Эммануэль Арсан - Эммануэль. Танцовщица с бульвара Сен-Жермен

Но вовсе не его славные предки и не его престижные дипломы заинтересовали Жад, а та распутная чувственность, что исходила от него. Несомненно, Хосе Луис, а именно так его звали, был еще тем шельмецом. Он, не откладывая дела в долгий ящик, быстро раскрыл секреты платья Жад и нашел доступ к промежности девушки. Продолжая танцевать чувственное танго, он ласкал ее лобок.

Следуя за изящными па партнера, Жад вскоре оказалась прямо перед Эмилиано и Джиной. Ее подруга танцевала с полузакрытыми глазами, и Жад прекрасно понимала, что это означает. Когда Джина была очень взволнована, она иногда казалась спящей.

Лицо Эмилиано также лишилось своей юношеской непосредственности. Его глаза заволокло туманом, он тяжело дышал и время от времени вытирал плечом пот, стекавший с лица. Ласками, незаметными для других танцоров, Джина разогрела его до такой степени, когда он уже не мог притворяться ни смущенным, ни холодным.

Жад задержалась на миг, чтобы попытаться понять, что привело бедного Эмилиано в подобное состояние. И она увидела руку Джины, проникшую в карман брюк молодого человека, и ее почти обнаженную грудь, прижатую к вырезу его белой рубашки. Джина, это было очевидно, перешла в наступление, и Эмилиано уже целиком находился в ее власти.

Жад даже забыла о Хосе Луисе, и тот привел ее в чувство злым щипком в левый сосок. Он энергично терся своим эрегированным членом о бедра молодой женщины. Что касается этого мужчины, то тут проблема состояла не в том, чтобы заставить его раскрепостить свои сексуальные инстинкты, но в том, чтобы как-то сдержать их. Если бы ему дали волю, он бы немедленно повалил ее на пол и тут же занялся бы с Жад любовью, словно бык при спаривании.

— Эй, помягче, — сказала она, как только он схватил ее вульву всей ладонью и смял ее, будто тесто для хлеба. — Если вы еще раз сделаете мне больно, я поменяю кавалера.

Хосе Луис нахмурился и ослабил хватку. Слова Жад укротили его пыл. Член этого латифундиста ослаб и перестал натягивать ткань его брюк. Нужно было вновь завести эту машину.

— Ладно, не злитесь, — шепнула ему на ухо Жад, упершись тазом в его размягченный пенис.

Хосе Луиса терзали сомнения: его честь была задета, но он до изнеможения хотел отыметь свою красивую партнершу.

Жад отодвинула грудью пеструю рубашку своего партнера и стала ласкать его затылок длинными ногтями. Она тут же почувствовала, что его промежность вновь набухла.

Прилипнув к Хосе Луису, Жад спокойно расстегнула его ширинку и достала член. Она мастурбировала его, практически касаясь других пар. Несмотря на возбуждение, Хосе Луис сохранял ритм, но уменьшил ширину своих шагов. Потом он сделал очередное па, а в это время рука Жад стянула крайнюю плоть с головки его члена.

Теперь она была так возбуждена, что ей не терпелось отдаться ласкам. Прикосновения ткани платья к ее разгоряченной вульве стали почти невыносимыми. Ей нужен был Эмилиано, сейчас же, немедленно.

А он танцевал со своей девушкой, тем самым подростком, что дулась, когда Жад пригласила его на танец. И тут ей на помощь пришел Ролан, который подошел и пригласил девушку, бросив понимающий взгляд на красавца сampesino .

Оказавшись в руках Эмилиано, она прижала свое тело, вибрирующее от желания, к его телу. Ее упругие бедра, узкий таз и все туловище так задрожали, что она забыла весь свой испанский. Неконтролируемое желание к этому молодому человеку, а также ее неспособность выразиться на его языке — все это делало ее какой-то неуклюжей. На миг она стала той самой юной девчонкой, которая встретила Ролана в Париже.

Однако ее новая природа все же взяла верх. Она властно схватила мозолистую руку Эмилиано и сунула ее между складками ткани своего платья. Пальцы молодого человека уткнулись в ее бритый лобок, он удивился, а затем принялся ощупывать ее промежность.

Жад замерла на несколько секунд, затем положила голову на мускулистое плечо молодого костариканца и позволила себе кончить. Долгожданный оргазм исчерпал ее до самого дна.

На дрожащих ногах она медленно пробралась в буфет, чтобы восстановить силы. Там она нашла своих друзей: Берит, нежничавшую с Папи, Ролана с Еленой и Джину, которая засовывала в рот Ольги сочное пирожное из кокосового ореха.

Удовольствие, с которым Ольга проглатывала лакомства и облизывала указательный и большой пальцы Джины, выглядело таким аппетитным. Мигель ошарашенно смотрел на все это: при каждом укусе его спутница сладострастно щурилась, а грудь ее просто распирало от восторга. Он не был равнодушен и к Джине, платье которой отлично подчеркивало ее формы, бугорок, обильно заросший волосами, кончики ее грудей. Жад даже представила себе их всех троих, будучи практически уверенной, что они закончат вечеринку вместе.

Она была довольна этой сдержанной оргией, знаменовавшей ее отъезд. Удовольствия, которые ее друзья делили с незнакомыми людьми, были их прощальными подарками, неким ритуалом, который казался хорошим предзнаменованием для нового этапа ее жизни. Даже если она никогда не увидится с ними снова, она будет помнить их веселыми и чувственными, принимающими свои желания и желания других людей, свободными от предрассудков и открытыми для будущего. Если она вдруг начнет сомневаться в правильности выбранного пути, друзья останутся для нее образцами для подражания.

После вечеринки, на рассвете, Ролан и Жад остались на террасе одни. Хотя солнце еще не взошло, было уже тепло.

— Ты научил меня всему, — прошептала Жад. — Теперь я чувствую себя женщиной, и мне нравится моя женственность. Вот почему я должна теперь познать что-то еще, идти дальше… Ты понимаешь?

Жад прижалась к Ролану и слышала биение его сердца.

— Я знаю. Пришло время, и ты должна оставить меня. Пообещай мне, что ты никогда не забудешь те месяцы, что мы провели вместе. Мы всегда должны помнить о счастье и взаимопонимании, царивших здесь. Это должно помогать в противостоянии времени, подобно произведениям искусства, которые с годами не теряют свою привлекательность. На память ты можешь взять любую вещь из моей коллекции.

Они вернулись в тайник, где Ролан разместил свой домашний музей. Жад выбрала нефритового ягуара, хвост которого был увенчан птичьей головой. Сама не зная почему, она связывала это животное с Роланом. Статуэтка была среднего размера, бледно-зеленая и непрозрачная.

— Я буду часто смотреть на нее, — сказала она, — буду ласкать ее пальцами.

— А когда я буду думать о тебе, — ответил Ролан, — я буду представлять себе, как ты смотришь на эту фигурку и касаешься ее.

Ролан был взволнован. Стоя рядом с Жад, он чувствовал ее аромат, запах странных миндальных духов, которые он выбрал для нее сам.