Марк Довлатов - Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова

– Банан?!

– Да.

– Какой ты у меня хороший! Ты же знаешь, как я люблю бананы.

– Ну что ты, Белка. Это ты у меня – самая лучшая.

– Правда?!

– Да.

– Так ты, может, меня немножечко любишь?

– Я тебя люблю как волк овечку.

– Это как?

– Все время хочу тебя съесть.

– А мне будет бооольно!

– Ну, помучишься немножко. Ты согласна?

– Ладно. Ты же будешь есть меня нежно? И оставишь немного на потом?

– Понимаешь, я бы хотел тебя съесть всю сразу. Но что я буду делать потом.

– И как нам быть?

– А мы как в сказке: польем тебя волшебной жидкостью – ты и оживешь и вырастешь опять.

– А где ты возьмешь волшебную жидкость?

– Да есть у меня… в заначке.

Девушка засунула руку в карман его джинсов.

– Это не здесь?

– Как ты догадалась.

– А я у тебя умненькая девочка. Видишь, как утром тебя полечила. Потому что я знаю, что ты хочешь.

– Да. Но если ты не все знаешь.

– А ты мне скажи – я и буду знать.

– А если ты рассердишься.

– Это ты опять про попу?

– Нет.

– Так ты расхотел?

– Не, ну не расхотел… ну ты что… я всегда хочу.

– Так ты что-то новое придумал? Еще?

– Скажи, что не рассердишься.

– Мишка.

– Да.

– Это что-то новое?

– Да.

– Приятное?

– Да.

– Тогда почему я должна сердиться?

Михаил зарылся лицом в волосы девушки, погладил носом ее шею, провел по ней губами и слегка прикусил мочку уха.

– Ты у меня такая… нежная. Такая вкусная.

Белка посмотрела ему в глаза.

– Так и будь со мной нежным. И ешь на здоровье.

– Ну пошли.

Он взял девушку за руку и потянул за собой в комнату, упал в кресло и посадил ее сверху.

– Сначала поешь.

Белка оторвала от грозди банан, сдвинула шкурку вниз, взяла его в рот и посмотрела на Михаила – лукавые искорки мелькали в ее глазах.

– Хочешь?

– Ну Белка…

– Нет?

Он через ткань маечки ущипнул ее за соски.

– Нууу!

Она откусила треть банана и стала жевать. Михаил положил ладони на внутреннюю сторону ее бедер, слегка раздвинул ноги и повел руками вверх. Девушка сжала ноги, но не сильно, не до конца, откинула голову ему на плечо, повернула голову, откусила кусок банана и прислонила к его губам; они вдвоем потихоньку сгрызли его и встретились языками.

– Господи, какая ты вкусная. Не могу больше – раздевайся.

Белка вскочила, положила остатки банана на стол, сняла маечку, расстегнула юбку и вышла из нее. Михаил стянул с нее трусики – она стояла перед ним без ничего, прикрыв груди ладошками, что всегда умиляло его; он притянул ее к себе за бедра и легонько укусил в венерин холмик.

– Ложись.

Девушка легла на диван и закинула руки за голову, уже не стесняясь, но сдвинув коленки.

– Я принес тебе игрушек.

– Плюшевых мишек?

– Нет.

Он достал из-за дивана еще не распакованные наручники и положил ей на живот. Белка быстро взяла одну упаковку и посмотрела на Михаила.

– Красивые.

– Ты согласна?

– Зачем тебе это? Ты хочешь меня помучить?

– Нет.

– Тогда что?

– Я хочу, чтобы ты была вся моя.

– Я и так вся твоя, Мишка. Вот лежу. Вся твоя. Что ты хочешь сделать? Опять будешь приставать к попе?

– Я не буду делать ничего, что ты не хочешь.

– Тогда зачем тебе эти игрушки? Я не понимаю. Ты и так делаешь со мной все, что хочешь. Или ты задумал что-то еще?

– Нет. Я хочу, чтобы ты согласилась. Чтобы ты мне доверяла. Если не хочешь – я вообще ничего не буду делать – просто полежишь так.

– Здрасти – он ничего не будет делать. Обрадовал.

– Я буду делать только то, что тебе нравится.

– Так делай сейчас.

– Соглашайся. Я сниму их, как только ты скажешь.

– Тебя это заводит?

– Ужасно.

– А что именно?

– То, что ты согласишься. Сама. Добровольно.

Девушка смотрела ему в глаза, лица обоих были абсолютно серьезны.

– И ты их снимешь, как только я скажу?

– Да.

Еще минуту Белка пыталась высмотреть в его глазах правду, потом бросила упаковку ему в живот и подняла руки к спинке дивана.

– Ладно. Давай.

Михаил судорожно разорвал плекс на обеих упаковках, отбросил их, ключом открыл все четыре «тортуры» и защелкнул две на запястьях девушки; она следила глазами за всеми его движеньями. Он попробовал высвободить ее запястье, проверил, чтобы не было туго, пристегнул два кольца к крепежу спинки дивана и сел рядом. Они молча смотрели друг на друга, дыхание высоко поднимало грудь девушки, но в глазах ее не было заметно страха: она решилась, бросилась в омут и теперь ждала, что он будет делать. Он провел тыльной стороной пальцев по ее подмышкам – они были слегка влажными, коснулся их языком – это был терпкий вкус безрассудного доверия и покорности, вкус ожидания неизведанного, это было самое вкусное, что он когда-либо пробовал. Он поднялся и навис над ней, упруго уперся ей в живот, наклонился над запястьями – голубые жилки бешено пульсировали; он приник к ним губами, потом посмотрел ей в глаза.

– Ты моя хорошая. Ты моя самая красивая. Ты моя самая лучшая. Ты моя вся моя. Ты мой Бельчонок дикий. Ты моя пушистая Белка в капкане. Я тебя выпущу. Но побудь еще так.

– Ты меня любишь?

– Да. Я никого не любил, кроме тебя. Я никого так не хотел, как тебя. Я хочу даже свой телефон с твоим смайликом в смске. Я хочу тебя всю.

Михаил поймал губами верхнюю губу девушки, тихонько потянул, отпустил, провел губами по ее горлу, сдерживая желание присосаться к нему; опустился к ее груди, поласкал языком ее торчащие соски, покусал их, двинулся вниз. Белка дышала как паровой котел, вздрагивала от его прикосновений, живот ее судорожно втягивался. Он раздвинул ее ноги и ткнул в нее носом – она дернулась.

– Оййй, Мииишка, не могу больше!

– Тихо, тихо, подожди еще, не спеши.

Михаил встал, подошел к столику и сел в кресло.

– Ну ты подлец какой, Мишка! Ну давай! Выпусти меня! Я тебя задушу!

– Нет, Бельчонок, помучайся немножко. Я сейчас приду.

– Ты куда?! А я?! Вернись!!!

Михаил вернулся из ванной с двумя бананами и присел на край дивана.

– Мишка, Мишутка мой, ну я не могу больше, ну не мучай меня, ну пожалуйста, мой хороший, ну я хочу, ты же видишь, скотина ты бессердечная.

– Хочешь банан, Бельчонок?

– Ну дааа! Давай свой банан скорей, ходишь там где-то, а бедная девочка… умирает… привязанная пиратами… на необитаемом острове…

– Ну все, моя девочка, все хорошо, все будет хорошо.

Он взял один банан, сел между ее ног и медленно вставил в нее.

– Ааах… Ну что ты делаешь! Ну не тот же! Скотина! Ну я убью тебя!

– Тот, тот, будут тебе все, не спеши.

Он отодвинулся назад, опустил голову и ухватил губами черенок райского яблока, задвинув банан глубже. Девушка вытянула ноги, двинула бедрами вверх раза три и засучила пятками по простыне; никелированный звон цепочек наручников слился с ее утробным стоном, живот судорожно двигался как груша кардиолога. Он вынул из нее банан и легонько хлопнул ладонью по пушистому холмику, – она дернулась, сжала ноги, согнула их в коленях и замотала ими, будто это был маятник свихнувшихся часов; потом часы замедлили ход, пока не остановились совсем.