Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник

– Тогда почему ты просишь меня вернуться, Егор? Зачем?! – я сижу напряженный как струна, кажется, еще чуть-чуть и я лопну от внутреннего напряжения.

– Извини меня за цинизм, Вик. Но я буду откровенен, потому что ты мне симпатичен как человек. Я прошу тебя вернуться, потому что ты делаешь Марка счастливым, как и он тебя. Пусть ваши отношения и кажутся мне чем-то странным с явным оттенком садо-мазо. Помимо прочего, Вик, отношения с Марком принесут тебе не только материальную поддержку, но я знаю, что ты оценишь его сущность.

– Вернуться в качестве кого, Егор?

– Ты все понимаешь, Вик.

– Понимаю. А ты не думал, как я? Что я чувствую?

– Думал. Вот и скажи мне сам. Тебе хорошо без Марка?

– Все, Егор. Не надо. Ты превращаешь мой мозг в фарш и выскребаешь его чайной ложкой.

– Вик…

– Хватит, Егор! Я не гожусь на роль жертвы. Я не могу.

9

Два мозговыносящих месяца, когда день наполнен желанием плюнуть на все и сорваться к Марку, когда ночь наполнена полусном-полубредом, в котором я то отдаюсь Марку, то отвоевываю его у всего Мира. Я превратился в нервное дерганое существо с синяками под глазами. Егор звал меня не иначе, как Енот.

За эти пару месяцев, вопреки логике и здравому смыслу, мы совпали. Именно так – «совпали», не сдружились, не нашли точки пересечения, а гораздо больше. Когда человек воспринимается целиком и полностью. Когда все твои заморочки и проблемы близки и понятны, когда можно просто помолчать, когда можно быть любым, слабым, замученным, испуганным, глупым. Я ловил в Егоре черточки Марка, и это словно приглаживало мои взъерошенные нервы. Егора не возможно было не полюбить. Он, словно бесперебойный источник душевного тепла, щедро одаривает всех, кто находится в зоне его действия, снабжая это дефицитное тепло легким беззлобным юмором. Он больше никогда не возвращался к своей просьбе и никогда не говорил о Марке, не смотря на то что своего старшего брата он обожал и слушал почти беспрекословно. Но мой рациональный мозг по крупицам выжимал и подмечал детали. Доставленный из химчистки смокинг для Егора, реклама цветочных магазинов, веером раскинутая на журнальном столике, бесконечные переговоры с кем-то по телефону, во время которых Егор, извиняясь, уходил от меня подальше, давали мне понять, что подготовка идет бурная и находится на завершающей стадии. Моя душевная боль из острой превратилась в навязчивую, бесперебойную и нудную, она как зубная боль – не заставляла меня больше корчиться, но была фоном ко всему.

Традиционно извертевшись на кровати, я начинаю засыпать, когда стрелки часов уже приближаются к четырем утра, как вдруг во дворе раздается гудок машины. Простонав, прячу голову под подушку. Чертов придурок, кто бы это ни был. Казнить таких нужно. Машина продолжает сигналить. Я подскакиваю и, натянув джинсы на голое тело, вылетаю из квартиры. Сейчас я тебе устрою Варфоломеевскую ночь, вернее, утро, трубадур хренов. Но я так и застываю на пороге подъезда, когда узнаю хищные агрессивные линии машины Марка. Сам хозяин беспорядка покачиваясь стоит возле нее, не убирая руку с сигналки. Я подхожу к нему и, убрав руку, злобно буркаю:

– Ебанулся?

– И тебе здравствуй.

Марк пьян. Впервые я вижу его в таком состоянии, когда ему приходится для сохранения равновесия опираться на машину.

– Чего хотел? – я оглядываю двор, выясняя, нашлись ли еще желающие кроме меня объяснить Марку, что он не прав. На балконе курит мой отец.

– Тебя, – неожиданно сильным движением он привлекает меня к себе, впиваясь в губы поцелуем.

«Это пиздец, окончательный» – мелькает слабой вспышкой мысль и потом тонет в лавине желания, которая моментально затопила мое тело.

Марк отрывается от меня:

– Я женюсь завтра… уже сегодня, Звереныш… возвращайся ко мне?

– Охренеть, – я так удивляюсь такой безлимитной наглости, что забываю разозлиться.

– Я знаю. Понимаю, – Марк задумчиво трет нос. – Но как подумаю, что буду жить с женой и совсем без тебя, так хочется застрелиться.

– А ты не женись, – отталкиваю я Марка.

