Кира Стрельникова - Назови меня своей

Я чувствовала себя совершенно опустошённой, и морально, и физически, глаза открывать не хотелось, и тем более не хотелось думать о только что случившемся. Определённые ощущения не давали до конца отгородиться от воспоминаний, и накатил запоздалый стыд перед самой собой за то, что было. За свою податливость, за испорченность, за то, что наслаждалась тем, чем порядочные девушки наслаждаться не должны. Безвольно распластавшись на кровати, я замерла, не открывая глаз, чувствуя, как в горле встал ком и глаза снова защипало.

— Лёля? — требовательный, всё ещё немного хриплый голос Мартина, и его ладонь провела по моей спине до самой поясницы, заставив несильно вздрогнуть.

Сил не было даже чтобы просто ответить. Больше всего мне сейчас хотелось остаться одной и… в очередной раз примириться с собой, принять новые, открывшиеся грани моей натуры. Только я прекрасно понимала, что никто не даст мне сделать это в одиночестве, и придётся рассказать всё… хозяевам, да. Чутким и нежным, когда им это надо, и властным, жёстким, если что-то идёт не совсем так, как им хотелось. Беда в том, что прекрасно зная, кто они, и кто я в этом доме, возненавидеть их не получилось, никак. Даже за то, что сегодня Валентин сделал со мной. Я запуталась, окончательно.

Сильные руки неожиданно подхватили и подняли, я оказалась нос к носу с Валентином, и его пристальный, изучающий взгляд упёрся в моё лицо.

— Рассказывай, — тихо, непреклонно произнёс он.

— В ванной, — добавил сзади Мартин.

Вот это предложение, пожалуй, нравится мне больше — хотелось помыться. Я пробормотала, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Да, милорд, — и даже предприняла попытку подняться самостоятельно.

Однако ноги всё ещё плохо слушались, и закончилось всё предсказуемо: путь до ванной я проделала на руках Мартина. Прикрыв глаза, я молчала, в голове царил сумбур, в душе — растерянность. Мелькнула мимолётная мысль, почему не совсем привычный секс ударил по мне больше, чем даже недавнее наказание в той комнате, и ответа на этот вопрос я не нашла. Я слишком мало знаю себя и свои желания, и вообще о чувственной стороне жизни, как выясняется. Мои пальцы коснулись кольца на пальце, бездумно его повертели. Мне было грустно не от того, как со мной обращались сегодня лорды, а от самой себя, от собственной реакции на происходившее, и я не знала, как объяснить это носфайи, не признаваясь в стыде перед собой. Ведь мне запретили о нём говорить вообще.

Между тем, меня поставили в ванну, открыли воду, потом коротко скомандовали:

— Садись.

Села, поджав под себя ноги и уставившись на свои пальцы. Мартин забрался следом, сел напротив, неприлично расставив ноги, и поманил меня, откинувшись на бортик и положив на него локти. Пришлось придвинуться ближе, упорно не сводя взгляда со своих рук, радуясь, что вода быстро заполняет ванну, а в помещении царит полумрак. Плеск воды сказал о том, что позади устроился Валентин.

— Что не так? — задал следующий вопрос Мартин, и мягкости в его голосе я не услышала.

На мгновение прикрыла глаза, глубоко вздохнула, проглотив ком в горле, а потом тихо ответила правду:

— Всё… так, милорд.

Всё так, как должно быть, это я, дурочка, никак не могу расстаться со своими прошлыми идеалами и смириться с собственной тёмной стороной души, которую пробудили носфайи. За подбородок жёстко ухватили пальцы Мартина, вынуждая поднять голову и смотреть ему в прищуренные глаза, в которых ясно читалось предупреждение.

— Не ври, Леллиаль.

Первый признак недовольства, моё полное имя. Я невольно сглотнула, стиснув пальцы, и следующие слова вырвались сами:

— Почему… я такая?

Вышло слишком жалобно, и стало снова стыдно, теперь уже за проявление откровенной слабости. Не хотелось её показывать, ведь я знала, что жалеть меня никто не собирается.

— Какая? — вопрос вонзился раскалённой иглой в самую душу.

У меня вырвался беззвучный всхлип, я сильно, до боли прикусила губу, сдерживая желание расплакаться. Только одинокая слезинка упала с ресниц, с тихим всплеском стукнувшись о воду.

— Ис… испорченная… — почти шёпотом произнесла, споткнувшись на этом слове.

— Ты так считаешь, потому что тебе нравятся вещи, непривычные для приличных девочек? — странно весёлым голосом спросил Мартин, и я вскинула на него глаза, в груди зашевелилась обида. Ответить он мне не дал, улыбка пропала с его лица, и оно вновь стало серьёзным. — Я тебе уже говорил, Лёля, прими себя такой, какая ты есть, и в третий раз повторять не буду, — янтарные глаза прищурились, и я ощутила холодок вдоль спины. — Ты такая, какая нужна нам, — жёстко добавил он. — И тебе это нравится, хочешь ты того или нет, — он наклонился почти к самым моим губам и выдохнул, завораживая мерцающим рубиновым огоньком в глубине расширенных зрачков. — И ты будешь делать то, что нравится нам всем, полуночная, без всяких оглядок и угрызений совести, отчего же всё совсем не так, как ты представляла в своих наивных девичьих мечтах, Лёля, — снова назвал он меня странным прозвищем.

А потом, не дав до конца осознать свои слова, поцеловал. Крепко, довольно грубо, до боли в губах, словно желая высосать все лишние мысли на тему своей испорченности. Я издала невнятный звук, плеснув от неожиданности руками по воде, но мои запястья перехватил сзади Валентин, зафиксировав. Он дополнил слова брата всего несколькими фразами:

— Прекрати копаться в себе, Лёля, каждый раз, как узнаёшь что-то новое о своих желаниях, — он завёл мои руки за спину, пока Мартин продолжал терзать мои губы, а моё тело — потихоньку отзывалось, тянулось навстречу. — И лично я больше не хочу разговаривать о твоём стыде или стеснении, не тогда, когда они мешают нам всем… наслаждаться, — выразительная пауза перед последним словом явно была сделана нарочно.

Старший вампир отпустил меня наконец, и я никак не могла отдышаться, сердце билось о рёбра, как сумасшедшее. Как ни странно, отчаяния в душе поубавилось после этой жёсткой отповеди, плакать расхотелось. По крайней мере, не сейчас. Мартин придержал мой подбородок, вгляделся внимательно в мои глаза.

— Ты поняла, Лёля? — негромко спросил он. — Больше никаких самокопаний и попыток впасть в отчаяние всего лишь потому, что ты не такая, как большинство. Иначе я пополню твои знания разновидностями наказаний, крош-шка, — старший вампир выразительно усмехнулся. — Заодно узнаем, что ещё тебе нравится из подобных игр.

Будь послушной девочкой, Леллиаль, и жизнь станет лёгкой и понятной. Что ж… У меня нет выбора. И я тихо ответила, глядя ему в глаза:

— Поняла, милорд.

— Тогда мыться и спать, — тут же подхватил заботливо Валентин. — Тебе надо отдохнуть перед завтрашним вечером.