаюсь, находясь в центре его внимания, и хочу играть по его правилам, позволяя вопросам типа «что если?» слишком часто возникать в моих мыслях. Готова ли я сделать шаг в этом направлении?

Я покачала головой, отбрасывая эти мысли прочь.

— Спасибо, что поделились, — сказала я, заставляя себя сосредоточиться на двух мужчинах. Я видела их преданность и любовь к брату так же ясно, как если бы они прокричали эти слова вслух.

Попрощавшись со всеми, Люк и Дом уехали. Я пошла наверх и сделала вид, что работаю над дизайном моделей нижнего белья. Я понимала, что Ремингтон заметит изменения в моем поведении, потому что не слишком хорошо умею скрывать чувства. Мне нужно какое-то время побыть одной, чтобы оценить полученную информацию и свои собственные ощущения.

Следующие несколько дней я оттачивала искусство оставаться спокойной. Все свое время Ремингтон уделял работе в кабинете и строительству домика на дереве вместе с Адрианом. Конечно же, мы ездили гулять по Провансу. Вчера в половине седьмого утра мы отправились кататься на воздушном шаре. Рассвет оказался изумительным, а пейзаж в золотистых и оранжевых красках осени просто захватывал дух.

По вечерам мы ласкали друг друга в патио, после того как все уходили спать, а позже тоже отправлялись в постель. Иногда он не торопился, долго ласкал меня и занимался со мной любовью так, словно впереди у него уйма времени. А иногда был очень нетерпеливым и даже отчаянным, и тогда он грубо вдалбливался в меня, трахая так, будто не может насытиться. Ремингтон может быть одинаково требовательным и щедрым, и мне это в нем очень нравится.

Сегодня мы ленились и провели весь день возле бассейна. Я нарисовала несколько эскизов нижнего белья и набросала несколько стратегий маркетинга. Я была довольна тем, как все обернулось.

Сразу же после обеда мы устроились в патио и потягивали вино. Адриан, как обычно, словно сгусток энергии носился по освещенным дорожкам, а затем падал на колени либо к отцу, либо ко мне.

Днем я позвонила родителям и сообщила, что у меня все хорошо. Только Марли я рассказала о Ремингтоне. Я не стала рассказывать родителям, потому что тут не о чем рассказывать. Это ведь временно, а я уверена, они бы начали волноваться за меня. Они и так уже достаточно наволновались, чтобы это продолжалось еще. Я заставила себя выбросить все мысли об отъезде из Франции и решила просто наслаждаться моментом.

Адриан запрыгнул мне на колени, уселся, подтянув коленки, и затем полностью сосредоточил свое внимание на мне. Боже, глаза мальчика, так похожие на глаза его отца, обезоружили меня.

Я убрала локоны с его лба одной рукой и улыбнулась ему.

— Что такое, милый?

Он поджал губы, поерзал у меня на коленях и спросил:

— Можно я буду называть тебя мамой?

Я чуть не поперхнулась вином. В горле образовался ком, и я крепко сжала бокал в руке. Краем глаза заметила, что Ремингтон замер. Я не могла посмотреть на него, потому что не хотела, чтобы он заметил, как отчаяние разрывает мое сердце.

Адриан моргнул, глядя на меня, его огромные глаза были полны беззащитной надежды.

— Ты не принесешь мне штопор из кухни, Адриан? — голос Ремингтона прервал панику, которая начала овладевать мной.

Адриан спрыгнул с моих колен и побежал на кухню.

— Селена. Мне очень жаль, что так получилось. Было глупо с моей стороны отрицать, что такое может когда-нибудь случиться, — сказал Ремингтон и его уши покраснели. — Адриан любит тебя, но я и предположить не мог, что он скажет тебе что-то подобное. Я поговорю с ним, когда он вернется.

Я сглотнула и покачала головой.

— Не нужно извиняться. У него хороший вкус, — сказала я, стараясь ослабить бурлящее вокруг нас напряжение, но прежде чем успела сказать что-то еще, вернулся Адриан со штопором, отдал его отцу, повернулся и посмотрел на меня. Боже, взгляд его глаз полностью уничтожил всю защитную стену, которой я окружила свое сердце.

Адриан и Ремингтон одновременно и моя сила, и моя слабость. Адриан заполняет дыру в моем сердце, потому что он любит от всего сердца. Ремингтон дает то, чего я была лишена все эти годы. Он помогает мне осознать мою сексуальность и каждый его взгляд дает понять, что я что-то значу. Когда, наконец-то, прекратились резкие перепады его настроения от пламенного обожания до полной холодности, я поняла, что он любит открыто и сильно. Тем не менее, во Франции я ненадолго. И если мы привяжемся друг к другу, в итоге это уничтожит нас. Меня. После Джеймса я обещала себе, что никогда больше не позволю себе быть ранимой снова. Но, тем не менее, я ранима.

Но в этот раз кто-то еще нуждается во мне. Ремингтон зависит от меня не только из-за секса. У нас обоих столько всего случилось в жизни. Мы понимаем друг друга.

И тут меня озарило. Флирт — то, чем можно заниматься, не вовлекая чувства. Но я-то неосознанно глубоко увязла в этих отношениях, и если когда-нибудь что-то случится с Адрианом или Ремингтоном... Я крепко зажмурилась, не желая думать об этом, а когда снова открыла глаза, большие зеленые глаза Адриана смотрели на меня в ожидании ответа. Почему Ремингтон молчит?

Я бросила на него взгляд, и увидела настороженное выражение на его лице.

— Иди сюда, Адриан, — Ремингтон протянул сыну руку, выражение его лица было душераздирающе нежным. Адриан взглянул на отца, затем повернулся ко мне. Я сдержала улыбку, пока смотрела, как взаимодействуют сын и отец. Лицо Ремингтона приняло такое выражение, словно он очень занят сейчас. Оно стало более ожесточенным, он раздраженно поджал губы и дернулся встать.

— Ты больше не хочешь называть меня Селеной? — быстро спросила я, пока Ремингтон не забрал мальчика. Краем глаза я заметила, как он поерзал на сиденье.

Мальчик покачал головой.

— У меня нет мамы, а у всех ребят в нашем классе есть, — он прищурился и склонил голову набок, словно что-то обдумывал. — Ну, а ты что скажешь, папа?

Наконец, Ремингтон встал, притянул сына к себе и усадил себе на колени.

— Селена с нами ненадолго. Она скоро должна будет вернуться домой, понимаешь? — но его лицо выражало совсем иные чувства. Почему он в таком замешательстве?

— Я знаю, папа. Почему она не может остаться с нами навсегда? Ты любишь ее, а она тебя, разве нет? Я видел, как ты целовал ее. Целуются только те, кто любят друг друга.

Ремингтон посмотрел на меня взглядом, к которому я уже начала привыкать. Взглядом, от которого пересыхали губы и горло, и который выражал очень многое, хотя он не произносил при этом ни слова. Он отвел взгляд в сторону и тяжело вздохнул. Казалось, он в противоречии с самим собой, что очень не похоже на мужчину, с которым я познакомилась.