– Женюсь. Она носит моего ребенка. Ты не поймешь. Но это важно. Важнее всего.

– Успел? – утренняя прохлада забралась под одежду. Я зябко обхватываю себя руками, с удивлением отмечая, что привычная мне боль как будто рассосалась.

– Я старался, – Марк выводит узоры на запотевшем стекле машины. – Очень.

– Да, это ты умеешь, стараться. Ты сам за рулем?

– Сам, – покаянно качает головой Марк. – Мальчишник там был, – он неопределенно машет рукой. – Как будто не женюсь, а ночь перед казнью. Последнее желание, – Марк бездумно выводит на стекле мое имя.

Я смотрю на этого мощного, успешного, красивого человека и не понимаю, как можно загнать самого себя в тиски и мучиться. Может, он мазохист? И эта мысль возвращает в тот единственный раз, когда Марк сам дал мне ремень в руки. Мои скулы моментально вспыхивают, а внизу живота сладкой истомой стягивается узелок похоти.

– Ключи давай, – я просто решаю отвезти его домой. Честно. А размытые образы связанного Марка я тщательно изгоняю из своего воспаленного воображения.

Марк молча вкладывает мне в руку связку. Забравшись на пассажирское, он, нахохлившись, бурчит:

– Я всегда неплохо манипулировал людьми. Но ты портишь мне все планы. С первого раза. Как только увидел тебя в лифте, все пошло кувырком. Это глупо. Я думал, справлюсь. Подумаешь, увлекся, полюбил… Полюблю и перестану. Пройдет. Но не могу. Справиться с собой не могу.

– Угу, – я всецело разделяю его чувства, – та же история. Ты мне жизнь ломаешь, а я радуюсь как идиот.

– Что делать будем? – Марк растекается по креслу.

– Приехали, – я гляжу на Марка, его явно накрыло еще больше. – Давай я помогу тебе подняться? Ты вообще как собрался в таком виде в ЗАГС?

– Я в норме.

– Ага, в норме. Однако лошадиная у тебя норма. Опирайся на меня, – помогаю Марку вылезти из машины.

Марк почти висит на мне, а я, обнимая его, с наслаждением вдыхаю знакомый запах и настойчиво гоню мысли о вспыхнувших полосках от удара ремнем на его коже. Затащив Марка домой, опускаю его нетрезвую тушку на кровать. И позволяю себе минуту разглядывать его. Похудел и осунулся. Старательно отвожу глаза, уговаривая себя уйти, пока мой мозг все еще способен контролировать мое тело. Рядом с кроватью висит элегантный костюм, мой взгляд задерживается на роскошном галстуке цвета шампанского. Я стягиваю полоску шелка. Поглаживая его, наслаждаюсь тактильным ощущением. Красивый цвет. Подойдет к глазам Марка.

– Вик.

Я оборачиваюсь к Марку. Он протягивает вперед руки, скрестив их в запястьях.

– Завяжешь?

У меня во рту моментально пересыхает. Я, нервно облизав губы, накладываю полоску шелка на его запястья. Моя кровь, будто взбесившись, пульсирует под кожей. Я физически ощущаю это. Непослушными пальцами я стягиваю узлы, фиксируя руки Марка его свадебным галстуком. Завязав руки, я резко толкаю его на кровать и усаживаюсь сверху. Марк… Мой Марк… Полностью в моей воле… Мой внутренний дракон утробно урчит. А пальцы ползут по его груди, расстегивая рубашку. Марк протяжно выдыхает, когда я слегка тяну за колечко, продетое в сосок. Я прочерчиваю полоску вниз, обрисовываю кубики пресса и замираю на пряжке, пытаясь немного прийти в себя. Но Марк, выгнувшись, трется о мои пальцы возбужденным пахом. И волна удовольствия пробегает по моему позвоночнику, я, расстегнув брюки, рывком стягиваю их вместе с бельем. Встав, я окидываю взглядом эту порочную картинку. Рубашка, сбившись, оголяет его плечи. Ее кипенная белизна как-то особенно сексуально подчеркивает золотистый цвет кожи и ключицы, которые стали по-юношески острыми. Связанные галстуком руки, его подернутый поволокой похоти взгляд, возбужденная плоть… Все это сводит меня с ума. Мне хочется причинить ему боль, подчинить его себе, владеть им единолично. Я закусываю губу, стараясь не зарычать. Рывком развожу его ноги. Марк моментально дергается, поняв мои намерения. Возбужденно выдыхая, он сипит: