Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник

Музыка появилась только к середине песни, но эта мелочь уже никого не интересовала. На смену «Агате Кристи» пришла Земфира. Мишка не заметил, как влился в общий поток выплескиваемой энергии.

– У тебя СПИД, и значит, мы умрем, – на пределе собственных связок орал он с остальными.

Концерт против наркотиков потерпел полный крах. Парень отпел последний куплет, и на сцену тут же выплеснулся ручеек девушек в каких-то народных юбках.

– Кто это? – кивнул Мишка на сцену.

Его совсем не интересовали « народные девушки», отбивающие дроби, но Мандаринка его поняла.

– Медве-е-едь, – фыркнула она, знающая всех более или менее заметных людей. – Это Ян. Звезда местного разлива.

– Сорокоградусного, – кивнул ей Мишка. – Сейчас вернусь, – поднялся он с места.

Вытаскивая из сумки несшитую еще пачку распечатанного реферата, он протиснулся мимо охраны у служебного входа, буркнув что-то про «согласовать и утвердить». Молодцы в униформе, как и предполагал Мишка, боялись всякого печатного слова, поэтому, махнув ему вслед, даже не стали вчитываться в кипу бумажек. Мишка тут же дернул пробегающего мимо паренька и хмуро поинтересовался:

– И где Ян ошивается? У нас уже все готово!

Парень на секунду нахмурился, но, отреагировав на команды « готово» и «у нас», сдал певца-отступника:

– В рубке глянь.

– Раз, два, три, четыре, пять. Я иду тебя искать, – хмыкнул Мишка, немного удивляясь своему желанию непременно познакомиться.

Зачем? Этот вопрос он отложил на потом, потому как ответ на данный момент не сформировался даже в зачатке.

Ян нашел его сам. Он хлопнул Мишку по плечу и, обдав алкогольным зарядом, потребовал сигарет. Мишка, тут же сжав его локоть, поволок добычу в сторону предполагаемого выхода.

– Дуб-б-бак, – Ян трясущимися руками вставил сигарету в обветренные губы и прикурил, глянув на Мишку исподлобья. – Ну? – перегнав сигарету в угол рта, требовательно произнес он.

Мишка оглянулся, рассматривая задворки: сбитые до кирпичной кладки ступени, протоптанные поперек газонов дорожки, останки каких-то оптимистично-коммунистических скульптур. Он вспомнил Саньку и вдруг впервые осознал величину отчаянной смелости того тринадцатилетнего пацана, который, плюнув на всю жестко поделенную на черное и белое жизнь, первый раз поцеловал его. Вот так, одним махом поставив на кон и не побоявшись сделать самую глобальную ошибку. Ошибку. Мишка споткнулся о слово так отчетливо, что глянул под ноги. Но там все так же было бетонное, местами раскрошенное, крыльцо, обильно покрытое окурками. Мишка одними губами произнес: «Ошибка», пробуя на вкус. Он вдруг, словно оракул, четко увидел свою дальнейшую разлинованную жизнь. Универ-работа-семья-работа-семья-работа… Закольцовано. Ни одной погрешности, математически точно рассчитанная траектория… Без ошибок. Мишка вздрогнул от безысходности, что острым клинком впилась в случайную брешь его панциря. Нет! Он тряхнул головой, понимая, что сам добровольно готовит себе новые свинцовые будни.

– Чертова зажигалка! – Ян пытался прикурить следующую сигарету.

Колесико дешевой ядовито-зеленой зажигалки прокручивалось вхолостую. Оно шаркало, не высекая искры. Ян встряхнул ее и посмотрел на просвет. Сквозь прозрачный корпус пластика было видно, что сжиженный газ там есть.

Мишка забрал из его рук зажигалку и медленно провернул колесико. Безрезультатно.

– Искры нет, – Мишка пристально рассматривал Яна. – Искры, – четко проговорил он.

Тот развел руками. «Да неужели?» – звучало в этом жесте иронично и колко. Ян смял сигарету, выкинул ее и, подняв воротник тонкой куртки, зло и хмуро уставился на Мишку:

– Тебя из ректората прислали? – он пятерней продрал спутанные ветром волосы и с гадкой кривой ухмылкой сплюнул Мишке под ноги. – Да ебитесь вы все конем! – сквозь зубы выдавил он из себя. – Понял?

Он шагнул к Мишке и толкнул его. Мишка пошатнулся, но остался на месте. Ян почти впечатался в него, напирая собственным телом, заставляя отступить. В прищуренных глазах бушевала ненависть.

– Ублюдки, – цедил Ян. – Паскуды. Борются они с наркотой. Козлы. Песни им не те, – выплевывал он автоматной очередью. – Вы еще публичному сожжению предайте. Мракобесы. Всего боитесь.

Мишка завороженно смотрел на искрящегося высоковольтной ненавистью Яна. Его абсолютно не волновало, что все это было сейчас направлено на него. Искра. Мишка как намагниченный тянулся к этому нарастающему напряжению. Он хотел… желал получить этот разряд. Искру. Ян вцепился в отвороты его куртки. Мишка с силой сжал его за загривок и, притянув к себе, резко и болезненно поцеловал в губы. Ян дернулся и отшатнулся. Мишка искривил губы, скопировав ухмылку.

– Мракобес, – выплюнул он в лицо. – Боишься?

Отряхнув смятую куртку, он подошел к двери и, не удержавшись, обернулся. Что-то еще, терпкое и острое, просилось с кончика языка. Но Мишка удержался, окинул взглядом растерянного парня и ушел, унося в себе этот полученный – нет, выдранный заряд.

Он нашел Мандаринку, перехватил ее сумку и, не вслушиваясь в раздраженное шипение, буквально выволок из здания. Резко развернув девушку, настойчивым поцелуем впился в ее губы. Мандаринка притихла на мгновение и оттолкнула его от себя.

– Сдурел?

Мишка сильно прикусил собственную губу, чувствуя привкус Маринкиной помады. Это раздражало. Он с остервенением сгрызал с губ приторный сладковатый вкус косметики. Не то… Ему не хотелось этой податливой мягкости девичьих губ. Ему хотелось целовать пропахшие табаком обветренные губы Яна. Он похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Хотелось глубоко затянуться и медленно выдыхать тонкой струей табачный дымок.

– Что с тобой? – Мандаринка легко коснулась руки и аккуратно стянула свою сумочку с его плеча.

Мишка безотчетным жестом запустил пятерню в отросшие волосы и с досадой дернул их. Полученное электричество сладко бродило под кожей, требуя выхода.

– Ничего, – он крепко зажмурился и тряхнул головой. – Шум…Гвалт… Не люблю… Знаешь же, – подыскивал он обрывки своей личины. – Я тебя провожу.

Мишка спешил на следующую пару, что должна была пройти в другом корпусе, до которого пилить еще пару остановок.

– Мракобес! – слово хлыстом осадило вдоль хребта, заставило Мишку дернуться и резко обернуться.

Ян постоял на середине лестницы, ведущей на третий этаж, и начал неторопливой, разболтанной походкой спускаться к застывшему Мишке. Тот подобрался, слегка переступил с ноги на ногу, словно подыскивая более устойчивую позицию. Он чувствовал, как на лице застывает привычная маска равнодушия. «Руки… – вспомнились строчки из какой-то полузабытой книги. – Лица лгут, и только руки невольно выдают намерения человека…» Мишка разжал кулаки и перевел взгляд на руки Яна, которые тот глубоко спрятал в карманы подранных джинсов.