Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник

– Извини, – развожу я руками, созерцая худые ноги. – Мой гардероб не рассчитан на форс-мажоры в виде вымокших полуросликов. С тебя любые мои штаны эмигрируют в два счета, так как не за что зацепиться.

Радушную колкость он игнорирует, дуя на горячее какао. Сделав нерасчитанно большой глоток, собирает брови домиком и выпучивает глаза, становясь удивительно похожим на золотую рыбку, что, немо раскрывая рот, дрейфует за стеклом аквариума.

– Не спеши, – ухмыляюсь я, глядя на это представление в лицах.

Он не боится быть смешным. Я снова неторопливо и уже с большим правом пользуюсь разрешением разглядывать его. Взъерошенный еще сильнее, с покрасневшим носом, повествующим о том, что насморка не миновать, колко-тонкий без своей одежды. Абсолютно спокойный. Органичный в этой дурацкой футболке, в нелепой позе на чужой кухне незнакомого человека. Как так?

– Останешься у меня? – вырывается раньше, чем я успеваю себя одернуть. – Одежда высохнет в лучшем случае к утру, болтаться в сыром, в такси, ночью… – чащу я, пытаясь объяснить свой порыв не только ему.

– Спасибо, – кивает он, ставя точку в моем спринтерском забеге к оправданию.

– Хм.

Я мыкаюсь по квадрату кухни, пытаясь понять, что же мне опять не так в этом его быстром согласии. Мне нужны ритуальные танцы приличий, наконец понимаю я. Чтобы он засмущался, неуверенно жался, я бы его уверял, расцветая великодушием… А он раз, и лишил меня привычной процедуры.

– Не боишься? – выпадает дребезжание. Мысленно я морщусь от этого возрастного занудства. – Все-таки незнакомый человек…

– А ты меня? – тут же обрывает он.

– Я? – растерянно оглядываю худущую фигуру нахаленка, раза в три мельче меня.

Он потешно скашивает глаза к переносице и фыркает:

– А, ну да… монументальное поколение, когда масса имеет значение.

– Вот, – меня вдруг прорывает. – Ты тоже остро чувствуешь эту разницу?

– Еще как, – он выдыхает и ставит кружку на стол. – Только мы об этом поговорим в следующий раз, – выпрямляет длиннющие ноги и потягивается. – Устал я, – улыбается виновато. – Ночной перелет. Почти весь день рабочая нервотрепка. Потом банкет-фуршет… Не спал толком. С тобой пешком перемерили полгорода… Простишь?

– Да, конечно, – подхватываюсь я. – Диван у меня один… – я тут же затыкаюсь, привычная шутливая реприза про то, что приставать не буду, кажется какой-то абсолютной пошлостью. – Придется потесниться, но я почти всю ночь в сети провожу. Ты же знаешь…

Он молчком проскальзывает под одеяло, по-детски обнимает подушку и почти моментально притихает. Я плетусь к компьютеру. Взгляд сбегает от монитора к коротко выстриженному затылку, внутри что-то по-бабьи ойкает и причитает на его худобу. Работает, с удивлением понимаю я про него, зарабатывает на какие-то свои дорогие игрушки. Какие-то банкеты и фуршеты… нервотрепки… Хотя слово «нервотрепки» ему подходит больше, чем серьезный ранний залом морщинки. Я выключаю компьютер и пристраиваюсь на краю дивана, стараясь не потревожить чужой сон. Мне кажется, что я буду долго крутиться и прислушиваться, приживаться к соседству, но в сон я проваливаюсь мгновенно.

На краю утренней полудремы я чувствую теплую точку упирающегося между моих лопаток лба, осознаю чужую руку, нырнувшую под одежду и обнимающую, ногу, вклиненную между моих, и тихое, очень ровное дыхание спящего человека. Не один. Он не один, вдруг четко осознаю я эту доверчиво-собственническую позу, но желания выползти из-под руки, получить зону личного пространства, да просто смять эту невозможную ночную близость я так в себе и не нахожу. Мне комфортно в этом уютном полуобъятии чужих отношений. Мне в спину дышит не поколение, новое и непонятное. Там тихо сопит человек.

Убрав гравитационное поле, я отпустился перед стойкой ресепшена. Лобовая панель портье засветилась синим, требуя предъявить свой чип. Я приложил руку и она сменила цвет на зеленый.

- Добро пожаловать, - считав информацию, тут же перешел на волателийский портье. - Сдайте, пожалуйста, свое оружие.

Я с удовольствием стянул с плеча лямку тяжелого бластера и грохнул его на стойку. Смысла в этой процедуре не много, мои боевые когти с графеновым покрытием были куда опасней этой игрушки. Но дань традициям требовала оставить оружие… по крайней мере то, которое можно было отчленить от тела.

- Ваш номер 1811. Вы можете воспользоваться гравитационной площадкой. Синий выход слева от стойки. Приятного отдыха. – Панель портье погасла, и он перешел в спящий режим ожидания.

Проигнорировав гравитационный порт, я отправился к широкому лестничному пролету, что вился гигантской спиралью по стене. Восемнадцатый этаж, одиннадцатый номер - хорошая разминка для ног. На десятом этаже икры стало покалывать от непривычного упражнения. Добравшись до холла пятнадцатого, пришлось взять паузу, чтобы размять задеревеневшие мышцы. Маленький диван в холе был занят. Я с недоумением уставился на уютно устроившегося там постояльца. Ему что, номера не хватает? Он, пристроив голову на высокий подлокотник, читал что-то на пси-планшете, устроив тот на коленях. Картинка была настолько уютной, что я невольно шагнул к дивану. После невербальных знаков этики я перешел к приветствию, выбрав нейтральную форму обращения в повелительном наклонении от второго лица. Незнакомец выслушал меня и задумчиво нахмурился. Он растерянно пошарил рукой вокруг себя, нащупал черный ободок и надел его на голову. На ободке топорщились маленькие розовые треугольники - ретрансляторы речи.

- Мя? – произнес незнакомец, вынуждая меня начать заново процедуру приветствия и просьбы.

Тяжело вздохнув, я произносил подходящие формулы этикета, бросая быстрые взгляды на незнакомца. Было очень интересно рассмотреть этого инопланетника, но оскорбить прямым разглядыванием… Хотя, судя по тому, с каким беззастенчивым любопытством он рассматривает меня, даже воздух втягивает, пытаясь уловить запах, этикет на его планете сильно отличался от нашего.

Ушки ретранслятора стали ярко-розовыми, значит, переводит без проблем. Случись сбой, они бы отчаянно замигали.

- Ты хочешь отдохнуть? - удивленно муркнул ретранслятор, озвучивая мыслеречь своего владельца и полностью копируя его голос.

- Да, - я запнулся на мгновение, соображая, можно ли обойтись без длинной формулы второго извинения за нарушение покоя, - если вы не возражаете, - вспомнил я самую краткую форму.

- Нисколько, - инопланетник поджал босые ноги, освобождая мне побольше пространства.

Я почувствовал, как вспыхнули мои скулы. Сидеть меньше чем в пятидесяти сантиметрах от частично обнаженного объекта? Ситуация стала патовой. Мой отказ нанесет еще более тяжкое оскорбление, чем то, что я нанес бы, согласившись. Я растерянно заморгал, вспоминая, что ж написано в межгалактическом справочнике по этикету на этот счет.